Хотя какая там свобода?! Её удалось почувствовать потом, уже будучи на судах иностранных компаний, где в увольнение можно было ходить и в одиночку, посещать бары, музеи, кинотеатры, книжные магазины. В 70-е годы инструкцией это запрещалось. Никакого просмотра призовых кинофильмов, никаких модерновых выставок живописи. Даже обычный разговор на улице с прохожим, а тем более беседа с молодой женщиной расценивались как грубое нарушение режимных заповедей поведения за границей. Объяснялось это тем, что мы плохо знаем английский язык и можем, не то сказав, оказаться завербованными иностранной разведкой. Наказанием за отступничество от поведенческих ГОСТов могло быть закрытие визы. И тогда на два-три года предстояло забыть о походах по маркетам и магазинам, чтобы "сделать школу", накупив мохер, отрезы кремплина, итальянские покрывала, которые дома сбывались через комиссионные магазины — "комки" или на толчке.

Магеллановой дорогой

Медленно отступали за корму греческий мыс Матапан, радушной зеленью встретили Геркулесовы столпы, и потянулась Атлантика. Летом, как правило, воды этого голубого океана спокойны. По утрам на главную палубу выскакивали летучие рыбы. Когда повар выплескивал за борт воду, в которой мылось мясо, безмолвными тенями кружили акулы. Одну из таких мы потом поймали на рейде. Гудками приветствовали друг друга встречные теплоходы. Но вот на глаза стали попадаться плавающие разбитые ящики, пустые бутылки подпрыгивали, как поплавки. И стало ясно, что магелланов путь подходит к концу, и — скоро земля.

Владислав Китик

Моряки не любили Кубу, поскольку в этой бедной стране нечем было отовариваться, здесь даже не выдавали валютных песо. Но мне она открылась сиреневой сьеррой — теплым царством покатых гор, островом душистых цветов, кокосовых пальм и отмелых рифов, где большие розовые ракушки-караколы хранили шум прибоя. Все было интересно: здание-копия американского Капитолия, видное из порта, массивная архитектура интерклуба, где из уважения к советским морякам показали фильм "Четыре танкиста и собака" на русском языке с испанскими титрами. Фотографии тех мест превратились в дорогие воспоминания.

Здание-копия Капитолия

Чтобы тело и душа были молоды

Жизнь на судне малоподвижна. И после 15-дневного застоя тело просто требовало физической нагрузки. Я надел кеды, легкий спортивный костюм, спустился с трапа. Вахтенному матросу, как и всем, относившимся к Кубе по-домашнему, даже не пришло в голову останавливать меня. Причал был совершенно пустой, — у гаванских докеров была сиеста. Немного размявшись у борта, я побежал кросс трусцой в сторону контейнерного штабеля.

Дворик в интерклубе

...За спиной послышалось сопение и осторожные, но тяжелые шаги. Мне не хотелось разделять с кем-то ритмичный бег, и я чуть прибавил скорости. Бегущий сзади тоже ускорился. Я поднажал — но и тот, который сзади, тоже прибавил ходу. Я быстрее — и он быстрее. Я свернул в проход между контейнерами и, чувствую, он за мной. Что за догонялки!

На минуту меня заслонило небольшое складское строение, после чего я повернул к родному судну и был уже на финишной прямой, когда кто-то прохрипел: "А ну, стоять!"

Я оглянулся. Обливаясь потом, отдуваясь и фыркая, ко мне приближался помполит: "Куда! Бежать?"

И только тут я понял суть преследования. Первый помощник капитана, вначале решив понаблюдать, куда я направлю бег, потом спохватился и пустился вдогонку. Но спортивной выправки ему не хватило. Понемногу до него доходила абсурдность его предположения о моем бегстве на свойской в доску демократической Кубе, и комическая нелепость этой погони, к слову, хорошо видной с высоты мостика. Выносить случай на официальное обсуждение тоже было глупо, потому что остров Свободы был тогда сродни филиалу Союза. Да и кому это было нужно! Так и остался этот кросс веселой историей, которую не один день перемывала команда.

Владислав КИТИК.