Номер 25 (1369), 14.07.2017

Умерла Ирина Ратушинская.

Она родилась в 1954 году в Одессе, окончила физический факультет Одесского университета. За стихи, которые сочли антисоветскими, была арестована в сентябре 1982 года и приговорена к лишению свободы. Ее срок 7 + 5 (семь лет лагерей и пять лет ссылки) вошел в историю, как самый большой женский срок за весь послесталинский период. Срок отбывала в женской колонии строгого режима для "особо опасных государственных преступников" в Мордовии.

Кампания за ее освобождение приобрела всемирный характер: в нее включились Рейган, Тэтчер, Миттеран, западные правозащитники. Освобождена в октябре 1986 года, жила за границей. Вернулась в Россию в 1998 г. Написала сценарии для ряда сериалов, в том числе "Приключения Мухтара", "Таксистка", "Аэропорт", "Присяжный поверенный". Литературный редактор сериала "Моя прекрасная няня".

По просьбе редакции Сергей Осташко прислал свою беседу с Ириной Ратушинской, с которой учился на физфаке и играл в КВН.

- Скажи, Ира, каково чувствовать себя человеком без гражданства?

- Ты знаешь, это сложный вопрос. Когда мы в Англии, куда я поехала лечиться, оказались лишенными гражданства лицами, мы только пожали плечами. Было понятно, что эта власть уже долго не продержится, и наше отлучение не может быть пожизненной ссылкой. Оказалось, что есть несколько стран - Швеция, Голландия, Англия, Америка, которые готовы нас принять, и мы могли выбирать. Мы получили вид на жительство в Англии и огромные "простыни", так называемые "идентификации личности", которым потом очень дивились на всех таможнях, границах и паспортных контролях.

Но одно дело получить вид на жительство и право на работу, а совсем другое - гражданство. Это повязанность со страной, наличие избирательного права, моральная ответственность, наконец.

У нас была возможность решить вопрос при первой же встрече с Рейганом. В аппарате Президента нам так и сказали: "Он имеет право предоставить американское гражданство сразу и немедленно". Но что нас остановило? Рейган - очень милый человек, он очень много сделал для освобождения и меня, и других политзеков, при встрече мы понравились друг другу и остались в очень хороших отношениях, но... Президент же не вечный, его избирают на четыре года. Как потом повернется в России, как повернется в Америке - неизвестно. Вдруг наши страны окажутся в конфликте. А не дай бог, до войны дойдет. В каком положении окажемся мы, американские граждане, если Америка зацепится с Россией? Что, есть гарантия, что это не произойдет? Поэтому эту тему мы спустили на тормозах. И так и жили лицами без гражданства.

Потом, когда в Англии родились наши дети, автоматически ставшие гражданами Великобритании, подали на английское гражданство и мы. И очень быстро его получили, потому что к тому времени уже больше пяти лет жили в Англии и за это времени никак не нашалили - полицейских не били, наркотики не возили.

С советским гражданством оказалось очень смешно. Вдруг нам звонят приятели из Москвы и говорят: "Вы знаете, что вам восстановили советское гражданство? Вышла газета, там список из 23 человек, и написано, что дано указание посольствам найти людей и предложить им советские паспорта". Мы удивились, потому что из посольства с нами никто не говорил. Дальше - больше. Появилась еще одна статья, в которой задается вопрос: "А можно ли восстанавливать человеку гражданство без его ведома?" И официальное лицо отвечает: "Ни в коем случае. С каждым человеком мы связались и спросили, хочет ли он этого или нет". И тут мы окончательно убедились, что статья - газетная утка, потому что в списке было двое покойников, я уже не говорю о том, что нам подобного вопроса никто не задавал. Так мы и прожили англичанами, пока не подросли дети, и не встал вопрос возвращения.

- Скажи, отличается ли по ощущению естественная эмиграция от вынужденной?

- Я думаю, что отличается. Люди едут с иным настроем. Мы своей вынужденной эмиграцией несильно опечалились, потому что сразу пошли иные времена. Валился железный занавес, и было понятно, что мы просто какое-то время не сможем приезжать.

- Расскажи, пожалуйста, как прошли ваши первые несколько дней там, первые впечатления?

- Мое первое впечатление от Лондона - это летишь, и как будто апельсины рассыпали: море огней, и все оранжевые. В Лондоне меня встречала колоссальная толпа: и писатели из Пен-клуба, и Международная амнистия, и религиозные организации... Англичане как-то близко к сердцу приняли мою историю. Время предрождественское, все, как зайчики радуются, а потом сразу же пресс-конференция. Следующий день был тоже очень плотный, потому что нас пригласили к Маргарет Тэтчер. У Игоря все в порядке - он при костюме, а я без ничего. Почему? А есть такая традиция у политзеков: когда арестуют, одежду раздавать. Во-первых, чтоб эти вещи не рвали сердце, во-вторых, если он выйдет живой, то мода переменится, или комплекция, что часто бывает. А к тому времени, как человек освобождается, все собирают приданое. Но меня-то освободили неожиданно, и из всего барахла у меня одна юбка с оборочками. Вот я и вышла - середина октября, у меня зековская одежка: телогрейка, кирзовые сапоги и юбка с оборочками. Ну, конечно, друзья налетели, стали одевать. И несут, в основном, теплые вещи: зека главное обогреть. Поэтому, когда я приехала в Лондон, у меня были джинсы, пара свитеров и оренбургский пуховый платок... А тут, оказывается, нас приглашают к Маргарет Тэтчер.

Ну, наверное, идти на Даунинг-стрит в свитере и джинсах было бы слишком экстравагантно. Приехали мы в субботу ночью, на следующий день - воскресенье. А тогда по воскресеньям в Англии по закону магазины не работали. И выручили, как всегда, евреи - они-то по субботам не работают. Мы поехали в еврейский квартал, все там накупили, и я появилась на Даунинг-стрит в приличном виде.

- А какие первые впечатления в Америке?

- В Америке одно из самых первых и самых сильных впечатлений - это встреча с моим американским папой. И это имеет свою предысторию. Дело в том, что в Одессе у меня был друг Фима Котляр. Фима стал американцем незадолго перед тем, как я вышла замуж и переехала в Киев, и ничего не знал о моих злоключениях. И вот лежит он на пляже и читает статью в американской газете, где черным по белому написано, что Ирина Ратушинская сидит. Фима развивает бурную деятельность, подключает общественные организации, привлекает конгрессменов, и в один прекрасный день знакомится с Генри Холтом, американцем немецкого происхождения, бизнесменом. Холт имел какое-то отношение к правозащитной организации "Эмнести интернешнл" и вдруг страшно повелся на моей истории.

Центр этой организации находится в Лондоне, а группы разбросаны по всему свету. Именно Лондон распределяет политзеков по группам - кому за чьи права бороться. Генри Холт это все преодолел. Он устроил несколько скандалов Лондону, чтобы его группа адаптировала меня, у него в конторе висело несколько моих фотографий, он специально выучил русский язык, чтобы, когда меня освободят, мне было легче с ним общаться. Он всех достал, и кто-то ему сказал: "Ты так за нее хлопочешь, будто это твоя дочь". И из этого выросла целая легенда, что Генри Холт, пользуясь своими связями, выправил бумаги и удочерил меня, даже не спрашивая моего согласия.

Слово адаптация в английском языке имеет много значений, одно из которых усыновление. Усыновить, стать "отцом в законе" можно только легальными способами и только несовершеннолетнего ребенка. Это ни по каким законам нельзя сделать в отношении совершеннолетнего человека.

Но легенда есть легенда, и она пошла гулять по Америке. И в нее очень многие поверили, причем не только мои друзья, но даже и американские политики, которые прекрасно знают американские законы и понимают, что это сделать в принципе нельзя.

Поэтому, когда я приехала, Фима встретил меня и сказал: "Поехали знакомиться с твоим американским папой". И мы поехали.

Генри, когда меня увидел в первый раз в жизни, бросился мне на шею и расцеловал со слезами на глазах. Американцы бывают удивительно сентиментальными, когда дело касается обиженных женщин и детей. И мы друг другу очень понравились. Он познакомил меня с женой и четырьмя дочерьми, и мы стали дружить домами. И до сих пор, когда он пишет мне письма, он подписывает: любящий тебя папа.

- Отечественные писатели, побывав там очень любят рассказывать о наших за границей. Что такое - наши за границей?

- Известно, что было три волны эмиграции. Эти три волны очень мало общаются, мало пересекаются и очень по-разному себя ведут... Первые - это дети и внуки тех, которые уехали еще в гражданскую войну. Они, как правило, сохраняют язык, их дети в четвертом поколении говорят по-русски. А вообще это все очень неоднородно. К первой эмиграции относится мой любимый человек Марина Чавчавадзе, последняя из рода Чавчавадзе. Ее девчонкой в 18-м году вывезли из Питера, и у нее до сих пор сохранился жаргон института благородных девиц. И она так и говорит: "Игорь, душка, налей мне виски". Она совершенно удивительный человек, великолепной души, образования. А есть в первой волне и более ограниченные люди. Например, среди русских австралийцев до сих пор бытует теория, что после того, как они уехали из России, Россия кончилась. Для этих людей вся русская литература кончилась Буниным, а все остальные уже вне культуры, все остальное от сатаны.

Вторая волна - это военная эмиграция, все, кому удалось не вернуться. Ведь многие страны выдавали беженцев обратно Сталину, знали, что отдают на убой, но выдавали. Поэтому вторая эмиграция - это люди, которым, как правило, удалось выправить себе документы, что они нерусские - поляки, украинцы, другие народности. Украинцам, например, позволяли остаться в Англии, если они не имели высшего образования, а русских просто выдавали поголовно.

Третья эмиграция - это эмиграция еврейская. Это воссоединение с исторической родиной, а родина сплошь и рядом оказывалась не в Израиле, а в Америке, Германии, Англии и т. д. Там своя специфика. Третья волна уверена, что дети, как правило, не сохранят русский язык. И те, как правило, не сохраняют. Третья эмиграция - это наши современники, люди, выехавшие из Страны Советов. Поэтому когда ты попадаешь в их круг, тебя начинают учить жить сразу: "Ирка, как хорошо, что ты уже здесь. И первое, что тебе нужно сделать, это поехать... на свалку". После того, как первый шок от этой фразы проходит, мне объясняют, что это повседневная практика. Люди, меняя мебель, старую не выбрасывают, а привозят на свалку и аккуратно ставят вдоль дороги. И любой желающий может ее забрать.

В третьей волне встречаются и совсем уж парадоксальные вещи, например, люди, в прошлом юристы, которые живут тем, что попадают в аварии. Муж от природы заикается и слегка приволакивает ногу. Поэтому они на не очень оживленной улочке с удовольствием подставляют свой автомобиль под чужой, а потом через суд выбивают компенсацию.

Кстати, этим грешит не только эмиграция. Мне рассказывали об американке, которая поскользнулась на банановой корке, упала, разбила себе губы, выставила счет за плохую уборку улиц мэрии Сан-Франциско и получила огромную кучу денег в качестве компенсации за потерю сексуальной чувствительности губ.

- И последний вопрос, ты по Одессе не скучаешь?

- Как можно по Одессе не скучать?

Если человек родился в Одессе, он выживет где угодно. Я до сих пор сомневаюсь, что в Одессе всего миллион населения, потому что одесситы сейчас по всему миру. Куда ни ткнешься - Лондон, Нью-Йорк, Сидней, Париж, Мадрид - везде найдешь одесситов, даже в Москве. Я никогда не была на Чукотке, но думаю, что кто-то из наших и там есть, иначе откуда столько анекдотов про чукчу. Это ж никакого миллиона не хватит на такую всемирную экспансию.

Хотя, может быть, дело в том что имидж одесситов очень привлекателен и многие просто "делаются" под одесситов. И питерцы, и харьковчане, и даже те, которые из Жмеринки. Но их очень легко разоблачить. Достаточно спросить старые названия улиц. Спрашиваешь: "Где вы в Одессе жили?" Отвечают: "На улице Ленина". Ну какой же одессит назовет Ришельевскую "улица Ленина"?

Привлекательность Одессы в том, что она каждого обучает великому искусству жить. Если бы в кранах всегда шла вода, то откуда бы мы знали, какая замечательная соседка тетя Люба, у которой всегда можно стрельнуть полведра воды "на умыться". Если бы не знаменитая одесская пыль, кто бы догадался, что одесские девочки - совершенно неземные создания: вы посмотрите, как они идут в своих беленьких босоножках. Если бы они касались земли, какого бы цвета те босоножки были. Если бы в Одессе вовремя включали отопление, что бы мы понимали про теплоту человеческих отношений. Если бы не одесские сумасшедшие, откуда бы брались в совершенно независимых странах бывшего СССР такие экономические проблемы. Если бы в Одесской бухте время от времени не появлялся холерный вибрион, откуда бы мы так твердо знали, что нас никакая холера не возьмет. Если бы не перебои с электроэнергией, что бы так часто отрывало от телевизоров и заставляло мыслить самостоятельно. Одесские мамы часто волнуются, что дети плохо кушают. Что бы эти дети вообще кушали, если бы не одесские мамы, умеющие, когда ничего нет, все достать и всех накормить?

Мы взрослеем, уезжаем от наших мам. Потом возвращаемся, кто реже, кто чаще, мы знаем, что нам будут рады, когда бы мы ни вернулись. И что бы ни случилось в Одессе - эпидемии, землетрясения, предвыборные кампании - мы всегда будем возвращаться.

Беседовал Сергей ОСТАШКО.