Номер 36 (1182), 27.09.2013

(Окончание. Начало в № 34.)

Нынешний шоу-бизнес нередко сравнивают с советской эстрадой. И почти всегда - в пользу последней. А Пугачева, Ротару, Леонтьев, Кобзон - "последние из могикан" советского времени, даже пребывая в возрасте более чем пенсионном, все равно остаются "звездами" первой величины. Однако автор этих строк убежден, что советская эстрада "умерла" гораздо раньше, чем распался Советский Союз. Одна из весомых причин - антисемитизм.

В первой части данной статьи речь шла о советской эстраде 1920-х - начала 1950-х гг. Вторая часть посвящена 1960-80-м гг.

В первое послевоенное десятилетие советская эстрада испытывает невероятное идеологическое давление. Главным в эстрадных произведениях считалось то, насколько они отражали "политику партии и правительства". Самое забавное случалось, когда эта политика по каким-либо причинам изменялась "с точностью до наоборот".

Такой трансформации подверглась, в частности, популярная в свое время песня Вано Мурадели "Москва-Пекин". Сперва в ней изменили слова припева (вместо "Сталин и Мао слушают нас" стали петь "Дружба народов в сердце у нас", а после того, как резко ухудшились отношения с Китаем, эта песня как бы перестала существовать.

Но в этом случае запрету есть какое-то "логическое" обоснование. А вот при попытке как-то объяснить запрет песни "Студенческий вальс" Генриха Вагнера на слова Эдит Утесовой в ее же исполнении автор этих строк так и не нашел даже малейшей зацепки. Героиня шуточной этой песенки жалуется на то, что накануне экзамена не может найти даже минутки для встречи с любимым.

Нет печальней песни этой.

Продолжать ее нет сил...

Как Ромео и Джульетту,

Нас экзамен разлучил.

Почему эти слова вызвали начальственный гнев - загадка сия велика есть.

Но это сейчас мы можем глядеть на эти вещи с иронией. Тогдашним мастерам было зачастую не до смеха. Жесткая цензура в начале 1950-х довела советскую песенную эстраду до критического состояния. От "застоя" советскую песню спасли "оттепель" и... барды.

Движение авторов-исполнителей, где блистают такие имена, как Александр Галич, Булат Окуджава, Юрий Визбор, Юлий Ким, Ада Якушева, Михаил Анчаров, Евгений Клячкин, Юрий Кукин, Александр Городницкий (вот уж подлинный "интернационал"!), приобрело с конца 1950-х гг. необыкновенную популярность. Советских людей, уставших от засилья "гимнических" сочинений, привлекает в бардовских песнях их искренность, душевность, интимность, наконец, редкостно высокий уровень поэтических текстов. Довольно скоро ведущие барды затмевают по популярности даже известнейших исполнителей. В этих условиях мастера песенного жанра оказываются перед необходимостью использовать уроки своих самодеятельных коллег.

- Творчество бардов, - полагает доктор искусствоведения Н. Смирнова, - заставило профессиональную эстраду быть и более точной в отборе сюжетов, характеров и более современной в ритмообразовании, жанровых пристрастиях, интонационном строе.

Надо отдать должное: мастера-профессионалы сумели быстро перестроиться.

Совершенно преображенным предстает Матвей Блантер, создавший блестящий песенный цикл на стихи Ильи Сельвинского и "космические" баллады на слова Владимира Дыховичного, Мориса Слободского, Владимира Войновича.

Аркадий Островский, известный до того своими комсомольскими песнями, выступает с лирическим циклом "А у нас во дворе", где ошеломительно ново для своего времени звучит характеристика девушки, в которую влюблен герой песни: "Я гляжу ей вслед, ничего в ней нет...".

Новые краски находят в своей творческой палитре уже прославленные Марк Фрадкин, Василий Соловьев-Седой, Евгений Долматовский, Михаил Матусовский, Никита Богословский, Вано Мурадели и др. На редкость созвучным новым веяниям оказывается исполнительская манера Марка Бернеса, который в эти годы переживает вторую молодость, становясь эталоном песенной эстрады.

И что еще очень важно: воспользовавшись кратковременным "окошком оттепели", на песенной эстраде появляется целая плеяда молодых одаренных авторов и исполнителей.

Перечисление их фамилий способно было привести в состояние ужаса антисемитов, которых, увы, хватало среди тех, кто определял в стране культурную политику. Композиторы Оскар Фельцман, Ян Френкель, Эдуард Колмановский, Юрий Саульский, Вениамин Баснер, Владимир Шаинский, Александр Колкер, Геннадий Подельский, Эдуард Ханок, Владимир Рубашевский; поэты Игорь Шаферан, Михаил Танич, Михаил Пляцковский, Ким Рыжов, Михаил Рябинин, Илья Резник; певцы Иосиф Кобзон, Эмиль Горовец, Эдуард Хиль, Нина Бродская, Лидия Клемент, Аида Ведищева, Вадим Мулерман, Мария Лукач, Лариса Мондрус, Алла Йошпе (в дуэте со Стаханом Рахимовым) вместе со своими коллегами неузнаваемо изменили лицо советской песни.

Сохранив лучшие черты своих славных предшественников, песни 1960-х гг. становятся более глубокими по содержанию, более изощренными мелодически. В лучших сочинениях А. Пахмутовой, Я. Френкеля, Э. Колмановского, В. Баснера, А. Колкера, И. Шамо и др. замечательным образом сочетаются публицистичность и задушевность, нежность и ирония. Не случайно именно в 1960-х гг. создается наибольшее количество песен, которые считаются "золотым фондом" советской эстрады и которые до сих пор сохраняют свою притягательность, чему свидетельствуют такие телепроекты, как "Старые песни о главном", "Жизнь прекрасна", "Хиты 60-х".

Для советской песни 1960-х гг. характерен активный творческий поиск. Даже мастера с устоявшейся репутацией не боятся экспериментировать, находя поддержку у исполнителей. Оригинальнейший импрессионистский цикл "Мимолетности" на слова Инны Кашежевой создает Аркадий Островский. В балладном жанре успешно пробуют себя Оскар Фельцман в содружестве с Робертом Рождественским и Александр Колкер с поэтом Кимом Рыжовым. Романтизм 1920-х гг. на современном материале воскрешается в творчестве киевского композитора Игоря Шамо. Трудно даже представить себе, каких высот могла бы достичь советская песня, если бы в этот творческий поиск грубо не вмешалась идеология.

Но партийные идеологи лишь под давлением обстоятельств ("десталинизация" ХХ и ХХII съездов КПСС) ослабили узду. Неосталинизм, к которому после падения Н. Хрущева и прихода к власти Л. Брежнева все больше скатывалась партийная идеология, означал среди прочего и укрепление антисемитизма во всех сферах жизни советского общества. Пышным цветом это явление стало цвести после успешных войн государства Израиль против дружественных Советскому Союзу арабских режимов (1967-73 гг.). Антисемиты подняли голову и стали диктовать свои условия, перекрывая доступ к радио и телевидению авторам и исполнителям еврейского происхождения. Особенно усилился этот процесс в начале 1970-х, когда Госкомитет по телевидению и радиовещанию возглавил печально знаменитый Сергей Лапин - патологический антисемит. Одним из первых его "деяний" было закрытие суперпопулярного КВНа - в немалой степени по причине того, что среди членов всех без исключения команд (в том числе из национальных республик) было чрезмерно много евреев, которые к тому же, как правило, являлись ведущими авторами и актерами. Успешно завершив "операцию" по ликвидации КВНа, С. Лапин обратил свой взор и на эстраду. Одной из первых его жертв оказался популярный певец Вадим Мулерман, который отказался следовать "дружескому совету" чиновника убрать из репертуара еврейские песни.

- Когда Лапин начал мне угрожать, - много лет спустя рассказывал певец автору этих строк, - я вспылил и обозвал его фашистом. За что на 17 лет был отлучен от теле- и радиоэфира. При этом я активно гастролировал и даже получил звание "заслуженного артиста РСФСР", но для средств массовой информации такого певца, как Мулерман, будто не существовало.

Схожие проблемы с репертуаром начали испытывать М. Александрович и Э. Горовец; если в 1960-х им было дозволено выпустить на фирме "Мелодия" пластинки с записями еврейских песен, то в новых условиях даже в концертных программах был установлен строгий лимит исполнения таких произведений - не более одной-двух песен.

Нападки на мастеров жанра, "страдавших" наличием "пятого пункта", особенно усилились после разрешенной в 1970-х гг. эмиграции в Израиль. Наиболее строптивым артистам, сопротивлявшимся давлению идеологов, попросту предлагали эмигрировать. Не выдержав пресса бездарных установок, покинули СССР Николай Александрович, Эмиль Горовец, Нина Бродская, Аида Ведищева, Лариса Мондрус, Леонид Бергер, Майя Розова и многие другие. В печально известном всем советским телевизионщикам и работникам радио списке запрещенных исполнителей абсолютное большинство фамилий - еврейские.

Такой отток ведущих мастеров, утяжеленный усиливающимся идеологическим давлением, не мог не сказаться на уровне эстрадного искусства. В середине 1970-х гг. иссякает инерция "оттепели", и хотя эстрадные авторы продолжают создавать иногда первоклассные произведения ("День Победы" и цикл "По волне моей памяти" Давида Тухманова, детские песни Владимира Шаинского и т. п.), но все больше в песенном жанре воцаряется эстетика однодневок - песенок, рассчитанных на не слишком взыскательный вкус слушателей. Это видно даже по названиям шлягеров двух сравниваемых десятилетий. Если в 1960-х в число самых популярных песен входили такие, как "Хотят ли русские войны?", "Песня о тревожной молодости", "Главное, ребята, сердцем не стареть", "Огромное небо" и др., то десятилетие спустя со всех эфиров звучат "Кто тебе сказал", "Я еду к морю", "Не волнуйтесь, тетя" и другие подобные сочинения, не обремененные ни мыслью, ни даже особыми мелодическими достоинствами. (Справедливости ради надо отметить, что к созданию подобных шлягеров "приложили руку" и авторы-евреи, но насколько же их уровень не сравним со "звездами" 1930-60-х!).

Показательно, что именно в 1970-х гг. входят в моду разного рода ВИА (вокально-инструментальные ансамбли). Как остроумно заметил по этому поводу поэт: "век солистов истек - начинается время для хора". ВИА были еще и тем удобны, что в них редко выделялись солисты, а значит, не звучали фамилии, неприятные для слуха партидеологов. Для отвода глаз оставались, конечно, такие личности, как Иосиф Кобзон, в шутку, а может, и всерьез прозванный "главным евреем Советского Союза", но и он вынужден был нередко разменивать свой блестящий талант на "правильную" с идеологической точки зрения чушь или пустопорожние шлягеры. Советская песня с ее традициями мелодизма, содержательности и проникновенности откровенно вырождалась в шоу-бизнес, притом довольно-таки низкого пошиба. Как явление искусства советская песня перестала существовать еще до прихода к власти М. Горбачева. Перестройка лишь узаконила процесс безудержной коммерциализации песенной эстрады. Символичен в этом плане тот факт, что самая популярная эстрадная певица последних полутора десятилетий существования СССР Алла Пугачева, не меняя ни имиджа, ни репертуара, в одночасье превратилась в суперзвезду постсоветской поп-музыки. Да и Иосиф Кобзон остался тем же официозным исполнителем, каким был в советские времена.

Есть все основания утверждать, что именно антисемитизм в немалой степени повинен в деградации такого уникального явления мировой культуры, каким, без преувеличения, является советская песня. В конце концов, песенная эстрада СССР превратилась в отстойное болото, на котором попросту не могут вырасти цветы. Судить о качественном уровне нынешних поп-сочинений в сравнении даже с уничтожаемыми советской критикой "Черным котом" Юрия Саульского или "Ландышами" Оскара Фельцмана предоставляем самим читателям.

Александр ГАЛЯС.

На фото:
Ю. Визбор, Л. Долина, И. Кобзон.