Директор Театра "На Чайной" Александр Онищенко поставил спектакль "Старики" по пьесе итальянского драматурга Альдо Николаи "Железный класс" и, как всегда, преуспел.
На сей раз Александр погрузил героев в атмосферу неореализма - на экране мелькают черно-белые кадры с резвящимися итальянскими детишками, которые за неимением игрушек используют щепки, камни, пеленают котят, танцуют с собачками, водят кур на веревочках. Примерно в такой обстановке растили своих неблагодарных, как выяснилось, детей, два старика, повстречавшие друг друга на парковой скамейке. Повороты сюжета и появление третьего персонажа, старушки, сопровождаются миганием фонаря, есть тут и аутентичная урна - в нее герои отправляют фантики от карамелек и журнал с непристойно оголенной моделью на обложке. "Тут тебе и живот... и ноги..." - благосклонно заметит улыбчивый старикашка. А ворчун возразит, что этакого непотребства в их время не печатали, зато женщин они сами раздевали, куда как интереснее было...
Когда-то в театре Джульетт играли исключительно пожилые артистки, считалось, что молодые не справятся. У "чайников" стариков играют молодые и блестяще справляются. Весельчака Луиджи Палью, страдающего нарушениями опорно-двигательного аппарата, играет Влад Костыка (до недавнего времени - артист ТЮЗа, теперь законченный "чайник"), ворчливого и полуслепого Либеро Бокку - Денис Фалюта из музкомедии. На добрых десять лет их обоих моложе бывшая воспитательница Амбра (актриса театра кукол Валерия Задумкина), она страдает разве что гипертрофированной любовью к кошкам (ну это психика) и излишней полнотой (в роли полноты - знаменитая театральная "толщинка", преображающая стройную фигурку Леры). Грима как такового нет, есть потрясающая натуралистическая игра. У Пальи вставная челюсть, к которой он так до конца и не привык, в речи это весьма ощущается. Амбра все улыбается и щебечет, щебечет - прототип усмотрели в одной одесской даме, часто посещающей Театр "На Чайной".
Старички трогательно и мило выясняют отношения со всем накалом итальянского темперамента, ревнуют друг друга к Амбре и ее друг к другу. Луиджи на полгода старше, он "апрельский". Все время мерзнет, поэтому не расстается с джемпером и шляпой. Либеро, тот "октябрьский", надевает шляпу, когда мерзнет, а обычно она ему не нужна. Двое железных ребят не без признаков коррозии (Влад Костыка так входит в образ, что даже руки без всякого грима выглядят какими-то подагрическими, с утолщенными суставами), зато девочка-подушечка, булочка-пышечка-кошечка - воплощение мягкости, пушистости!
Альдо Николаи своих двух ветеранов, которых в молодости называли "железными людьми", списал отчасти и с себя. Родившийся в 1920 году, драматург во время войны был узником немецкого концлагеря, а Луиджи-артиллерист и Либеро-пехотинец увидели своими глазами, как умирали на поле боя их сверстники. "Война уничтожила почти всех, кому было по двадцать", - ворчит Либеро Бокка. А дети, на которых всю жизнь спину гнули, не уважают овдовевших старичков. По правде говоря, фантастические планы побега можно было реализовать по-другому. Луиджи Палья, которого дочь хочет сдать в богадельню, мог бы попросить руки незамужней бабулечки Амбры, у нее же вполне уютная квартирка, и нет детей, которые могли бы диктовать свои условия. Хватит ей котам хвосты крутить, хоть на старости лет завела бы в доме мужчину! Ну а с Либеро Бокка по-прежнему могли бы дружить, сидеть в парке на скамейке, угощаться карамельками и кое-чем покрепче. Поворчал бы Либеро для порядка, что Амбра никакая не воспитательница, а бывшая проститутка ("Сдается мне, была изрядной шлюхой... Воспитательница из сада. Тоже мне. Небось, работала по ночам в городском саду. Кого только воспитывала, неизвестно, и как. Я этих шлюх за версту различаю. Бывало, за полночь выйдешь из типографии - стоят. Полный тротуар. И ведь знали, что со мной не выгорит, а все равно напрашивались"), да и смирился бы...
Но в хороших пьесах все, как в жизни, то есть конец непременно трагичный. В качестве финала "чайники" еще и танго втроем спляшут, словно освободившись от груза лет.
)
