Номер 5 (1151), 8.02.2013

Мы продолжаем публикацию материалов, посвящённых 90- летию старейшей на просторах СНГ одесской молодёжной газеты. Начало см. в № № 15-24, 26-49 за 2012 г., № 1-4 за 2013 г.

(Окончание. Начало в № № 1-4.)

Зиг-заг, зиг-заг... Вот бы слово так и писалось. Потому что зиг - это уже не заг. Ерунда какая-то лезет в голову. Маятник памяти - туда, сюда, зиг-заг. Покачался и остановился.

Наша маленькая компания сложилась не вдруг, не в одночасье. Что-то постепенно (симпатия?) подталкивало нас друг к другу. Среди своих чувствовали себя свободно, весело, не боялись откровенных разговоров о политике, редакторах, о себе самих. Но мы не замыкались только в своем кругу. Ни в коем случае! У каждого - свои друзья, которых можно было приводить в гости, на Ромашковую, пожалуйста, "двери" настежь.

Кроме нашей, в редакции было еще несколько аналогичных групп. Это естественно. Люди объединяются по интересам, общим взглядам, по черт его знает каким признакам.

Общее дело - газета, безусловно, объединяло всех. Работа на первом месте, у каждого своя. И воздавалось не по количеству выпитых рюмок, а по количеству выданных на-гора строк и их качеству. Награды, премии, грамоты - это тоже за работу. За очень хорошую работу. А то может показаться - мы только и делали, что пили и гуляли.

Да, пили. Многие спивались. Это беда журналистской братии. Идеологический пресс, невозможность писать открыто о самом наболевшем, житейская неустроенность (почти все без квартир, мизерные зарплаты и гонорары), семейные неурядицы - всё это давило, требовало разрядки. Самая простая - бутылка.

Привели меня Мазур с Шевцовым как-то в подвальчик, что на углу Ленина и Кирова. Ба, знакомые все лица! Тут тебе и "Черноморка", и "Знамя", и издательские, и, конечно, поэты. Все лечатся от стресса. Вино пино действительно было хорошее.

Ох, мальчики, мальчики... Как же мне о вас писать? Только не в прошедшем времени. Мы вас не вспоминаем, мы вас забыть не можем...

Паша, Паша... С его фамилией я познакомилась раньше, чем с ним самим. В гонорарных разметках, которые я печатала, часто встречалась фамилия - Шевцов П. В. Он тогда был нештатным корреспондентом, работал воспитателем в общежитии какого-то завода. Там его заприметила Катя Чечкина и однажды привела в редакцию.

Среднего роста, коренастый, с огромной гривой смоляных вьющихся волос, большими, как вареники, ушами, черными, что и зрачков не видно, глазами и бровями, кустистыми, как у Брежнева. Ничего особенного. Глаза, правда, привлекали - в их глубине таилась смешинка и, как мне показалось, удивление. Его взяли в штат. Оказалось, многих он знал, в основном, по университету - Б. Деревянко, Б. Нечерду, О. Ордановского, Ю. Михайлика, Ю. Мазура. Вливаться в коллектив Паше не пришлось - он был принят сразу.

Те, кто знал П. Шевцова, а таких очень много, согласятся - это личность неординарная, самобытная, талантливая. Он писал прекрасные очерки, репортажи, критические статьи, рассказы (один из них - "Волки" - помню до сих пор). Впрочем, я не собираюсь давать оценку его профессиональным качествам. Паша сам по себе человек интересный, со сложным внутренним миром, из лидеров, авторитет которых основан на их личностных качествах. Как бы там ни было, у нас его все любили. А внимание женщин ему, как настоящему мужчине, безусловно, льстило. Комплиментов никогда не делал и танцевал, как медведь. Не красавец - привлекал своим обаянием, умом, иронично-тонким, а то и мрачным юмором. Подшучивал над нами, но и к себе относился как-то подчеркнуто небрежно (может быть, хотел оградить свое "я" от вторжений извне?). Игорь ему как-то ответил:

Хорошо, что на планете

Повезло мене и Свете -

Повстречали Пашу мы,

Он затронул нам умы.

Повлиял на нас он так:

Кто был умный, стал дурак.

Я тоже считаю - повезло. Потому что встреча с умным хорошим человеком - это подарок судьбы. А дураками мы себя чувствовали из-за того, что Павел наш свет Васильевич увлекался восточной философией, в частности китайской и японской, в которой мы ни бельмеса не понимали. Конечно, я знала, кто такой Конфуций и кто такие синтоисты, но не более того. А он знал и увлеченно об этом рассказывал. За что его и прозвали Конфуцием. По-моему, Паше это нравилось. У меня сохранилось такое его четверостишие.

У Овсянниковой Светы есть особые приметы,

Например, есть ноги, руки,

Нос и уши тоже есть,

И всех органов не счесть.

Конфуций.

Спрашивается, по какому поводу оно написано? Не догадаетесь. Только рисунок на открытке подсказал бы: 8 Марта. Оригинальное поздравление женщине...

Будучи редактором "Ах, Одессы", некоторые свои материалы с философским уклоном так и подписывал - "Конфуций".

Было у него еще одно хобби - астрономия. Карту звездного неба читал, как мы книги. Дома, на самой верхотуре, устроил маленькую обсерваторию с телескопом (сама не видела, пишу с его слов). Ясными ночами раскрывалась такая красота - дух захватывало.

Однажды, глядя на облака, спросила, знает ли он, как они называются. Паша начал рассказывать (его только зацепи), а мне стало почему-то грустно-грустно. Я и спроси: "А на каком облаке мы встретимся там?" И кивнула на небо. Паша хмыкнул: "На голубом..."

...Когда Б. Ф. Деревянко утвердили редактором "Вечерней Одессы", Ю. Мазур занял его место в "Комсомольской искре". Бедный Юлик! Коллектив фактически распался. Треть сотрудников увел Борис Федорович, Оксана Полищук ушла в "Черноморку", Ян Сафронский и Леша Иванов - в "Знамя". Не сразу, но тоже перешли в "Вечерку" Чайка и Шевцов. И были проводы, и была песня.

Я сегодня с той ноги

встану,

Что помыл позавчера

в бане.

Я сегодня триста грамм

хакну

За себя и за того

Павла.

Привела его в "Iскру"

Чеча,

Кофе пить водил в подвал

Мазур,

На закуску гриб дала

Ксана,

Но забил на это болт

Паша.

Он ушел, а нас совсем

мало

Собралось на юбилей

скромный.

Что-то с памятью моей

стало:

За подарок с Паши рупь,

помню!

А теперь нальем еще

малость.

Пей и с нами вечно оста-

вайся!

Пусть судьба тебе несет

радость,

Как Сафронский нам несет

яйца!

А потом закрутилось. "Вечерка", телестудия, "Рабочая газета", "Юг" и "Ах, Одесса", сатирико-юмористическая газета, где Паша был редактором, совмещая при этом обязанности замредактора "Юга" (редактор Ю. Мазур). Я проработала в "Ах, Одессе" с первого до последнего номера корректором. Павел любил это свое детище. Он был хорошим редактором. Жаль, что просуществовала она пару лет. Спустя несколько месяцев после трагической смерти Ю. Мазура, которую он тяжко переживал, вернулся в "Вечерку".

Но никакие передряги не мешали нашей компании по-прежнему собираться вместе и изредка хулиганить.

И вдруг такое... Преданный своей газете Паша до последнего дня ходил на работу, строил планы. Ничьи молитвы не помогли... Но он исполнил свое мужское предназначение - воспитал прекрасных сыновей, построил дом, посадил не одно дерево. И улетел на голубое облако...

Смена поколений... Сколько их произошло на моей памяти? Три, четыре? На смену "старичкам" пришли новые мальчишки и девчонки, пусть еще незрелые, но беспокойные и боеспособные, - Вера Семенченко, Люда Авраменко, Валера Мигицко, Толик Мазуренко, Лена Калугина, Люда Бойко, Света Гойденко, Люда Плахтийчук, Витя Попов, Лена Лескова, Наташа Тарасова, Римма Зверева и много-много других.

Людочка Плахтийчук... Золотоволосая наша девочка с серо- голубыми глазами. Она вышла замуж за Мишу Ильвеса, шумную их сумасшедшую свадьбу сыграли на Ромашковой. Родился сын, она была прекрасной матерью (вообще любила детей) и очень любящей женой. А Мишей вдруг "овладело беспокойство, охота к перемене мест". И Людочка, как декабристка, оставив тут благоустроенную квартиру, с малышом поехала к черту на кулички, а точнее, в Магадан. Миша легко сходился с людьми и быстро нашел работу. Они много лет прожили в Магадане, вырастили сына, там его и похоронили. Как только Люда это перенесла? Видимо, ее материнское сердце не могло смириться с утратой, и спустя какое- то время Ильвесы удочерили девочку. Люда с ней приезжала в Одессу. Но пережитое горе, сильнейший стресс подорвали ее здоровье. Ребенок второй раз остался без матери, а вскоре и без отца.

Это не первый случай, когда смерть ребенка приводила к гибели всей семьи. Такое несчастье постигло Олега Ордановского и любимого всеми Б. Кузьминского.

Но это было всё впереди, и предугадать судьбу нам не дано.

В начале декабря 1975 года все редакции переехали в здание нового газетного издательства "Чорномор'я". После клетушек на Пушкинской было где разгуляться.

Переехали вместе с новым редактором Володей Гоцуленко. Он пришел в "Искру" - маленький, серый, неприметный - по протекции И. Рядченко. Писал стихи. Говорят, неплохие. Что из него бы получилось, если бы не Б. Ф. Деревянко, не знаю. Но Борис Федорович что-то такое в нем рассмотрел, чего другие не видели. Взял его в "Вечерку" и вылепил из него журналиста. А он отплатил черной неблагодарностью. Все это сказки, будто его чуть ли не силой заставили стать редактором "КИ". Позвольте мне не поверить. Он об этом мечтал, как только пошли слухи о переходе Ю. Мазура в отдел пропаганды обкома партии. И когда он шел по коридору с трубкой в зубах, помахивая руками на манер Б. Деревянко, мне становилось смешно - маленький Наполеончик.

О Викторе Сильченко, следующем редакторе, и говорить не хочется.

Я к тому времени перешла в корректуру. Ну казалось бы: грамотный человек, сиди исправляй ошибки. Ан нет. Нужен наметанный глаз, а это приходит со временем. Здесь мне очень помогла Валя Оцупок, моя учительница и напарница. Валюша прекрасный человек - веселая, шумливая, а как начнет рассказывать очередную историю (их у нее было множество), обхохочешься. Когда я исчезала из поля ее зрения, она выходила в коридор и кричала: "Овсо!" В любом кабинете ее было слышно. А Надя Крюкова? Вообще феноменальная женщина. Патриотка газеты от макушки до пяток. Она на работу ездила из Белгорода- Днестровского! И это за нашу-то зарплату. Часто оставалась ночевать в корректорской, так как опаздывала на дизель. Младшенькая наша - Лариса Парахомовская - веселушка и хохотушка, любимица Кузи.

Сотрудники менялись часто. Борис Федорович зорко следил за "Комсомольской искрой". Как только видел достойную "Вечерки" кандидатуру, сразу переманивал к себе. Так было с А. Мазуренко, Р. Зверевой, Т. Жаковой, В. Поповым, М. Стерненко и др. Б. Ф. Деревянко и меня не раз приглашал на работу. Но что-то меня сдерживало. Боязнь не справиться? Может быть. Железная дисциплина? И это тоже. Не выношу диктата. Так и осталась в молодежке. И не чувствовала себя среди них, молодых, "старшим товарищем". Была поверенной в некоторых сердечных делах, свидетельницей на свадьбах, нянчила детей. Короче - "не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодым"...

Коридор памяти... Я заглянула в дальние и не очень ее уголки. К сожалению, невозможно упомнить всё, что-то потерялось, куда-то запало.

Я иду по настоящему нашему длинному коридору на 7-м этаже. Заглядываю в каждую комнату. Здесь сидел Володя Бехтер, здесь Лена Лескова и Люда Бойко, здесь Валерий Хаит и Сережа Мерзянин. Дальше царство машинисток и переводчиков - Жени Зицерман, Марты Десенко, Лиды Павловской, Маши Стерненко. За ними кабинет Люды Погореловой, потом Алика Рыбака, и крайний целый зал отдан Киму Каневскому, Валере Барскому, Оле Тихой, Наташе Тарасовой... Кто только там не сидел! Напротив этой разношерстной компании фотолаборатория Б. Кузьминского, рядом - их совместная с Игорем Божко комната, самая знаменитая не только на седьмом этаже. Пусть меня простят те, кого не назвала... Я их обязательно вспомню.

Часто бессонными ночами, перебирая в памяти свою жизнь, думаю о прожитых годах, о людях, с которыми меня свела судьба.

...И вот тогда - из слез, из темноты,

из бедного невежества былого

друзей моих прекрасные черты

появятся и растворятся снова...

Светлана ОВСЯННИКОВА.

На фото:

- Борис Нечерда и Светлана Овсянникова на фоне третьего неизвестного лица. Кто лишний?

- О чем задумались Юлий Мазур и Саша Кузнецов?

- Коллектив "Ах, Одессы" с юмором, но без сатиры. Представлены: П. Шевцов, Т. Беляева, С. Овсянникова.

- Последний банкет "Комсомольской искры".