Номер 04 (647), 31.01.2003

ФОТОРАССКАЗ

В 50-60-е годы часто приходилось слышать легендарное имя – Макар Посмитный. Говорили, что на полях его колхоза чуть ли не сдобные булки растут-расцветают, а колхозники живут так, как никто и не мечтал в той великой державе по имени Советский Союз. Не как при коммунизме еще, но и в самом деле зажиточно, богато жили люди.

Впервые в хозяйстве Посмитного мне пришлось побывать в начале 60-х, когда работал в молодежной газете. Решили посвятить целую газетную полосу молодежи колхоза имени XXI съезда КПСС, которым руководил Макар Анисимович.

Мы приехали в райцентр Березовку втроем и сразу, как водилось, – в райком комсомола. Оттуда позвонили в колхоз с просьбой принять журналистов. Обещали за нами приехать и ждали мы довольно долго, но не удивлялись, ибо знали, как это хозяйство избаловано прессой – от районной газеты до всесоюзных, и все материалы только положительные, без единого слова критики. В конце концов свой "газик" нам предоставил кто-то из районных начальников и для верности сам поехал с нами.

Была весна, и село Расцвет встретило нас запахом сирени, розовато-белым цветом оживающих после зимы фруктовых деревьев, за которыми просматривались чистенькие ухоженные крылечки ладных деревенских хат, свежевыкрашенные заборы, а кое-где и разрисованные резные наличники окон, дверей, ворот.

B правлении колхоза сообщили, что председатель в поле, затем поедет по бригадам и вернется нескоро. Комсорг колхоза и его старший брат по должности – секретарь парткома, приняли нас радушно и тут же мы провели маленькую пресс-конференцию, на которой разработали план посещения тех или иных производственных участков (а как же без плана?) на все предполагаемые дни нашего пребывания в колхозе. Определили нас в старый "готель" – небольшую хатку на две комнаты с крылечком. Но мы знали, что есть и новый – великолепное каменное здание с комфортабельными помещениями, в котором останавливались даже Никита Хрущев с супругою Ниной и другие ответственные товарищи. Но нам и в нашей "хатынке" было уютно. Блестели чистотой только что вымытые крашеные дощатые полы, сияли домашней белизной наволочки на пышно взбитых, возвышающихся на голубых покрывалах подушках, венчавших аккуратно застеленные кровати.

Нас поселили и оставили, очевидно, для отдыха и раздумий на просторной веранде-крылечке, основную площать которой занимала широкая скамья со спинкой и длинный со скрещенными ножками стол. Приближались сумерки, когда дородная крестьянка в темно-синей тужурке принесла и безмолвно поставила на стол огромное зеленое эмалированное ведро, а рядом с ним – такого же цвета три новенькие кружки.

— На здоровлячко вам, – тихо промолвила, повернулась и вышла, захлопнув за собой калитку.

Кто-то из наших, зачерпнул кружкой темно-красную жидкость, глотнул:

— Так это ж вино, ребята! И очень даже неплохое.

Ранним утром, едва рассвело, та же дама, но уже в кристально чистом отглаженном белом халате, унесла ведро с остатками целебного напитка и поставила на то же место белое эмалированное ведро.

— Оце вам молочка парного принесла з ферми, а у вiсiм iдiть до столовой, поснiдайте. Це тут недалеко, коло правлiння.

Колхозная столовая оказалась на редкость приветливой и по чистоте, и по питательно-вкусовым качествам. У повара на раздаче пищи было специальное письменное предписание: "корресподенты, 3 порции, завтрак, обед, ужин."

Мы приходили в этот своеобразный ресторан в разное время и рядом с нами питались то механизаторы, то агрономы, рабочие строительного цеха, служащие правления. Все они, как мы впоследствии узнали, ели за свой счет, с них высчитывали из заработков за питание, но это была столь мизерная плата, что и не верилось.

Каждое утро на нашем столе "возникало" ведро, наполненное парным молоком, и мы уже стали к нему привыкать.

Парторг и комсорг знакомили нас ежедневно с хозяйством, людьми, мы по ходу беседовали и заносили в блокноты (время диктофонов еще не пришло), фотографировали. В общем, копили материал и к концу третьего дня с огорчением заметили, что Макара Анисимовича до сих пор не видели. И вдруг, на четвертое утро, заскрипели на веранде и в каждой комнате радиоточки, затем раздались какие-то звуки, отдаленно напоминающие веселую мелодию популярной песни, которую внезапно прервал властный, чуть хрипловатый голос:

— Та шо це робиться там на фермi, мать вашу... (далее текст позволю себе упустить) Двi доярки проспали дойку! Мужики на подол наступили, мать вашу. Та вже ж не молодi дiвчата, а балуєтесь... Бачиш, якi красунi...

И так далее...

Так мы впервые услышали голос хозяина, Макара Анисимовича, его утреннее "приветствие" после того, как уже объехал все участки, выслушал доклады о состоянии дел, все проверил, а где надо и прощупал для убедительности.

В конце того же дня парторг устроил нам личное свидание с Посмитным.

— Сiдайте хлопцi i слухайте сюди, – начал Макар Анисимович полушепотом, но вдруг его голос начал набирать силу, вплоть до повышенного тона, с хрипотцой, подобного тому, который доносил до нас по утрам репродуктор. Суть его монолога заключалась в том, что молодые журналисты должны рассказать о колхозе только правду, за "красивi очи" не расхваливать, но и не забывать, что это "один из лучших колхозов на Украине и один из самых первых в стране по своему трудовому стажу.

— I не треба робити бога з мене, бо мене люди i так знають. А про молодих розказуйте, а я скажу ïм, щоб не зазнавалися. Треба работать i бути хазяïном на своєму мiсцi.

(Продолжение следует.)

Михаил РЫБАК.

Фото автора.