Номер 06 (853), 16.02.2007

ДИСКУССИЯ

С ВЕРТИНСКИМ В ДУШЕ

Даже удивительно, как низко оценила одесская театральная критика последнюю премьеру нашего Русского драматического театра – одноактный спектакль "Сумерки богов (Александр Вертинский и Вера Холодная)", поставленный молодым московским режиссером Евгением Лавренчуком по пьесе одесского писателя и историка Родиона Феденева. Мне это кажется несправедливым хотя бы потому, что одноактный спектакль уже хорош по определению. Как поговаривает моя коллега, киевский театральный критик Анна Липковская в подобных случаях: "Вистава хороша – коротка..." Мы уже слишком приучены нашими театрами к безразмерным сценическим действам продолжительностью около четырех часов. А "Сумерки богов" заставляют с падением занавеса ощущать сожаление от того, что все закончилось. И больше нет причины задерживаться в пространстве кумиров начала прошлого века, в мире образов трогательно-хрупких, когда, по блестящему определению Евгения Лавренчука, "заикались, объясняясь в любви".

Рецензентам спектакля не нравится возраст постановщика (24 года), ощутимые цитаты из спектаклей его учителя по РАТИ (бывшему ГИТИСу) Романа Виктюка, шумная реклама "Сумерек" и даже тот факт, что карьера Евгения слишком стремительно развивается. Действительно, на счету совсем молодого режиссера уже пятнадцать постановок в театрах Москвы, Львова и Томска, к тому же он успел стать основателем и художественным руководителем Польского театра в Москве. Авторов критических статей решительно не устраивает ария Канио из оперы Леонкавалло "Паяцы", обрамляющая спектакль, в то время как Вертинский на заре своей карьеры выступал в образе Пьеро... Но ведь постановщик и не стремился строго следовать конкретным маскам итальянской комедии дель арте; перед временем и судьбой мы все не более чем паяцы, куклы, игрушки – честь и хвала тем, кто становится чем-то большим... Вот и Александр Вертинский сумел из грустного Пьеро стать легендарным русским актером и поэтом, отбросить на всю советскую сценическую и экранную культуру отблеск присущего ему аристократизма. "Смейся, Паяц, над разбитой любовью!" – эту реплику примеряет к себе не единожды в течение жизни каждый, носящий в обычном состоянии маску Пьеро или Арлекина... Да и для аудитории, по большому счету, сегодня неважны тонкости итальянского площадного искусства, та маска выбрана для персонажа или иная. Абсолютно безразлично, был у Вертинского роман с Верой Холодной или не был. Все равно, по каким причинам звучит в спектакле мелодия, сочиненная гениальным Чарли Чаплиным. Зато все вместе, зарифмованное и прожитое на сцене, завораживает, увлекает, заставляет сердце встрепенуться, душу – стать чище. А есть ли более высокая мотивация для существования театра? Нет, конечно!

Откуда у нас стремление дотошно прослеживать взаимосвязь буквально всего со всем? Неужели мы уже напрочь утратили способность полностью отдаться спектаклю и принять предлагаемые обстоятельства? Почему нас непременно должен раздражать легкий, тонкий, интеллигентный постмодернистский бред, каковым являются "Сумерки богов"? Евгений Лавренчук не скрывает, что вполне возможно, действие происходит в сумасшедшем доме, и перед нами, не исключено, некий юноша, вообразивший себя Вертинским, и подыгрывающая ему медсестра, тоже слегка тронувшаяся от бездуховности окружающего быта и однообразного бреда других пациентов. Сумеречное существование иногда хорошо тем, что становится предпосылкой для возникновения прекрасных видений, вот для чего все бесконечные переодевания. В конце концов раз на сцене минимум декораций, должны часто меняться костюмы, это аксиома внятного художественного решения почти любого спектакля. Пусть главный герой на самом деле далеко не Вертинский, зато воображение у него живое, натура тонкая, чувствующая, и, будучи ограниченным в пространстве (неважно, гостиничный номер перед нами или палата номер шесть), он свободен душой.

Тут о другом говорить надо, о бесспорной талантливости Сергея Полякова (Он) и Ольги Деревянко (Она), актеров пластичных, чутких, музыкальных. Мы уже отвыкли от молодых актрис, умеющих и петь, и на пианино играть, и преображаться в костюмах чуть ли не "от кутюр". А иронические энциклопедические справки по любому поводу в устах героини, произнесенные с нарочитым английским акцентом – в них тоже нет плохого. Даже странно, что они раздражают столь просвещенных рецензентов, которым во время спектакля так навязчиво хочется "пройти в библиотеку". Сама библиотека пришла к ним, желающим непременно все систематизировать, увязать одно с другим!

Лично мне на плохих спектаклях в библиотеку не хочется, а хочется спать и есть. На "Сумерках богов" я не сомкнула глаз ни разу, и о еде не вспомнила – впервые за текущий сезон! Это чего-нибудь да стоит!

Так гений или не гений наш Евгений? Время покажет. Покамест он просто молодой режиссер, хорошо воспринявший эстетику театра Романа Виктюка. Не так уж мало! Будем надеяться, что с годами Евгений Лавренчук несколько отойдет от подражательства своему учителю, такого очевидного в манипуляциях с кринолинами (привет от "Служанок"), гипсовыми бюстами (смотри "Мастера и Маргариту") и так далее, и тому подобное. Главное, что вкус у парня есть, и образцы себе выбирает достойные.

А может быть, Евгений потому в наших глазах немного сумасшедшим выглядит, что не боится быть поэтичным и романтичным в двадцать первом веке. Мы, сидящие в зале, уже не таковы, и спектакль обнаруживает эти наши проблемы...

Виолетта СКЛЯР.