Номер 15 (1309), 22.04.2016

(Продолжение. Начало в №№ 12-14.)

"Сам не знаю, откуда взялась эта боль..."

(Сергей Есенин)

* * *

Об этом направлении в советской литературе старались не вспоминать и тем более не исследовать. Но оно существовало и даже какое-то время развивалось. Я говорю о русско-еврейской литературе.

Ее основоположником следует считать Семена Григорьевича Фруга (1860-1916), поэта и публициста, тесно связанного с Одессой.

Все началось с того, что Шимон (Семен) Фруг, окончив еврейскую религиозную начальную школу, поступил в училище, где все предметы велись на русском языке. С тех пор молодой человек по-настоящему увлекся русским языком и литературой, которые открыли ему великое искусство.

С 15 лет Фруг стал писать стихи на идиш, иврите и русском языке. В 1879 г. в еженедельнике "Рассвет" были опубликованы его первые русскоязычные произведения. На них обратили внимание, и вскоре редактор еженедельника поэт М. Варшавский пригласил юное дарование в Петербург.

С каждым годом поэзия Фруга становилась все более известной. Например, стихотворение "Легенда о чаще" сделало автора национальным поэтом, пишущем на русском языке.

Сборники стихов Фруга "Еврейские мелодии", "Думы и песни", "Стихотворения" принесли поэту популярность и среди русских деятелей культуры. Так, известный критик А. Скабичевский писал о Фруге: "Один из самых симпатичных, искренних и, главное дело, истинных поэтов".

Несмотря на успех и признание, материальное положение молодого поэта было незавидным. К тому же Фруг не имел права проживать в столице Империи. С большим трудом его удалось "приписать" в качестве слуги. Ему приходилось сотрудничать, ради "хлеба насущного", в разных второсортных изданиях, писать статьи, фельетоны, стихи по предварительному заказу, как правило, на злобу дня...

В этот период С. Фруг активно поддерживает сионистское движение, и это отразилось в его творчестве: сборники "Сионисты", "Песни исхода" и др.

Семен Григорьевич был известен как очеркист и фельетонист. В своей прозе поэт обратно рисует жизнь и быт евреев-колонистов Херсонской губернии.

С 1909 г. он живет в Одессе, где активно участвует в еврейском литературном обществе, будучи председателем его местного отделения.

В 1916 г. Фруг умер. Проводить поэта в последний путь пришла вся еврейская Одесса. Х. Н. Бялик справедливо заметил: "Читая Фруга даже на чужом мне языке, я чувствовал в нем родную душу, душу еврея, я обонял запах Библии и пророков..."

Семен Соломонович Юшкевич родился в Одессе, в состоятельной ассимилированной семье. Он получил известность как русско-еврейский прозаик и драматург. Подлинный литературный дебют Юшкевича состоялся в 1897 г., когда в журнале "Русское богатство" был опубликован его рассказ "Портной. Из еврейского быта". Юшкевич в нем изобразил потрясающую нищету одесской еврейской бедноты. Тема бедственного положения еврейского населения России проходит через все творчество этого писателя.

Юшкевич не прошел мимо проблемы разрушения и распада традиционной еврейской семьи, мировоззрения. В произведениях - "Ита Гайне", "Евреи", "Наши сестры", "Кабатчик Гейман" и другие - мрачная безысходность; пороки городских окраин с их преступностью, проституцией и сутенерами.

Романы, повести и рассказы Семена Соломоновича печатались практически во всех крупных журналах России: "Мир Божий", "Журнал для всех", "Образование" и др.

А. М. Горький высоко ценил творчество Юшкевича, который охотно и плодотворно сотрудничал с петербургским книгоиздательским товариществом "Знание".

В 1920 г. Юшкевич эмигрировал во Францию и умер в Париже в 1927 г.

Среди основателей русско-еврейского направления в художественной литературе следует назвать Владимира Жаботинского, сына состоятельного одесского коммерсанта и будущего известного деятеля сионистского движения, писателя, переводчика и журналиста.

Еще обучаясь в университетах Берна и Рима, Жаботинский отсылает свои поэтические произведения, рассказы и очерки в одесские газеты. В этих литературных опусах Владимир Жаботинский пропагандирует идеи Теодора Герцля. Писатель переводит на русский язык поэтические творения Х. Н. Бялика, а также написанные на иврите стихи Фруга, Равницкого, Фришмана и других поэтов.

Еврейскую тематику на русском языке мы находим в творчестве раннего С. Я. Маршака, О. Мандельштама, И. Г. Эренбурга, И. Э. Бабеля, М. Светлова, И. Уткина и других поэтов и писателей.

К этой замечательной когорте русскоязычных сочинителей я бы причислил Алексея Ивановича Свирского, родившегося в еврейском местечке Литвы. Нелегкая судьба принудила его в пятнадцать лет креститься, однако он практически все свое творчество, так или иначе, посвятил положению обездоленного еврейского населения России.

Известно, что в Одессе знали и любили произведения многих из вышесказанных писателей. Юный Семен Гехт, с детства много читавший, не мог быть безучастным к элегии Самуила Яковлевича Маршака "Над открытой могилой", посвященной памяти умершего основателя сионизма Т. Герцля; или вряд ли этот одесский мальчик остался равнодушный к поэме того же автора "Палестина", написанной под впечатлением поездки на Землю Обетованную. Там есть такие строки:

Но те, кто в Край Обетованный

Вернулись в наши времена,

Нашли не отдых долгожданный...

Борьба была им суждена.

Детские впечатления, как известно, остаются с человеком навсегда. Ну а если ребенок проявляет особую впечатлительность, умеет по-настоящему сопереживать, воспринимает чужую боль как свою собственную...

В юности он пишет стихи; в зрелые годы - прозу, но тему обретает на всю свою творческую жизнь. Именно так случилось с Семеном Гехтом. Возможно, он не мог уйти от своих детских и юношеских впечатлений, помноженных наблюдениями в период своих путешествий по великой стране.

В начале 20-х годов Гехт распознал кризис, охвативший еврейскую традиционную жизнь в местечках, и, конечно, не может пройти мимо этого общественно-политического явления.

В рассказе "Старики" (1923 г.) он пишет: "Археологические евреи позиций еще не сдают. Пусть сыновья не посещают синагогу и не тянут еврейские дойны, а ходят в комсомол, чтобы делать противные богу дела и петь противные богу песни..."

Увы, Гехт, как и многие молодые евреи, находился в то время под гипнозом революционной романтики. Они уже не хотят жить, как их отцы и деды. Что ж, это вполне закономерно. Однако так называемые "археологические евреи" на самом деле были хранителями традиций, языка, культуры, истории... Молодежь не хотела понимать: "отказываться петь противные богу песни" - в действительности пренебречь вековыми (причем уникальными) обычаями еврейского народа.

Пройдет немного времени, и еврейские школы будут закрыты; язык идиш из литературного превратится в "жаргон", а потом вовсе исчезнет с наших улиц. Ассимиляция - опасная и губительная, но поймут это, такие, как Гехт, только потом и, видимо, горько пожалеют.

В 1927 г. будет издана повесть Гехта - "Человек, который забыл свою жизнь".

...Еврейская Винница. Нищий район, населенный малообразованными жителями, напичканными предрассудками. В город входят петлюровцы. Страшная паника и страх: евреи ожидают кровавый погром.

Но атаман - очень "добрый" малый - готов пощадить "жидов" за огромный выкуп.

Общинные деятели собирают деньги. Дают свои жалкие копейки даже те, кто ничего не имеет. Деньги собраны. Атаман пока доволен.

Но случилась беда в семье сапожника. Арестован его единственный сын-подросток. Однако денег, чтобы выкупить ребенка у бандитов, у сапожника нет.

Тогда бедный отец идет на поклон к атаману, и тот предлагает несчастному сделку. "Гуманный" предводитель шайки настаивает на том, чтобы сапожник громогласно, в присутствии жителей города, стал проклинать и оскорблять еврейский народ, а взамен обещает освободить его сына.

Сапожник потрясен. В нем борются два чувства: любовь к единственному сыну и кровное родство со своим многострадальным народом. Он - неотъемлемая его часть до гробовой доски. Сапожник родился евреем и хочет им умереть. Но сын - в опасности, и только он может его спасти...

Петлюровцы сгоняют жителей города на площадь. Бледный, дрожащий всем телом сапожник, стоя над толпой единоверцев, проклинает свой народ. Пьяный атаман кричит: "Громче, громче!" Так повторяется несколько раз. От сапожника все отворачиваются. Его презирают и ненавидят. Евреи своего соплеменника не хотят понять.

А тут выясняется: его сына бандиты по ошибке расстреляли. Сапожник сходит с ума...

Когда читаешь эту повесть, возникает не только чувство сострадания к невинным жертвам, но и убеждение в том, что для антисемитов разных мастей еврей - всегда "плохой" и всегда - враг.

* * *

В начале 20-х годов в СССР вновь возникает "еврейский вопрос". Но теперь советские власти озабочены проблемой: как отблагодарить евреев, живущих в стране Советов, за активное участие в революции, которые теперь, засучив рукава, строят социализм.

Предлагался "Крымский вариант". На полуострове уже существовали еврейские сельскохозяйственные поселения, возникают колхозы, и отдельные граждане получают землю. В еврейском "секторе" успешно занимаются садоводством и виноградарством. В печати даже обсуждался лозунг: "Превратим Крым в еврейскую республику!"

Но противников такого "подарка" евреям оказалось значительно больше. Кто надоумил Сталина создать "еврейский национальный очаг" на Дальнем Востоке, трудно сказать со всей определенностью.

Только проект, мягко говоря, неудачный. Что связывало евреев с далеким Хабаровским краем?

Это был сталинский ответ мировому сионизму или решение "еврейского вопроса" по-советски?

Конечно, евреям оказалось тесно в убогих местечках, где нет работы и школ, чтобы учить детей. И тысячи рабиновичей, абрамовичей и хаимовичей со своими семьями (где-то во второй половине 20-х годов) потянулись кто куда.

Теперь великая держава всех их готова была принять. Кстати, в это время все еще активно боролись с бытовым антисемитизмом. И если кто-то был не очень доволен приездом активных, сообразительных и очень деятельных соседей, то им оставалось одно: держать язык за зубами и кукиш в кармане.

В конце 20-х годов евреи переселились на Дальний Восток; край больших возможностей, к тому же имевший огромное стратегическое значение. Однако мало кто верил, что из этого что-то получится.

Эти социальные перемены заметил поэт Михаил Светлов, написав в 1929 г. об этом так:

Вот ты подумаешь, что я чудак:

был серьезен,

а кончаю шуткой.

Что поделать?

Все евреи так -

не сидят на месте

ни минутки.

В этом таежном крае, где страшный холод зимой и жарко и сухо летом; где необычная фауна и весьма убогая флора, где непривычный поселенец рискует быть "съеденным" кровососущими тварями... появились колхозники и рабочие, учителя еврейских школ и журналисты "Биробиджан Штерн"...

Они прибывали из Украины и Белоруссии... и даже из-за рубежа. Например, в Биробиджане оказалась семья из благополучной Швейцарии. Это были родители с детьми, давших стране Советов "дважды академика" - Лину Штерн.

На белорусской киностудии был снят художественный фильм "Искатели счастья", в котором задействованы прекрасные актеры (Зускин, Блюменталь-Тамарина и др.), а музыку написал Исаак Дунаевский. Только, увы, правды в этом фильме совсем чуть-чуть.

Еще за несколько лет до официального провозглашения Еврейской автономной области (7 мая 1934 г.), Владимир Маяковский на всю страну воскликнул: "Смотрите на еврея, землей полированного..."

Советские писатели должны были откликнуться на такое событие. Шутка ли, евреи в СССР обретают "новую" родину!

Семен Гехт не был исключением, но он решил проблему очень своеобразно. В 1936 г. в Москве выходит его роман "Пароход идет в Яффу и обратно". Цель книги: обручать сионизм и воспеть "счастливую" Еврейскую Автономию.

(Окончание следует.)

И. Михайлов.

Версия для печати

Предыдущая статья

Следующая статья