Номер 36 (832), 15.09.2006

БАНДИТСКАЯ ОДЕССА

Детская беспризорность и преступность до сих пор являются одной из основных проблем общества и государства в целом, она наблюдалась с давних времен и существует сегодня.

Беспризорники огромными толпами шатались по улицам городов и деревень в послереволюционном России. В тысячах приютов и детских домов находились беспризорники, из которых подчас воспитывались люди труда, культуры и науки.

До 1960 года дети-сироты, занимаясь попрошайничеством, мелким воровством, не были опасны, но уже с 60-х годов возникла новая тенденция – детская преступность. В 1971 году в Одессе правоохранительными органами было зарегистрировано резкое увеличение детской преступности, и в основном правонарушителями были дети, живущие на улице. Милиция и городская власть были сильно обеспокоены такими данными, и было решено вплотную заняться выявлением, задержанием и распределением детей-бродяг в детские приемники. Всего за неделю оперативной работы детские приемники были переполнены беспризорниками, сиротами и бродягами.

Восемьдесят процентов детей, отличавшихся жестокостью, хладнокровием и склонностью к криминалитету, жили с родителями-извергами, которые, всячески издевались над ними, творя своими руками маленьких монстров, которые переносят всю свою боль, ненависть и жестокость на других людей.

Почему дети убегают из дому? Читателям, наверное, это трудно понять, ведь они выросли в нормальных семьях, и привыкли рассуждать следующим образом: всяческие проблемы можно решить нормальным путем, всегда есть выход из трудной ситуации...

Четырнадцатилетняя девочка, которая в данный момент находится в спецшколе для трудновоспитуемых детей, рассказывает историю из своей жизни, из-за которой, по ее мнению, она сейчас и находиться в данном учреждении, где приятного мало...

"Мой отец ушел, когда мне было двенадцать. Примерно через полгода мама вышла замуж за другого. Глядя со стороны, трудно представить, что в этом невысоком, добродушном на вид человеке таится столько жестокости. И сын его, Миша, он на полгода старше меня, вырос под стать отцу... Конфликты наши начались почти сразу. Отчим захотел, чтобы я называла его папой, я, конечно, отказалась. Случилось так, что мама почти сразу после переезда отчима с сыном к нам уехала в командировку. В первый же день он придрался к немытой посуде и захотел поставить меня в угол. До этого родители наказывали меня крайне редко, и я не привыкла к такому обращению. Нагрубив ему, я убежала на улицу и вернулась домой очень поздно. Осторожно пробралась в свою спальню и, раздевшись, улеглась в кровать.

Внезапно в комнате зажегся свет, и я увидела, что в дверях стоят отчим с сыном. В руках у отчима был ремень. Я ужасно испугалась и забилась в угол кровати, прикрывшись простыней. Была очень жаркая ночь и я, как назло, спала без ночной рубашки. Не говоря ни слова, отчим сорвал с меня простыню и, не обращая внимания на мои вопли, поставил меня на колени у кровати, уложив животом на постель. Велев сыну держать мои руки, он начал сильно стегать меня ремнем по голой попе и спине. Я отчаянно вырывалась и звала на помощь. В ответ на это отчим только усиливал удары. Наконец, когда я уже не могла кричать, а только хрипела, он велел отпустить меня и вышел из комнаты. Когда я немного пришла в себя и смогла подняться, то обнаружила, что от боли и крика у меня охрип голос... Отчим сумел настроить против меня и маму, убедив ее, что я испорченная, избалованная девчонка, которая, для ее же спасения, нуждается в очень строгом воспитании. С тех пор не было недели, в течение которой я не получала бы две-три порки. Бывали дни, когда меня пороли по два раза! Сыну отчима, вероятно, очень нравилось смотреть на эти наказания и он не упускал случая донести отцу о моих провинностях. Справедливости ради замечу, что отчим изредка наказывал и его, но не так жестоко и больно, как меня. Иногда, если моя вина, по его мнению, велика, мне приходилось раздеваться догола и после ударов стоять в углу по два-три часа. Несколько раз он даже тушил о мое тело сигареты, мне трудно описать эту дикую боль. Я ужасно стыжусь таких наказаний, тем более, что было время, когда Мишка, если он не был наказан сам, старался в такие дни привести в дом приятелей, и они, проходя мимо моей комнаты, хохотали, видя меня, стоящую в углу голой или с задранной юбкой и красной, настеганной попой! Хорошо еще, что он и его друзья учились в другой школе...

Видимо, отчиму выражать свои неудачи в жизни на мне было мало, и он принялся за маму. Он избивал ее до такой степени, что она могла целую неделю не выходить из дому, так как не могла встать с кровати – то ребра переломаны, то голова разбита... В общем, скоро ее уволили с работы из-за вечных больничных, и она стала выпивать. Отчим, который пил страшно, быстро приучил ее к водке, и я поняла, что раньше я еще жила в раю... Наш дом превратился в ад. Чертями в нем были отчим и мать, такие же синие, грязные и злые. Меня перестали пороть ремнями или крапивой, меня просто избивали руками и ногами, притом мать тоже, так как отчим ее переубедил, что с таким трудным ребенком, как я нельзя иначе. Миша домой появлялся редко, он стал дружить с хулиганами и у него появились новые увлечения: сигареты, спиртное и конопля.

Я два раза убегала из дома. Только вот идти некуда. Денег нет, а в привокзальные... подаваться не хотела. Один раз меня поймали, второй – сама вернулась. Неделю на улице пожила, когда от голодухи невмоготу стало, пришлось домой придти. Прихожу, а там сбор одних алкоголиков, празднуют что-то. Один из мужчин, заросший и страшный, увидев меня, стал приставать, а я взяла да и ударила его утюгом по голове. Мужчина бросился на меня с кулаками, но отчим успокоил его и сказал: "Хочешь ее – плати!". Я как услышала это – сразу к двери, но отчим догнал меня и затолкнул в комнату, в которую через пять минут пришел этот страшный. Одним словом, я, ожидая этого, положила себе в карман ножницы для самозащиты. Когда этот заросший мужчина повалил меня на кровать я ударила его ножницами в лицо. Он заорал, как недорезанная свинья. Я оттолкнула его и забилась в углу комнаты, ожидая сейчас своей смерти. Но мне повезло. В комнату ворвались все гости вместе с отчимом и матерью, все что-то кричали и копошились, а я улизнула из квартиры.

Спустя два дня меня задержали на центральном автовокзале милиционеры. Меня привели в отделение, а затем отправили в больницу. Когда меня завели в палату, на больничной койке я увидела человека, один глаз которого был перевязан бинтом.

— Это она, – заорал он, после чего я его узнала – это был человек, который хотел меня изнасиловать, правда, он немного изменился – его побрили и, видимо, умыли.

Оправдаться я так и не смогла. Этот мужик сказал, что просто хотел со мной поговорить, а я его ударила ножницами прямо в глаз.

А что я могла доказать? Вот меня и отправили в спецшколу, где мне предстоит жить пять лет.

Мама ко мне не приходит, что с ней, я не знаю, но, видимо, ничего хорошего..." На глазах у девочки появились слезы. После долгого молчания она сказала: "В общем, домой я ни за что не вернусь..."

Да, проблемы детей и родителей существовали всегда, но насилие над ребенком – это самый страшный грех из всех грехов в мире, и дети защищают себя, как могут.

В. ФАЙТЕЛЬБЕРГ-БЛАНК, академик; Т. КОЛЕСНИЧЕНКО, журналист.

Версия для печати

Предыдущая статья

Следующая статья