Номер 35 (831), 08.09.2006

Известный одесский художник Евгений Голубенко – живописец, художник-постановщик и сценарист многих фильмов Киры Муратовой, номинант премии "Ника" в разделе "Лучшая работа художника" за фильм "Чеховские мотивы".

Мы не откроем большого секрета, сказав, что Кира Муратова с Евгением связана не только творческими, но и супружескими узами, пара эта настолько же необычна, насколько и гармонична. Без преувеличения, это люди сходных духовных поисков. Когда-то Евгений окончательно покорил сердце будущей супруги тем, что на ее глазах буквально вырвал бездомного котенка из пасти огромного пса и отнес к ветеринару. Спасти кошачьего малыша не удалось, но это был поступок, рассказавший о том, кто его совершил, лучше любых слов.

Журналисты особенно любят Евгения за то, что в отличие от всегда несколько суровой с представителями прессы Киры Георгиевны он соглашается рассказать о происходящем на съемочной площадке и таким образом облегчает труд по подготовке репортажа. Он вовсе не такой мизантроп, каким порой хочет казаться! И ничего странного, что вещи нравятся ему гораздо больше людей. Увлечение вещами – это форма ухода от жизни, от ее реальности. Это опять-таки тяготение к искусству, которое заслоняет от грубости, жестокости, несправедливости. Нужно, чтобы помимо содержания в произведении искусства была изумительной красоты форма, – считает Евгений. Если же формы нет, а содержание перестало кого-либо волновать, вряд ли можно говорить о факте искусства.

А поскольку он участвует в создании кинематографа Муратовой и как художник, и как сценарист, его стараниями многое привносится как в форму этих кинолент, так и в содержание.

В нем нет тяготения к молодежным компаниям и к новеньким, блестящим предметам. Для своих знаменитых коллажей Евгений всегда выбирает вещи, тронутые временем. Объясняет это доходчиво и просто: количества информации в старом, даже испорченном предмете гораздо больше, чем в новом. Изгибы, трещины – все это интересно. На свежеокрашенную стену дома, например, очень скучно смотреть. А вот следы дождя, даже плесень и грибок, создают интересную для глаза картину, будят воображение. То же самое можно сказать о патине на старом ключе или морщинах на человеческом лице...

Евгений Голубенко уже двадцать лет работает в кинематографе, но такой тяжелой картины (физически), как еще не вышедшие на экран "Еще две истории...", припомнить может.

— Мы сейчас работали в таких обстоятельствах, что врагу не пожелаешь, – вздыхает художник. – Рабочая смена – двенадцать часов. Утром приводишь себя в порядок и тут же едешь на площадку, вечером хватает сил только на то, чтобы вновь привести себя в порядок, и не всегда при этом заснуть. Ситуация убийственная. А связана она с экономией денег, потому что двенадцатичасовая смена и десятичасовая стоят приблизительно одинаково, но срок проката дорогостоящей аппаратуры сокращается, если смену увеличить. У нас работа подогнана не под капризы творческих людей, авторов, а под аренду съемочной техники, и актерский график составляется с таким расчетом, чтобы платить за аппаратуру пришлось поменьше, ведь она фантасмагорически дорогая. В результате с начала фильма скачешь в конец, с конца на середину, чтобы использовать все, что ты на данный день заказал, эпизоды снимаются вне сценарной хронологии. Наш оператор Владимир Панков, который снимал еще "Астенический синдром", хотел работать на очень высоком техническом уровне. И затребовал технику, которую можно взять напрокат только в Киеве. Это та самая великолепная аппаратура, которая получила два технических "Оскара", краны для движения камеры. Они пользуются огромным спросом, они действительно жутко удобные, но из-за этого получается, что мы не можем снимать вольготно.

"Еще две истории..." снимались на площадках в Одесском украинском музыкально-драматическом театре и в Доме ученых. Звезды кино Богдан Ступка и Рената Литвинова снимались в красивейших интерьерах. Театр позволил группе пользоваться своими готовыми декорациями. Так возникло на экране обманчивое ощущение гораздо более дорогого фильма, чем он есть на самом деле. Евгений не нахвалится замечательным завпостом васильковцев Сергеем Филаретовичем, который не отходил с площадки ни на шаг и капризы киношников воспринимал совершенно спокойно: "У нас свой дурдом, у вас свой дурдом, два сумасшедших дома всегда могут договориться". В театре подобная гонка возникает во время последних прогонов перед сдачей. Это несколько дней. А кино – это месяц такого дурдома.

Что же касается Дома ученых, то кинематографисты поставили перед собой задачу придать ему вид жилого помещения. Сложнее всего было найти ванну, оборудовать ванную комнату. Сначала киношники не думали этим заниматься, надеялись отдельно снять сцену в какой-нибудь роскошной ванной. Но, как ни парадоксально, им не удалось найти именно такую ванную комнату, которая выглядела бы реальной для Дома ученых. Ни у старых одесситов, ни у "новых русских" не обнаружилось ничего похожего ни по отделке, ни хотя бы по размерам. Тогда на каменном полу первого этажа было решено сделать выгородку и установить имитированную под старину ванну, удачно приобретенную в одном из новых корпусов Малиновского рынка. Получилась ванная комната, по своей роскоши достойная красоты и шика героини Ренаты Литвиновой! В кино вообще ничего не бывает просто, – уточняет Евгений. В последний момент вдруг может придти гениальная идея, и придется все менять, начинать с нуля, хотя и пытаешься избежать резких перемен. Просто ему было только один раз, на съемках фильма "Среди серых камней". Евгений тогда не работал художником-постановщиком, просто поехал за компанию с Валентином Гидуляновым. Натура Западной Украины, описанная Короленко, была ему знакома с детства. И за четыре дня удалось легко найти и кладбище, и разрушенную часовню, и замок – он просто знал, где это все находится.

А для выбора натуры в Одессе художник знает много дворов. Художники, работающие в кино, часто друг другу "передают в наследство" и дворы, и живописные парадные, чердаки, лестницы, старые лифты. Когда-то в Средней Азии для "Перемены участи" Алик Хамраев показал Муратовой и Голубенко Исфару и Шураб. Там и снимался фильм. Потом выяснилось, что те же места Хамраев предлагал Тарковскому для "Сталкера", и даже самого Антониони привозил в Исфару. Перед каждым запуском художники и операторы обзванивают друг друга, просят подсказать, где можно найти ту или иную фактуру. Такими вещами принято делиться до сих пор, несмотря на волчьи законы, которые многим хотелось бы установить и на рынке творческого труда. Важно еще, чтобы художник с оператором пришли к единому мнению, но маститый оператор обычно выбор натуры оставляет за художником. А тот должен учитывать, что оператору надо будет на что-то поставить аппаратуру, осветительные приборы разместить за окном и так далее.

Проблем художникам кино добавляют и капризы погоды. Например, во время съемок "Еще двух историй..." в Одессе долго не было снега, и по садику Дома ученых съемочной группе пришлось разбрасывать синтепон. Ждать снегопада – означает задерживать актеров, увеличивать затраты. Когда снимались "Второстепенные люди", группа выехала к морю, и тут опустился туман. И в кадре моря просто не видно. Просто дымка и какое-то марево. Да еще и маяк-ревун включился на автомате! Как снимали во времена Александра Довженко: выезжали в экспедицию и месяцами ждали, когда появятся облака необходимой конфигурации, например, кучевое. Сейчас если художник или режиссер заявят директору картины, что намерены ждать кучевых облаков, карьера их на этом блистательно завершится. Сегодня кино – это постоянный поиск компромиссов

— Мне безумно нравится формулировка Абдрашитова об отснятом материале, – улыбается Евгений. – По Абдрашитову, если ты выдумывал фильм полгода на бумаге, несколько месяцев занимался подготовительным периодом, три-четыре месяца съемками, ты должен забыть обо всех своих мечтах, умозрительных конструкциях, и полюбить отснятый материал, как бы он ни отличался от того, что ты придумал. Если ты этого не сумеешь и все время будешь думать о том, что виделось в мечтах, кино не получится. Конечный вариант начинается с любви к материалу, который может сперва шокировать. К нему нужно привыкнуть, принять его, как данность, и начать с ним работать. Сделать из него то, что он позволяет сделать. Кино – это практика, оно меняется на каждой стадии. Начнется монтаж – и снова изменится концепция, озвучание – еще что-нибудь, а на перезаписи уже будет конечный вариант. Живой и приятный процесс. Чарли Чаплин снимал на свои деньги, поэтому нанимал людей, которые покорно ждали, что он там придумает на ходу. Так ему было проще. В знаменитой сцене из "Огней большого города", где ситуация осложнялась пантомимой (фильм был незвуковой), нужно было придумать, почему слепая цветочница принимает нищего за миллионера. Чаплин стоял, депрессировал, не снимал, а все ждали. Он придумал, и придумал гениально. А другой плюнул бы на все и снял абы как. У Чаплина был не тот характер. Поэтому он – гений, а гений не принимает промежуточных решений.

В кино можно удержаться прежде всего благодаря любви ко всему, что с ним связано. Даже если речь идет о препятствиях. Недавно пришлось услышать, что главными "душителями" свободы слова являются редакторы средств массовой информации. А в кино у творческой части съемочной группы не один "враг" – свое видение у продюсера, у директора картины, попробуй докажи свою правоту... Так вот, Евгений усвоил на практике одну простую истину: ни от чего нельзя отказываться в угоду администрации. Дело художника – придумывать, а не быть для себя редактором. Нельзя ходить с виноватым видом, надо нагло говорить: "Мне нужно в кадре это и вот это. Я как профессионал этого требую и несу за это ответственность".

И все же порой он мечтает об ином. Воображению представляются растиражированные старыми фильмами эпизоды, в которых кинематографисты сидят в шезлонгах с сигарами, предаваясь творчеству. Ему тоже хочется в шезлонг, сигару, и ждать облаков определенной формы. Однако двадцать первый век, сроки аренды "оскароносной аппаратуры" и тому подобные предлагаемые обстоятельства диктуют иные ритмы. Но ничего, он выдержит, он – сильный.

Виолетта СКЛЯР.

Фото Олега ВЛАДИМИРСКОГО.