Номер 40 (887), 26.10.2007

Однажды Алексея Максимовича Горького пригласили на концерт мюзик-холла, где показывали знаменитый в свое время номер "30 герлс". Стоявшие в одну линию девушки ритмично и синхронно изгибали ноги, так что создавалось впечатление, будто движется змея. Зал ревел от восторга. Но когда у писателя поинтересовались его мнением об увиденном, он, смущенно улыбаясь и теребя усы, сказал:

- Работа проведена большая, серьезная и никому не нужная.

Примерно такое впечатление сложилось у меня после просмотра сценической версии знаменитой трагедии, которую предложил Алексей Литвин. Много шума, громкой музыки, ящиков разных размеров, но мало во всем этом смысла, и совершенно непонятно, зачем нужно было ставить именно данную пьесу именно в данное время. Григорий Козинцев, автор одной из лучших экранизаций шекспировской трагедии, размышляя о "Гамлете", писал: "Стоит браться за постановку только тогда, когда ощущаешь скрытую - еще не выявленную в прошлых постановках - мощность пьесы, материала, исполнителя". В спектакле А. Литвина никакой мощности нет и в помине. Все происходящее на сцене, увы, до скуки банально, "по- школьному" (хотя я вовсе не уверен, что школьники, которых будут непременно приводить на этот спектакль, смогут усидеть до конца). Гамлет - "хороший", Офелия - "бедная", Клавдий и Полоний - "гады" и т.д. и т.п. Стоит ли говорить, что у Шекспира все гораздо сложнее...

"Гамлета", - утверждал все тот же Г. Козинцев, - нельзя "поставить". Эту трагедию нужно выстрадать. Как только начинается "постановка" - все идет прахом". А. Литвин же спектакль именно "поставил", не заразив актеров личностным отношением к давней пьесе. Создается впечатление, что артисты все время как бы держат в уме, что играют шедевр мировой драматургии, и, как школьники, побаиваются выйти за рамки. Лишь изредка пробиваются у них искренние, живые интонации. А так - "слова, слова, слова"...

Знаменитый фельетонист начала прошлого века Влас Дорошевич в одной из своих рецензий иронически отзывался о подобной манере игры: "На сцене артистка варила варенье, у нее был вид, будто она варила его из собственной печени". Как ни печально, но эти слова применимы и к исполнителю главной роли, хотя при иной режиссуре Сергей Поляков мог бы сыграть ярко и интересно.

Я почему-то уверен, что авторы спектакля, прочитав сей отзыв (если они его вообще прочтут), отмахнутся от рецензента как от назойливой мухи: критики, они ведь вообще "первые враги" театра, поскольку никогда "не понимают" глубины режиссерского замысла, "не видят" актерских достижений, а также "не умеют" ценить действия администрации, благодаря которым театр вообще хоть что-то ставит. (В скобках замечу, что как раз к администрации Русского театра у меня никаких претензий; героические усилия его директора А. Копайгоры просто невозможно переоценить. Если бы он еще и режиссеров находил получше!). К тому же в запасе у авторов всегда имеется "железный" аргумент: зритель-то доволен, аплодирует стоя, цветы дарит артистам. Ну что сказать в ответ? Вспоминается старая театральная байка.

Однажды Сталин пришел в Большой театр. Во время спектакля от волнения (все-таки вождь в зале!) тенор "дал петуха". В антракте Иосиф Виссарионович поинтересовался, кто же так опозорился.

- Это Селиванов, народный артист Российской Федерации, - пояснил директор.

- Добрый русский народ! - улыбнулся вождь.

Что ж, народ (независимо от национальности) у нас, действительно, добрый. Но от этого спектакль не становится лучше.

Александр ГАЛЯС.