Номер 13 (1159), 5.04.2013

Мы продолжаем публикацию материалов, посвящённых 90- летию старейшей на просторах СНГ одесской молодёжной газеты. Начало см. в № № 15-24, 26-49 за 2012 г., № № 1-12 за 2013 г.

(Окончание. Начало в № № 9-12.)

Именно эти качества, думаю, и побудили Елену Ананьеву в описании перипетий вокруг несостоявшегося опровержения одной из моих статей для красного словца написать, что суд, мол, пришил к делу моральный кодекс строителя коммунизма, на который я, якобы, ссылался. Нет, на моральный кодекс я ссылался в другом месте, чем, действительно, немало шокировал и позабавил участников заседания. А в народном суде фигурировали совсем другие кодексы: гражданский и гражданско-процессуальный.

Дело было о защите чести и достоинства - как я понимаю, первое такое дело в наших краях. Никто раньше с журналистами не судился, а много позже подобные вопросы тоже нередко решались не через суд, а совсем другими способами, о чем свидетельствует трагическая судьба многих работников пера, включая Б. Ф. Деревянко, сыгравшего в жизни многих одесских журналистов, в том числе и моей, немаловажную роль.

Истцами были два героя публикации: мать и сын. Ответчиком - ваш покорный слуга. Редакция - так называемое "третье лицо" на стороне ответчика.

Редакцию представляла Елена. Она мобилизовала на нашу защиту двух опытных адвокатов. Интересы противной стороны представляла тоже опытная адвокатесса, с которой, как говорили знающие люди, тягаться было сложно. Обе стороны были настроены решительно, так что суд, для которого это дело было также внове, принимал и оценивал только факты.

Главный факт был налицо: статья за моей подписью, опубликованная в одном из номеров газеты. Истцы считали, что она содержит не соответствующие действительности, порочащие их честь и достоинство сведения, и требовали опровержения. Мы, естественно, стояли на том, что ни слова неправды в статье нет, и готовились это доказать.

Не буду утруждать читателя описанием процесса, двенадцать заседаний которого тянулись долгих три месяца и стоили всем его участникам немало нервов. Скажу только, что сведения, опровержения которых требовали мои оппоненты, содержались в документах, которые они мне сами давали или рассказывали под диктофон. Сведения эти подтвердили в суде и многочисленные свидетели, среди которых были близкие родственники и добрые знакомые семьи. Пишу слово "добрые" безо всякой иронии, поскольку ни тогда не видел, ни сейчас не нахожу в их позиции ничего, кроме порядочного поведения порядочных людей.

Через несколько лет, когда я работал уже в другой газете, на моем горизонте вновь появился герой той давней публикации, который вместе с матерью был истцом в процессе.

- Помните меня?

- Еще бы!

- Помогите...

- В чем дело?

Он начал излагать свои проблемы. Это была очередная семейная склока, лезть в которую, учитывая предыдущий опыт нашего общения, у меня не было ни малейшего желания, тем более что его вопрос надо было решать не через газету, а через суд. Он правильно истолковал мое затянувшееся молчание.

- Так не поможете?

- Нет. Обращайтесь в суд.

Он ушел, понимающе кивнув. А я еще долго сидел, не в силах осознать, что и он, мой бывший оппонент, признал за нами - журналистом и газетой - правоту. Иначе с чего бы ему приходить?

Я не собирался писать об этом давнем деле, полагая, что оно мало кому интересно. Но тема, которую я обойти не могу, так или иначе заставила коснуться и его.

Дело в том, что как раз в разгар судебных слушаний истекал мой кандидатский стаж в партии, и должен был решаться вопрос о моей дальнейшей судьбе.

Журналистскую работу я всегда считал партийной, и для меня не было вопроса - вступать или не вступать в партию? Вопрос был только один: примут или нет? В парторганизации редакции единого мнения на этот счет не получилось. Годом ранее, когда решался вопрос о моем кандидатстве, две коллеги четко заявили: недостоин! И позиция их оставалась непоколебимой, несмотря на все доводы других партийцев нашей небольшой организации, которые видели во мне больше плюсов, чем минусов. Что изменилось за год? Ничего. Это предвещало очередные осложнения. А тут еще этот суд! И парткомиссия райкома.

То ли мы с Оксаной Полищук в разные партии вступали, то ли в разное время, то ли при разном руководстве, но в моем случае все было совсем не так, как описывает она в своих мемуарах. Да, молодежи в парткомиссии не было - люди все больше пожилые, заслуженные. У многих орденские планки. Кое-кто с палочкой - годы. Но и формальными вопросами меня никто не мучил - боюсь, что на такие вопросы не смогли бы правильно ответить и многие из членов парткомиссии, особенно те, кто занимался живой работой, а не был функционером.

Мне задали всего два вопроса. Первый - что за суд? Я рассказал, может, чуть подробнее, чем описал здесь. Второй вопрос был: выиграете? Надеюсь, ответил я, у меня же документы, диктофонные записи.

Эти люди видели меня впервые. Я их - тоже, хотя, не исключено, что с кем-то из них судьба и сводила на каком-нибудь собрании или еще где. Вряд ли они читали мои опусы и знали меня как журналиста. Возможно, листали мое личное дело, которое я в глаза не видел. И весь наш разговор длился минут пятнадцать.

Каждому из них и всем вместе проще и надежнее было отфутболить меня, перестраховаться - кто я им, в конце концов? Тем более, что и на сей раз в моей парторганизации не было единства по поводу моего вступления. Но они не сделали этого, и я получил партбилет.

Вряд ли кто из них в дальнейшем вспоминал обо мне - мало ли соискателей партбилетов прошли перед ними. Да и я, каюсь, не часто думал о них, подхваченный водоворотом дел. Вспомнил через десять с лишним лет - 19 августа 1991 года, в трагический день путча ГКЧП.

Узнав о случившемся, бросился в редакцию газеты "Знамя коммунизма", где к тому времени работал. Тут уже готовилось партсобрание. Я, как и многие, чувствовал себя преданным, оплеванным и раздавленным. И кем? Лидерами партии и государства! Возмущению моему не было предела.

Но я еще больше возмутился, когда понял, что дело на нашем партсобрании идет к принятию решения о выходе из партии - немедленном и коллективном. С этим я был категорически не согласен.

Тут самое место сделать многозначительную паузу и прибегнуть к излюбленному многими тружениками пера штампу: мол, за несколько секунд перед глазами нашего героя прошла вся его жизнь...

Не прошла. Все, что побуждает нас принимать в жизни то или иное решение, давным-давно сидит в нас, составляя внутреннюю суть каждого. Кто умеет сострадать, - сострадает, кто не умеет - идет по головам. И ничего с этим не поделаешь.

Я никогда не обольщался насчет состава нашей партии - в ней, как вообще в жизни, находилось место многим: честным и проходимцам, труженикам и лодырям, лицемерам и карьеристам. Не случайно многих членов партии в народе называли приспособленинцами, какими они и были на самом деле. Но я никогда не отождествлял отдельных людей со всей партией, потому что люди могли быть разными, а дело тем не менее - общим.

Это как в суфийской притче о трех строителях, таскавших кирпичи.

- Что ты делаешь? - спросили каждого из них.

- Таскаю кирпичи, - ответил первый.

- Зарабатываю деньги, - сказал второй.

- Строю чудесный храм!.. - был ответ третьего.

Можно, конечно, сказать, что речь идет о том, насколько по- разному понимают эти люди одну и ту же работу и, соответственно, по-разному относятся к ней. А можно порадоваться, что, несмотря на эти различия, все они строят и, возможно, даже увидят свой храм возведенным.

Насчет общего дела партии - строительства коммунизма - у меня не было никаких заблуждений, поскольку в коммунизме я видел и сегодня вижу не возможность нажраться от пуза за счет общества, а лишь необходимость общие проблемы решать сообща. Что, собственно, и вытекает из латинского слова "коммунис".

За два с половиной тысячелетия своего существования высказанная Платоном, как гласит "Философский словарь логики, психологии, этики, эстетики и истории философии" под редакцией Э. Л. Радлова (Брокгауз-Ефрон, С.-Петербург, 1911, стр. 131), идея коммунизма не утратила своей актуальности, приведя в движение миллионы народных масс. На протяжении веков ее разрабатывали величайшие умы человечества. И, не сомневаюсь, она не потеряет своей значимости в будущем, каким бы оно ни было.

Впрочем, интересующихся вопросом, отошлю к массе литературы, доступ к которой благодаря интернету практически не ограничен. (Я бы сказал более: сегодня именно интернет становится школой коммунизма. И не только в связи с тем, что тут на эту тему есть что почитать и посмотреть, но прежде всего в силу его глобальности и удивительного умения многих его обитателей по первому зову приходить на помощь друг другу).

Здесь же позволю себе привести цитату, в которой заключен ответ на расхожий вопрос о том, почему не удалось построить коммунизм, хотя именно его окончательную победу всего за двадцать лет - к 1980 году - декларировал в свое время Н. С. Хрущев. Вот она: "Обещать", что высшая фаза развития коммунизма наступит, ни одному социалисту в голову не приходило, а предвидение великих социалистов, что она наступит, предполагает и не теперешнюю производительность труда и не теперешнего обывателя, способного "зря" - вроде как бурсаки у Помяловского - портить склады общественного богатства и требовать невозможного" (В. И. Ленин, "Государство и революция", 1917 г.). Комментарии, как говорится, излишни.

Впрочем, теория теорией, классика классикой, а что мне делать с личным опытом? Куда деть тех, кто вкладывал в меня свою душу, возможно, даже не подозревая об этом. Как мне назвать партократами скромного и трудолюбивого Юрия Шевченко или элегантного и немного ироничного Юлия Шарабарова, призванных в свое время из "Комсомольской искры" на партийную работу? Как забыть Александра Васильевича Варламова, щедрой рукой раздававшего мне и другим журналистам идеи, до которых мы еще не доросли? Как, наконец, вычеркнуть из памяти тех незнакомых членов парткомиссии, которые не отказали мне в доверии?

...Я не был партийцем массового призыва. Принимали меня индивидуально, согласно Уставу, и я не помню, чтобы документ этот предполагал коллективный выход из партии. Об этом я и сказал тогда на собрании, а при голосовании то ли воздержался, то ли был против, уж и не помню.

Разумеется, этот шаг ничего изменить не мог, и в опубликованной вскоре о нашем собрании заметке я с удивлением прочел о единодушном решении коммунистов нашей парторганизации выйти из партии.

Как поступили в парторганизациях других газет, я не знаю. Не исключено, что так же, а может, даже с большей прытью, потому что, зайдя как-то к коллегам из соседней газеты, я увидел их, гордо восседающих под портретом Степана Бандеры.

Видя мое замешательство, кто-то из них, подчеркнуто глядя в мою сторону, произнес с напором:

- Слава Украине!

- Героям слава... - нерешительно ответил я, боясь их обидеть или разозлить и понимая, что в моих устах как это приветствие, так и уклонение от него могли быть восприняты как насмешка. Впрочем, и простое "здравствуйте" в той ситуации могло быть истолковано столь же негативно.

К счастью, мой ответ не вызвал агрессии, и разговор наш перешел в деловое русло.

Начиналась новая страница истории страны.

Виктор ПОПОВ.

На фото:

- Виктор Попов. 1977-1978 г. Фото Б. Кузьминского.

- Семен Лившин и художник-карикатурист Виталий Песков. 1981 г. Фото В. Попова

- Объяснение в любви. Людмила Бойко и Борис Нечерда. 1976 г. Фото В. Попова.

- Слева - Юлий Шарабаров. 1976 г. Фото В. Попова.