Номер 11 (1007), 26.03.2010

Новое одесское издательство "Благословенный город" выпустило свою дебютную книгу "Из дубля", автор которого укрылся под псевдонимом Старый Семен. В том, что она вышла буквально накануне "Юморины", есть некая символика, ибо книга получилась очень забавной и остроумной. И хотя Старый Семен не одессит, многие из рассказанных им историй очень одесские по духу. В силу этой причины мы с удовольствием предлагаем нашим читателям несколько фрагментов из книги. А представляет автора наш земляк - международный гроссмейстер и видный шахматный журналист Михаил Голубев.

"Автор рассказов, представленных в книге "Из дубля" - московский шахматист, желающий пока остаться анонимным. Не так давно Старый Семен начал публиковать в интернете истории, которые сразу обрели широкий круг поклонников. Это самые разные люди из многих стран мира. И я, разумеется, тоже в их числе. Пока в Москве размышляли, одесситы захватили инициативу - пришли к соглашению с автором и напечатали его сборник у нас, чему мы, признаться, очень рады. Есть, безусловно, талантливые авторы и в Одессе (кто-то из них печатается и даже проживает уже в столицах), но если мы - культурный центр, не стоит полностью зацикливаться на внутренних ресурсах, а то ведь останемся в проигрыше. Шахматные рассказы занимают менее чем шестую часть книги, вполне адаптированы для читателя, мало знакомого с древней игрой. В целом же это просто мудрая и веселая, а также стильная, скажем так, книга про жизнь во всех ее проявлениях".

О цирке-шапито,
храбрости, трусости
и правах человека

Считается, что в Советском Союзе права человека грубо попирались. Отчасти это так, конечно. Но все же какие-то права у нас были. Можно было, например, слушать западные радиостанции: Би-Би-Си, "Голос Америки", "Свободу" и т. д. Нельзя было, правда, кому-то рассказывать о том, что ты слышал. Это уже подпадало под статью, помните - распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй.

Но и те немногие права, какие были, человек терял с первой рюмкой водки. Выпивший трудящийся, передвигавшийся по городу, часто становился бесправной жертвой московских милиционеров, которые уже тогда, в семидесятые годы, вовсю занимались поборами с населения. Дешевле всего было откупиться от ментов на месте, не доводя дело до отделения милиции. Если все же составлялся протокол об административном правонарушении, милиция присылала телегу на работу. Это влекло за собой большие неприятности - лишение премий, выговор и тому подобное. Короче говоря, путь человека от места выпивона до дома был труден и опасен.

Как-то наша компания выпивала в Нескучном саду. А рядом располагались задворки цирка-шапито - клетки с животными. Безо всякой охраны, отгороженные только небольшим заборчиком. И один парень, сильно перебрав, решил пожать льву лапу. Его отговаривали, пытались держать, но он всех раскидал и решительным шагом отправился к клетке. Казалось, еще чуть-чуть - и случится трагедия. И тут кто- то сообразил.

- Петька! - крикнул он. - Милиция!

И Петька тут же повернул назад.

Долг чести

Неисповедимы пути к женскому сердцу. Как-то один мой знакомый рыскал по отделам своего учреждения в поисках денег. Должен сказать, что дело это было непростое. Поскольку брал он взаймы часто, а отдавал намного реже. Поэтому деньги ему давали неохотно, а чаще просто отказывали.

Но тут ему повезло - в учреждении появился новый сотрудник. Вернее, сотрудница. И он обратился к ней с привычной просьбой - нет ли червонца до получки.

А та говорит:

- Понимаете, червонца у меня нет. Есть только двадцать пять рублей. Хотите, могу одолжить.

- Здорово! - восхитился он. - А тогда давайте пойдем в ресторан!

Против такой щедрости женское сердце устоять не могло. Так и завязался их роман. Они поженились, прожили вместе много лет, вырастили детей.

Но четвертак он ей, кажется, так и не отдал.

Опыт, сын ошибок трудных

Это было давно. Мы были в колхозе - отдел НИИ, где я работал. И девушка Таня, отвечавшая у нас за кухню, попросила меня провернуть мясо на котлеты.

Должен сказать, что Таня была на редкость рассудительна. Как-то вечером все мы сидели в избе и ужинали. Или пьянствовали. Не знаю, как это точно назвать. И в избу зашел милиционер, проверить, все ли в порядке. И сел за стол. Обсуждает с нашим старшим ситуацию. А Таня сидит рядом со мной. Я ей шепчу на ухо:

- Надо ему налить, наверное?

- Не надо!

- Почему?

- Я тебе потом объясню.

Ну не надо - значит, не надо. Милиционер посидел да и ушел. А я все-таки спросил ее:

- Тань, а почему не надо было ему наливать?

- А зачем?!

Да, так вот, возвращаюсь к мясу. Мясорубка была ручная, к тому же с сорванной резьбой упора, по столу она ерзала. А мяса было много - на всех нас. Короче говоря, наконец я его провернул. И пошел докладывать. А Таня говорит:

- Ну хорошо, теперь еще раз проверни - и все!

Подхожу к приятелю, говорю:

- Миша, такое дело, помоги, сил уже нет его молоть.

Он спрашивает:

- А сигареты у тебя есть?

- Есть.

- Ладно, пошли на кухню.

Пришли, закрыли за собой дверь. Сели, покурили не спеша, поговорили за жизнь. Миша говорит:

- Ну все, пошли!

- А мясо?

- Скажешь, что помолол второй раз. Я дома всегда так делаю. А Ирка потом говорит: "Правда, котлеты вкуснее, когда мясо два раза провернуто?" Да уж, сразу видно, что ты не женат!

О странностях любви

У него была собака. Он ее любил. Был он не поп, как, возможно, кто-нибудь подумал, а обыкновенный пенсионер. А собака была - обыкновенная немецкая овчарка. Итак, он любил свою собаку. И собака его тоже любила. А больше его не любил никто, даже собственные жена и сын. Может быть, потому, что он любил еще и выпить. А выпив, шел гулять во двор с любимой собакой. Овчарка лаяла и бросалась на людей. Люди ругались. Он тоже злился и выговаривал им:

- Вы не любите мою собаку!

Потом он заходил в продмаг, в винный отдел, брал еще. Садился на лавочку во дворе, выпивал. Не всю бутылку, оставлял кое-что на потом. И засыпал на часок-другой. Овчарка сидела рядом, охраняла хозяина.

Проснувшись, он шел домой. Ругался с женой и сыном. И ложился спать. А жена кормила собаку. И плакала, вспоминая далекую молодость, его ухаживания, цветы, отдых на юге. Тогда ей казалось, что он ее любил. А может, не казалось, может, так оно и было.

Было, да прошло. Теперь он любил немецкую овчарку.

Без любви человеку жить трудно. Да и собаке, наверное, тоже.

Пушкин и шахматы,
или
Очерки семейной жизни

Известна фраза Пушкина из письма к жене: "Благодарю, душа моя, что в шахматы учишься. Это непременно нужно в каждом благоустроенном семействе. Докажу после".

Это как теорема Ферма. Тот тоже написал - сейчас, дескать, некогда, докажу как-нибудь потом.

С Ферма не спорю, а с Пушкиным попытаюсь.

Был у меня один знакомый мастер. И была у него жена, тоже шахматистка. Кажется, была и дочка. Все было, казалось, хорошо. И вдруг они развелись. Прошло какое-то время, встречаю его. Сели поговорить. И я спросил - в чем дело, что случилось?

- Да ты понимаешь, у нее была отложенная позиция, важная. И она попросила посмотреть. Я всю ночь анализировал, потом пошел к Геллеру. С ним посмотрели еще часа три. Прихожу домой, показываю ей все, что наработали, а она мне - ты дурак и ничего не понимаешь. Ну и как можно после этого с ней жить?

Вспоминается и другая история. Лет тридцать тому назад в ЦДСА проходил международный турнир с очень сильным составом. Вообще, в этом зале часто проходили шахматные соревнования - можно вспомнить матч на первенство мира Гаприндашвили - Кушнир, претендентские матчи Корчной - Таль, Корчной - Геллер.

Зал был всем хорош, особенно летом: большие окна выходили в сад, видны были кроны деревьев. Единственный недостаток - далеко от метро, пешком минут двадцать. И вот как-то я шел с турнира к метро.

Начался сильный дождь, и я спрятался под деревом. А там уже стояли В. В. Смыслов и его замечательная супруга, Надежда Андреевна, которая, как известно, в шахматы не играет, но позицию понимает. И она строго выговаривала Василию Васильевичу:

- Стыд и срам, Вася! Белыми, в семнадцать ходов вничью! И с кем! С этим сапогом Гипслисом!

Василий Васильевич смущенно молчал и даже не пытался оправдаться. Вот как выходит - жена в шахматы не играет, а семья замечательная!

Но, с другой стороны, не все так просто. Есть аргументы и за точку зрения Пушкина. Вот что может получиться, когда жена (да и муж) не играют в шахматы.

Как-то один знакомый меня спросил:

- У тебя никого нет линзы отшлифовать для телескопа?

Единственный, кого я мог вспомнить, Барух Спиноза, к тому времени (сообщаю молодым читателям) уже умер. Я говорю:

- А зачем тебе, Шурик, линзы?

- Да понимаешь, я с женой помирился. Надо же дома какое-нибудь занятие иметь. Вот решил телескоп построить.

- Зачем же так сложно! Не проще рыбок разводить? Или что-нибудь еще?

- Да я уже все это обдумывал! Рыбки - это значит дома сидеть!

- А телескоп?

- Да я уже на крыше место присмотрел!

В общем, вопрос остается неясным.

Особенности национального пьянства,
или
Почему Россия не Эстония

Дело было лет тридцать пять тому назад. Одна известная советская шахматистка поехала в Эстонию играть в шахматы. И за ней стал ухаживать один эстонец. И пригласил ее в компанию.

Тут надо кое-что объяснить. В Эстонии тогда (а может, и сейчас) выпивали так: наливали спиртное в рюмку или стакан, или что там еще было - и пускали по кругу. Каждый выпивал по глотку, что-то не спеша говорил и передавал рюмку следующему. Процедура небыстрая. Сам я однажды несколько часов распивал с двумя эстонцами четвертинку из ликерной рюмочки.

Итак, ее пригласили в компанию - двенадцать мужчин, она и две бутылки водки. Емкость - пивная кружка. Хозяева вылили туда бутылку и первый глоток предложили даме. Дама сначала повыпендривалась: водку она не любит, нет ли вина и так далее. Но хозяева уверили ее в своем к ней безусловном уважении и восхищении ее красотой и шахматным талантом.

После чего она и выпила залпом всю эту кружку.

- А откуда я знала, что у них так принято? Мне налили - я выпила! - говорила она потом.

Богатырская забава,
или Шелом алейхем

В старые времена на Центральном телевидении было всего четыре программы (или канала, как сейчас принято говорить). Четвертая называлась - "Учебная". Очень хорошая была программа, кстати. Там шла "Шахматная школа", преподавали иностранные языки, были учебные циклы по физике, математике, химии. И по гуманитарным наукам - литературе, истории - были очень качественные учебные курсы. С театральными вставками. Да много там чего было хорошего.

И вот однажды один мой знакомый, назовем его Изя Гольдштейн, подрабатывал на этой самой учебной программе. Дело в том, что там готовилась передача по "Слову о полку Игоревом". А у Изи были приятели в постановочной части. И они его определили в массовку - Игореву дружину. Дали ему бутафорские меч, кольчугу и шелом. И Изя несколько дней снимался.

Ему заплатили какие-то небольшие деньги. Мало того, приятели умудрились на бланке Центрального телевидения выписать ему справку и поставить на ней печать. Справку он бережно хранил и всем показывал.

"Справка Дана Гольдштейну Израилю Соломоновичу в том, что он с 10 по 14 сентября такого-то года являлся русским богатырем. Подпись. Печать".