Номер 9 (1005), 12.03.2010

Так титуловал себя Волшебник Изумрудного города Гудвин. Такой титул вполне приложим и к хореографу, балетмейстеру и режиссеру, заслуженному деятелю искусств России, лауреату международных конкурсов Георгию КОВТУНУ.

Эпитеты ВЕЛИКИЙ И УЖАСНЫЙ звучали во всех выступлениях - в том числе виртуальных - на его юбилее, прошедшем 20 февраля в Одесском театре музкомедии, на сцене которого с неослабевающим успехом идут поставленные им спектакли: "Ромео и Джульетта", "Кентервильское привидение" и последняя его постановка "Силиконовая дура. Нет".

Они звучали и накануне со сцены Русского театра, где под овации публики в тот вечер шел его спектакль "Вий", где идет его "Степан Разин" и где был поставлен несколько лет назад мюзикл "Пеппи Длинныйчулок".

Трудно не согласиться с тем, что человек, поставивший более 300 грандиозных, феерических спектаклей, вызывающих бурю эмоций от ошеломления и восторга, до полного неприятия (в основном чиновников от культуры и зашоренных критиков), человек, чье художественное мышление и лексика нестандартны, чьи спектакли становятся визитными карточками театров, заслуживает эпитета ВЕЛИКИЙ.

Но актеры, работающие в его спектаклях, директора театров, в которых он ставит (а это театры не только крупных городов и столиц СНГ, но и театры ближнего и дальнего зарубежья) не менее искренно присовокупляют к эпитету ВЕЛИКИЙ эпитет УЖАСНЫЙ.

Почему? Это станет понятно из его ответов на вопросы нашего корреспондента. Но сначала короткая справка.

Георгий Ковтун родился в Одессе 19 февраля 1950 года. Еще мальчиком выступал в цирке в акробатических номерах. Окончил Одесское хореографическое училище. Танцевал в Одесском украинском театре и в Одесском оперном. Осуществлял и постановки. Но потом вынужден был из Одессы уехать, хотя навсегда остался одесситом.

- Вы одессит, Жора. Что это значит?

- А это значит, что я люблю Одессу. Это особый город. В этом городе всегда рождались таланты. Не все они, как я, уезжали из Одессы. Тем более, что на каждую сотню уехавших из Одессы город рождал двести талантов. Ученые, артисты, писатели композиторы...

- Но все же вы покинули в свое время Одессу. По городам, в театрах которых вы работали, можно географию изучать. У вас даже готовится к изданию книга с названием "По белу свету" - ваши путевые заметки.

- Одесса меня изгнала - я поставил спектакль, где звучали запрещенные в те годы мелодии "Биттлз". Но я совсем не непоседа. Меня все время отовсюду изгоняли, и приходилось все начинать сначала. Проработаешь лет семь- восемь, достигнешь каких-то вершин, и тебя пинками изгоняют. Меня даже посещали черные мысли, потому что за гонителями - власть, а ты остаешься просто на улице и без зарплаты. И главное, без любимого дела. Так что меня носило и носило по жизни. В конце концов я поступил в Ленинградскую консерваторию. И тогда я как-то резко пошел вверх. Еще будучи студентом, я поставил несколько спектаклей в консерватории и спектакль в Норильске.

- Почему же вас потом занесло в Магадан?

- Великий человек (театровед и либреттист) Исаак Романович Гликман как-то дал мне свое либретто, и я поставил спектакль "Арлезианка". На худсовете, без которого тогда не выходил ни один спектакль или фильм, было сказано, что "Ковтун своей грязной рукой разрубил двух великих людей - Доде и Бизе". Я обиделся и подумал, что могу приносить людям пользу где-то в другом месте. Взял и улетел в самую далекую точку, какая была. И создал там эскимосско-чукотский ансамбль "Ергырон", который объездил потом всю страну. Я с детства увлекался фольклором, поэтому мне было очень интересно работать там, где жило много малых народов: чукчи, удэгейцы, нивхи и так далее. Там я, кстати, общался с Вадимом Козиным. Он был большой поклонник нашего ансамбля. Часто приходил в театр...

Я не только создал ансамбль. Я еще поставил там и спектакль - "Девушка и смерть" Жени Лапейко. Получил несколько премий, в том числе премию Ленинского комсомола, но я подумал, подумал и понял: ездить все время хорошо, деньги зарабатывать хорошо, но я перерос то, что делаю. И решил, что пора уезжать.

- Вот видите, сами себя изгнали. А ансамбль не жалко ли было?

- Я за них не беспокоюсь. Их Абрамович содержит, так что все прекрасно (смеется). Я все время мечтал работать в Михайловском театре Петербурга, так называемом, Малиготе. Я еще в консерватории мечтал о нем. В нем ставили такие знаменитые хореографы, как Григорович и Лавровский. Это был театр экспериментов. Я мечтал, но не надеялся. И тут рука Всевышнего в лице моего педагога Николая Николаевича Боярчикова взяла и посадила меня в этот театр.

- Вы много работали и дружили с Евгением Лапейко и мечтаете поставить его "Ариадну". На какой сцене?

- Я давно хочу поставить этот спектакль. Я хотел бы поставить его в музкомедии, где был поставлен наш первый спектакль "Ромео и Джульетта". С Женей мы могли часами общаться, бродить по городу. Это был друг и единомышленник. Он был моей второй половинкой. С ним легко было работать. Мы друг друга понимали с полуслова. Я горжусь, что мы жили в одно время и работали вместе. Я думаю, что он с нами будет вечно. Такой талант, как Женя Лапейко, жил и состоялся в Одессе. И в мой юбилей я хочу сказать о нем многое, я посвящаю его памяти отдельный блок.

- Почему вы решили самому поставить свой юбилейный вечер?

- Я подумал, что лучше меня никто меня не знает и решил ставить сам. Я люблю эксперимент. Мои друзья знают это. Я люблю делать творческие вечера. Я сделал вечер своему педагогу Боярчикову. Делал Мусорину и Каменских. Я хочу, чтобы вечер показал, что я еще живой, что я еще в форме. В спектакле будут представлены артисты разных поколений. Чтобы было видно будущее Одессы. Вначале будут идти отрывки, в которых заняты старые актеры. А затем отрывки с молодежью. То есть от старости к молодости, а не наоборот, как принято. Я впадаю в детство (смеется). Свой вечер я назвал "Дневники" - будут звучать странички из моего дневника. Кроме того, я в этот вечер хочу отдать дань тем, кто много лет шел и идет со мной по жизни. Вы их увидите на экране (на мониторе компьютера из оформления спектакля "Силиконовая дура" - Е. К. ). Это мои педагоги, артисты...

- Вы планировали к своему юбилею поставить в Одесском оперном театре балет "Корсар". Почему эти планы не состоялись?

- Меняется власть, меняются планы театра. Поэтому план постановки "Корсара" как бы отпал. Думаю, что новый директор не очень хорошо знает, что я могу хорошо ставить балеты. Я надеюсь, что, может быть, когда-нибудь со временем он узнает об этом... Одесский оперный театр - это мое больное место. Я очень люблю этот театр. С ним я был связан лет двенадцать-четырнадцать. Я и сейчас наблюдаю за ним. С ним сегодня происходит что-то страшное. Это лучшее, что есть в Одессе. Это мировая жемчужина. То что происходит там... Начиная с ремонта. Сколько он длился? Лет десять в общей сложности? Наш Михайловский театр ремонтировали четыре месяца. Делали тот же ремонт. Развалили полностью театр. Заказали где-то в Италии новую мебель. Сменили плафоны, позолота - все сверкает. Это за четыре месяца! Не знаю! Одесский театр - самый красивый в Украине. Я считаю, что он самый красивый в мире. Но это какой-то невезучий театр! Я бы с удовольствием поработал в этом театре. Я и раньше там работал, танцевал, ставил спектакли. Но меня выставили за то, что я крест носил на сцене.

- Ваши спектакли всегда грандиозны. Как вам удается уламывать директоров театров? Они называют вас ужасным, но подчиняются вашим фантазиям.

- Я люблю размах. И, как уже сказал, сейчас впадаю в детство. Раньше я делал спектакли на одного, на двух актеров. Я мог взять стул и листик бумаги и на этом создать спектакль. Это прошло. Сейчас я, как ребенок, очень хочу красоты. Я хочу, чтобы зритель, придя в театр, попадал в другой, красивый мир. Конечно, в Одессе нет тех возможностей, которые я имею в Петербурге. Мой "Спартак" в Михайловском театре имел бюджет 3,5 миллиона долларов. А здесь мы ищем каждые 5 долларов и создаем спектакль. Здесь директора из ничего, из воздуха делают спектакль, декорации, костюмы.

- Откуда в вас такая безудержность? На недавней вашей премьере "Спартака" публика была поражена невиданным зрелищем: на сцене были живые тигрицы!

- Наверное, от жизни, от знания жизни. Чтобы ставить про жизнь, ее нужно прожить. У меня была нелегкая жизнь. Я очень требователен к себе и актерам. От театров уезжают "скорые помощи". Увозят и порубленных, и поломанных. (Ага! А со спектакля "Пер Гюнт" в Швейцарии "скорая помощь" увезла двух распереживавшихся зрителей - Е. К. ). Я сам такой. Я всегда стремлюсь поднять артиста выше на ступеньку. Заставить его сделать то, что он никогда раньше не делал. Я железный диктатор. Мне говорят: "Я это не могу". Я говорю: "Можешь! И сальто сможешь! Вперед, давай!" У меня самого очень хорошая подготовка: я успел поработать и в цирке акробатом, и каскадером в кино. Я и сейчас много занимаюсь спортом. Я и бегаю, и в море купаюсь - я морж. И я знаю, как ставить трюки. Вот, скажем, в "Вие" у меня ведьма летает. Она вылетает до пятого ряда. Но это все надо придумать. Все рассчитать. Мне всегда интересно что-то придумывать.

- Вам интересно. А артистам-то каково?

- Вы посмотрите на них после премьеры. Они обнимаются, они целуются, они счастливы, что, наконец, все это закончилось, что, слава Богу, они выжили, что публика орет им "браво". Что кровавый их труд был не напрасен. Их успех - это результат дикого труда, дикого, большого пота. Но когда актер слышит "браво", овации, наступает мгновенье счастья, и он прощает мне все.

- Значит, вас не пугают, а прельщают сложности постановки?

- Смотря какие сложности. Сейчас очень сложно с пиротехникой. Пожарники стоят на страже. Я каждый год бываю в Америке, смотрю Бродвейские спектакли. И летаю в Лас-Вегас, чтобы посмотреть цирк Дю Солей. То, что происходит в этом цирке сегодня, у нас произойдет, наверное, в 23-м веке. Речь не об искусстве, а о технических возможностях. Это сказка.

У нас же не меньший потенциал. Но мы живем в системе, которая не дает развиваться. Скажем, мюзиклы. Американцы - основоположники жанра. Но мы не хуже, мы тоже это умеем. У нас просто нет денег. У нас на культуру нет денег. Особенно в этом городе и в этой стране.

- А если были бы деньги и полная творческая свобода, что бы вы хотели поставить?

- У меня нет такой мечты: поставить некий спектакль и умереть. Но я хотел бы поставить "Иисус Христос - Суперзвезда". Я неоднократно обращаюсь к Библии и неоднократно использую образ Христа в своих постановках. Но сейчас я ставлю о молодежи и для молодежи. У меня молодежь на сцене и в зале. Молодые ребята просто заражены бациллой театра. Сейчас я преподаю в Петербургской музыкальной академии. Принять участие в моем юбилейном вечере приехали мои ученики. (Могу заверить, что их выступление было очень интересным - Е. К. )

- Как случилось, что в 8 лет вы стали работать в цирке? Родители были из цирковых?

- В цирк я пришел случайно. Но корни у меня театральные. Мой дедушка был режиссером Украинского театра. В Одессе был такой театрик, который потом стал клубом Иванова. И бабушка там играла. Прошли революция, войны, и так получилось, что из всей огромной семьи я один вернулся к театру.

Остается лишь сказать: "К счастью для театра и нас зрителей".

Елена КОЛТУНОВА.