Номер 04 (1348), 10.02.2017

Выстрел Жоржа Дантеса поражает сердца любителей поэзии через столетия, и каждый воспринимает смерть Пушкина как личную утрату, не уставая обсуждать обстоятельства, приведшие к дуэли, и предполагать, какие еще стихи могли бы быть написаны, не попади в цель роковая пуля.

Конечно же, самый знаменитый отклик принадлежит перу Михаила Лермонтова:

Не вынесла душа поэта

Позора мелочных обид,

Восстал он против мнений света

Один, как прежде... и убит!

Василий Жуковский без пафосного обличительства передает свое скорбное оцепенение:

Он лежал без движенья, как будто по тяжкой работе

Руки свои опустив. Голову тихо склоняя,

Долго стоял я над ним, один, смотря со вниманьем

Мертвому прямо в глаза...

Винит судьбу Александр Полежаев:

Когда рука его сулила

Нам тьму надежд, тогда сразила

Его судьба, седой палач!

Однажды утро голубое

Узрело дело роковое...

О, плачь, Россия, долго плачь!

Федор Тютчев упрекает Дантеса:

Будь прав или виновен он

Пред нашей правдою земною,

Навек он высшею рукою

В "цареубийцы" заклеймен.

К однокашникам по Царскосельскому лицею горестно обращается Вильгельм Кюхельбекер:

Не принесет он новых песен вам,

И с них не затрепещут перси ваши;

Не выпьет с вами он заздравно чащи:

Он воспарил к заоблачным друзьям...

А Петр Вяземский почтительно признается:

Наш лавр, наш вещий лавр, услада наших дней,

Который трепетом и сладкозвучным шумом

От сна воспрянувших пророческих ветвей

Вещал глагол богов на севере угрюмом,

Что навсегда умолк любимый наш поэт,

Что скорбь постигла нас, что Пушкина уж нет.

Алексей Кольцов по-былинному кручинился:

Знать, во время сна

К безоружному

Силы вражие

Понахлынули...

Шли годы, сменялись эпохи, но все с той же острой болью утраты пишет Эдуард Багрицкий в 1924 году:

...И Пушкин падает в голубоватый

Колючий снег. Он знает - здесь конец...

Недаром в кровь его влетел крылатый,

Безжалостный и жалящий свинец.

Кровь на рубахе... Полость меховая

Откинута. Полозья дребезжат.

Леса и снег и скука путевая,

Возок уносится назад, назад.

Он дремлет, Пушкин. Вспоминает снова

То, что влюбленному забыть нельзя, -

Рассыпанные кудри Гончаровой

И тихие медовые глаза.

Не мирится с гибелью поэта и Владимир Маяковский, готовый действовать в духе своего времени:

Сукин сын Дантес!

Великосветский шкода.

Мы б его спросили:

- А ваши кто родители?

Чем вы занимались

до 17-го года? -

Только этого Дантеса бы и видели.

И вот уже двадцать первый век, а одесский поэт Ефим Ярошевский, словно сообщая новость для первой газетной полосы, восклицает:

Убили Пушкина, убили!

без шума, без суда и пыли,

единым выстрелом в упор.

И до сих пор убийство длится,

и мчится пуля до сих пор,

и та дуэль все длится, длится...

И до сих пор

дуэльный пистолет дымится...

Тахир Сувханов в своем стихотворении "Смерть Пушкина" словно присутствует при агонии поэта:

Дыхание прерывистое тише,

В часах последний сыплется песок.

Желанный миг все ближе, ближе, ближе,

Последний чуть заметный слабый вздох...

Кому, правда, "желанен" этот миг, неясно, тридцатисемилетний мужчина по современным меркам - почти мальчик, но не будем упрекать поэтов, коим досталось то дарование, которое им досталось. Не счесть и анонимных сетевых авторов, переживающих эту трагедию в меру отпущенных им талантов:

... Тогда попросил он моченой морошки,

Его Натали покормила из ложки,

И тихо рыдая, припала к груди,

Он молвил сурово: "Довольно! Поди!".

Или даже так:

Уже нога легла на стремя,

"Конь Бледный" лишь посыла ждет,

И в пропасть покатилось время,

Обратный поведя отсчет!

Из дула пуля, словно овод!

И вариантов больше нет...

И Ангел Смерти, тронув повод,

Летит, как вихрь, за нею вслед!

Еще в сознанье белоснежно

Весь Мир распахнуто лежит,

Но Смерть, припавши к уху нежно,

Дохнула тихо: "Ты убит!"

Смирись, поэт! Твой час настал!

Ведь сам ты тоже убивал,

Не только гением пера...

Теперь пришла твоя пора

Летя в санях, на ездовых,

В последний раз бразды взметнуть!

Наследник всех своих родных,

Прощай! - Пора в последний путь!

"Нет, весь я не умру", - предупреждал при жизни Александр Сергеевич. И он будет жить, пока живы будут те, кто хранит в домашней библиотеке его книги, а в музеях - реликвии, предметы той далекой эпохи. И те, кто помогает школьникам войти в мир пушкинской поэзии, кто поет на сцене оперные партии и романсы на стихи Пушкина. Те, кто проводит поэтические турниры и конкурсы, вдохновленные гениальными строками поэта. Те, кто собирается в памятные даты у памятника Пушкину, чтобы почитать и его, и, возможно, свои стихи. Выстрел Дантеса достигнет цели только тогда, когда всех этих людей не станет и на смену им никто не придет. Да разве такое может быть?!

Мария ГУДЫМА.