Номер 3 (1198), 31.01.2014

16 января исполнилось 80 лет Василию Лановому - "самому красивому среди талантливых и самому талантливому среди красивых" актеров советского театра и кино.

По этому поводу на сайте Кодымской райадминистрации опубликовано приветствие знаменитому артисту.

"Дорогой Василий Семенович!

Примите искренние поздравления с юбилеем! Кодымщина гордится Вами, выдающимся земляком! Знаем все фильмы, смотрим спектакли, следим за творчеством. Не одно поколение воспитано на примерах героев, которых Вы сыграли за долгую творческую жизнь!

Верим, что силы Вам предоставляют украинские корни, именно наша богатая культура, звуки мелодий, неповторимая магия слова родного края!

Желаем крепкого здоровья, творческих идей и ролей, семейного уюта и долголетия!

БРАВО, БРАВИССИМО!
ТАК ДЕРЖАТЬ!"

Подоплека этого письма становится понятной, если знать некоторые моменты биографии артиста.

Василий Семенович Лановой родился 16 января 1934 года в Москве, куда в неурожайный 1931 год из села Стрымба Кодымского района Одесской области приехали его родители - Семен Петрович (1907-1979) и Галина Ивановна (1910-1986).

За несколько дней до начала войны родители отправили семилетнего Васю и двух его сестер на свою родину, чтобы дети как следует отдохнули в деревне, на свежем воздухе. На станцию Абамеликово, которая находилась в нескольких километрах от деревни Стрымба, они приехали рано утром 23 июня. Встречал их дедушка, и едва они сошли с поезда, он первым сообщил о том, что началась война. Мать с отцом должны были приехать к ним через неделю, но война разлучила семью почти на три года.

В. С. Лановой вспоминает эти страшные годы оккупации в своей книге: "Сначала было отступление наших: шли плотной колонной на восток, потом движение начало убыстряться, шли уже не колонной, а отдельными группами. Расстояние между группами становилось все больше и больше, а скоро мы увидели и первых раненых, окровавленных солдат. Шли кто сам, кого везли или тащили на себе солдаты, двигались уже не только по дороге, не только по шляху, как говорят на Украине, а больше напрямки, срезая углы, маленькими группами, поодиночке, по двое. И наконец образовалась пауза, томительная, гнетущая тишина. Крестьяне с тревогой ждали, что же будет дальше...

А дальше появились первые мотоциклисты, точно так, как показывают в кино. Сначала вдали увидели столб пыли, который поднимался над дорогой. Люди стояли у околицы и молча смотрели на приближающихся автоматчиков на мотоциклах. Немцы ехали, не опасаясь встретить здесь сопротивление, нагло, в открытую, с губными гармошками, в касках, несмотря на летнюю жару, пели, что-то кричали, ели яблоки, молочные початки кукурузы, показывали в нашу сторону и хохотали. Доехали до центра села, развернулись, постреляли вверх, им никто не ответил, и тогда дали ракету своим, что, мол, путь свободен, открыт и можно двигаться дальше. А сами подъехали к колодцу и по-наглому, беспардонно разделись догола на виду у всего села, начали обливаться водой, вскрякивая и изредка поглядывая по сторонам с видом завоевателей...

Двигалась эта лавина через село непрерывно около двух недель, и казалось, конца не будет. А когда прошла, один отряд остановился в деревне. Немцы расселились по хатам, ели только яйца, кур живых уже не оставалось, воду заставляли пить сначала местных жителей - боялись, что их отравят. Некоторые немцы даже угощали нас, малышей, шоколадом, показывали фотографии своих детей и умиленно плакали. Пока это была для них всего лишь несколько затянувшаяся прогулка. А один немец, который у нас остановился в доме, подарил мне свой ремень. Я надел его и пошел гулять. Случилось это на току... Подъехал немец, увидел меня с этим ремнем и кричит: "Ком хер, ком хер!" Я подошел. Тогда он показал, чтобы я отдал ему ремень. А я говорю: "Не дам, мой ремень". Тогда этот детина снял с плеча автомат и при всех над самой головой дал очередь, описав дугу... До сих пор слышу свист пуль у самого уха. Бабушка моя сразу упала в обморок, а дед застыл в оцепенении, как он потом говорил: "Остолбенел и слова сказать не мог".

После этого я молча снял ремень и протянул его немцу. Внешне все это я перенес спокойно, но долго еще и после войны, занимаясь уже в самодеятельности, продолжал заикаться и с большим трудом избавился от этого недуга".

Но война-войной, а жизнь все равно поворачивалась к мальчишке и светлой стороной.

"Шло время, и, несмотря на то, что продолжалась война, с наступлением весны надо было думать о новом урожае, о том, чем прокормиться в следующую зиму. К сельскому труду приобщали и нас, детей. Первое время нам, мальчишкам, доверяли пасти коров, а позднее разрешили смотреть за лошадьми, ездить верхом, купать их, отчего радость получали огромную. Мы брали с собой кусок черного ржаного хлеба, а когда с хлебом становилось трудно, несли с собой в поле малай - лепешки наполовину с кукурузой, бутылку молока. Сгоняли коров в стадо и босые, в холщовых домотканых, порою не по возрасту штанах и рубахах уходили по утренней росе за деревню. Рано утром вставать обычно не хотелось, но стоило выйти из хаты, как утренняя свежесть и первые ласкающие лучи солнца снимали сон мгновенно. Пробуждалась вокруг вся природа: на глазах взмывали в небо с радостными переливами жаворонки, радуясь новому дню, по полям и лугам разливались ароматы полыни, клевера, гречихи, смешанные с запахами стада медленно двигающихся коров и коз. Все это создавало неповторимую картину деревенской жизни, запавшую в память со всеми цветами, звуками, запахами на всю жизнь..."

Ужас оккупации закончился темной апрельской ночью 1944 года: "Вдоль дороги, насколько можно было видеть, полыхали огни, словно расставленные кем-то специально факелы, указывающие дорогу восвояси. Вместе с ними в нашем крае догорала война...

А на следующий день я пошел за водой до копанки, как вдруг услышал - из оврага доносились короткие сигналы морзянки. Осторожно подошел ближе и увидел, как двое склонились над переносной радиостанцией и передавали сигналы. И только тогда разглядел на ушанке одного из них красную звезду.

...Много лет прошло с той поры, а воспоминания о войне, о партизане в ушанке со звездочкой, взрыв радости и счастья навсегда остались для меня самыми яркими, самыми сильными. Я сообразил, что это наши, и с криком: "Наши-и-и!" бросился что было сил в деревню. Правда, через минуту уже снова сидел в погребе - дед не сразу поверил и на всякий случай решил все же упрятать меня в уже обжитое место.

А партизаны, видимо, передавали своим о том, что в деревне никого нет, путь открыт, и уже примерно через полчаса от соседнего села Березовка двинулась лавина вооруженных людей. По тому, как они были одеты, все сразу поняли - партизаны. Они первыми вошли в село..."

В дальнейшем артист, уже ставший знаменитым, приезжал в Стрымбу, выступал перед местными жителями, среди которых были и те, кто помнил его мальчишкой военной поры.

Снимался артист и на Одесской киностудии, правда, очень редко. Зато именно в Одессе он стал соавтором фразы, которая, что называется, ушла в народ.

Вряд ли найдутся те, кто не видел или хотя бы не слышал о кинокомедии "Полосатый рейс". Одна из самых памятных сцен картины - тигры на пляже - снималась в Одессе. Лановой играл в ней крохотную роль отдыхающего, который и говорил:

- Красиво плывут!

- Кто?

- Вон та группа в полосатых купальниках.

По одной из версий, эту фразу придумал сам актер. Самое же забавное: в титрах фильма его фамилия не указана...

Теперь понятно, почему в Кодымском районе с таким энтузиазмом восприняли юбилей московского актера Василия Ланового!

Материалы полосы подготовил
Александр ГАЛЯС.

Версия для печати

Предыдущая статья

Следующая статья