Номер 18 (1507), 2.07.2020

Михаил Борисович Рыбак — человек-легенда. А о легендарных людях рассказывать нелегко. Можно сбиться на выспренный пафос и восклицательные знаки. В своей профессии фотожурналиста он действительно был уникален — тысячи фотографий для газет, журналов и книг самого высокого класса, десятки всесоюзных и международных выставок, многие тысячи замечательных репортажей.

Мне бы хотелось рассказать о другом Рыбаке — старшем товарище, добром и человечном, который, несмотря на безумную занятость и ответственность перед газетой и своей профессией репортера, всегда находил время для меня, молодого одесского фотографа-любителя. Он журил чаще, чем хвалил мои первые, да и не только, фотоработы для "Вечерней Одессы", но всегда со свойственным ему одесским юмором, доброжелательством, теплотой, входил в тонкости деталей моих фотографий и текстов, композиции, света, умения увидеть необычное в самом заурядном. Михаил Борисович умел, как никто, фотокамерой и словом рассказать о самых обычных профессиях и людях — доярках, моряках, строителях, инженерах, театральных людях, спортсменах захватывающе интересным, живым, запоминающимся языком.

"Одесская Вечерка" того времени — это плеяда блестящих имен в журналистике и литературе — Б. Деревянко, С. Лившин, Е. Голубовский, В. Барановский, Д. Романов, А. Межиковский, И. Пустовойт, В. Лошак, И. Розов и другие. У каждого я старался учиться, взять хоть чуточку их понимания, проникновения в материал, замечательного видения, и его прекрасного воплощения в строках газетного, сиюминутного материала. И именно Михаил Борисович Рыбак не только взял меня под свое крыло, но и стал добрым ангелом, старшим товарищем и учителем.

Для меня это была великая школа не только фотожурналистики, но и отношения к жизни, наполненной интересными встречами, большой ответственностью перед людьми, о которых ты пишешь, ответственностью перед газетой, перед любимым городом. Сказал неловкое слово на радио или ТВ — проскочит, забудется, а газету можно поднять из архива и через 50 лет — большая ответственность!

И "школа имени Михаила Рыбака" мне очень пригодилась в дальнейшей жизни, в Нью-Йорке, для работы в местных газетах и журналах, для участия в фотовыставках и просто для понимания, как мне повезло с учителем.

Но что мне было еще важнее, Михаил Борисович был Учителем с большой буквы, умел поправить, уточнить, поделиться своим опытом и виденьем. Снова повторюсь: это было неназойливо, без нажима, без излишних строгостей и "дистанции учитель — ученик".

Даже когда ругал меня, то быстро оттаивал, шутил, смягчал обстановку, не давил своим авторитетом. И не представляю его жителем никакого другого города. Он — квинтэссенция одессита. Бурлящий, энергичный, неутомимый труженик, находчивый и напористый, когда надо, быстрый в словах и поступках, теплый, неунывающий даже при болезнях и неудачах, великолепный рассказчик с неиссякаемой памятью, доброжелательный и отзывчивый, скорый на шутку, на юморную сценку, на анекдот, репортерские байки и побрехеньки, завзятый курильщик и кофепивец.

Он был не только профессионал фотографии, но и лирик, и философ светописи. Он умел войти в состояние своего фотогероя, разговорить его и понять, сделать живым и достоверным на странице газеты. Уверен, никто бы из его героев не постеснялся бы повесить свои газетные снимки в собственной гостиной. В них не было шаблона и газетной "текучки".

Сколько раз видел, как часто на улице к нему подходили с улыбкой, приветствием, благодарностью, обнимали, спрашивали совета, обменивались новостями. Его знали буквально все. И любили.

Таким и остался в моей памяти Михаил Борисович Рыбак от первой встречи в 1980-х и до прощания в 2001 году, когда удалось приехать на побывку с Одессой с дальних атлантических берегов — уже тяжело больной, но такой же добрый, быстрый на доброе слово, шутку, на смех, на интересный разговор, мужественный, замечательный человек, проживший нелегкую, но интереснейшую, насыщенную, великолепную жизнь одессита, репортера, отца и учителя.

Александр ЧОКЛИН, житель Нью-Йорка одесского разлива.