Номер 02 (1346), 27.01.2017

И. Михайлов

1. Любовь с первого взгляда

Идея написать серию очерков под таким заглавием пришла автору этих строк во время обсуждения творческих планов с главным редактором еженедельника "Порто-франко".

Аркадий Михайлович, как всегда, любезный, с доброжелательной улыбкой, внимательно меня выслушал. Затем заметил, что еженедельник все же предпочитает помещать на своих страницах материалы, касающиеся истории, жизни, быта, традиций Одессы и ее обитателей; иными словами, редколлегия готова рассмотреть разнообразные темы, которые будут интересны читателям газеты.

Конечно, с таким замечанием нельзя не согласиться, тем более, сотрудничая с "Порто-франко" много лет, я прекрасно представляю себе тематику ее публикаций.

* * *

Вряд ли кто-нибудь из читателей станет отрицать, что 19 лет - пора мечтаний, любви и вдохновения. Влюбиться можно в прекрасную даму, симпатичную сокурсницу, обаятельного преподавателя, но... в библиотеку?!

А началось все так. На третьем курсе (так было заведено) студенты Одесского государственного университета имени И. И. Мечникова имели право записаться в Научную библиотеку своего родного вуза. Однако к этому времени мы - студенты-историки - из рассказов старших товарищей и своих наставников уже знали о том, что представляет из себя наша "Научка". Так между собой называли университетскую библиотеку. К тому же исторический факультет когда-то помещался в том же здании, что и сама библиотека. Правда, было тесновато, но, как говорится, в тесноте - да не в обиде.

В начале сентября 1965 г. я получил заветный читательский билет, удостоверяющий мое право пользоваться книжными фондами нашей "Научки". Гордый и счастливый, я поспешил в огромный зал каталогов, где в те годы трудились подлинные знатоки библиотечного дела: Ольга Юдовна Ноткина и Виктор Семенович Фельдман. Надо отметить, что большинство сотрудников библиотеки были доброжелательные люди, искренне стремившиеся привлечь учащуюся молодежь в этот храм книги.

Так вот, Ольга Юдовна, увидев мое сияющее лицо, все поняла. Она поздравила меня с получением читательского билета, и в это время к нам подошел "гроза студентов" - Виктор Семенович. Вы спросите, почему "гроза"?

Очень просто объяснить: В. С. Фельдман часто дежурил в зале каталогов и чрезвычайно бдительно следил за тем, чтобы студент, пользующийся каталогом, не дай Бог, не нарушил правил. Например, Виктор Семенович категорически не разрешал вытаскивать карточки из каталожного ящика или что-то писать на этой карточке; требовал, чтобы молодой читатель ставил ящик на свое место и т. п. Его резкий окрик заставлял съежиться даже видавших виды читателей, что уж говорить о нерадивых студентах. Впрочем, человек он был добрый и незлопамятный. И все понимали: порядок есть порядок. Это в интересах библиотеки, а следовательно - его пользователей.

Виктор Семенович крепко пожал мою руку и вместо поздравления неожиданно спросил: "На каких иностранных языках Вы читаете?" Ольга Юдовна стояла рядом и, как мне показалось, с неудовольствием посмотрела на строгого Фельдмана. Однако я не смутился. Честно признаюсь: я любил изучать иностранные языки. Это, кстати сказать, заметили мои родители и, несмотря на весьма скромный прожиточный баланс, все-таки находили деньги на репетиторов. И тогда я бодро шагал к учителям английского, затем французского и немецкого; вовремя оплачивал курсы иностранных языков...

Фельдману я честно сказал, что достаточно свободно читаю общественно-политическую литературу на английском языке. "Гроза студентов" удовлетворительно кивнул головой, тем не менее заметил, что этого мало. Вмешалась Ольга Юдовна, заключившая: "Пока достаточно". Но Фельдман не унимался. Узнав, что в доме, где я в те годы жил, его взрослые обитатели говорят на идиш, Виктор Семенович безапелляционно заявил: "Учи немецкий - пригодится!"

Немного времени спустя я на деле убедился в полезности советов моих добрых библиотекарей.

Когда я появлялся в зале каталогов, а это случалось часто, Виктор Семенович всегда находил несколько минут, чтобы рассказать мне немало интересного из истории Научной библиотеки. Его всегда дополняла Ольга Юдовна. А когда директор библиотеки - Петр Михайлович Бондаренко - узнал, что мне патронирует сам профессор К. Д. Петряев, то и он время от времени давал знать, что рад моему увлечению.

Дело в том, что с третьего курса на истфаке (возможно, что такая практика существовала и на других факультетах) активно внедрялась специализация. Студенты выбирали кафедру, на которой желали писать курсовые работы, слушать спецкурсы и готовить спецсеминары, а затем под руководством преподавателя этой "подшефной" кафедры трудились над дипломным исследованием. Я выбрал кафедру "Новой и новейшей истории", которой руководил профессор Петряев К. Д. Если в дальнейшем я смог немалого добиться в своей профессиональной деятельности, то этим я во многом обязан кафедре и ее замечательному профессорско-преподавательскому составу. П. М. Бондаренко когда-то писал кандидатскую диссертацию под руководством К. Д. Петряева, возможно, отсюда его некоторое внимание к моей скромной персоне.

Очень скоро я уже знал некоторые любопытные подробности из истории нашей знаменитой "Научки". Более всего мои уважаемые библиотечные наставники восхищались книгами из Воронцовской коллекции. Они утверждали, будто в упомянутом "Воронцовском фонде" Научной библиотеки хранятся по-настоящему уникальные печатные издания. Об этом же мне не раз говорил, правда, не вдаваясь в подробности, профессор Петряев.

Мне, не без основания, казалось, что Ольга Юдовна более глубоко и всесторонне знает историю создания наших именных фондов. Их в "Научке" - немало, но самые значимые - прежде всего для историков - следует считать фонды "Воронцовых", "Шильдеровский", "Строгановский". Тем не менее самое ценное собрание оказалось у Воронцовых.

В Российской империи это была, пожалуй, одна из почитаемых семей среди родов русской титулованной знати. Кроме того, один из ее виднейших представителей - М. С. Воронцов - был тесно связан с Одессой; да и другие члены именитого семейства оказались Украине не чужие и, в частности Южной Пальмире.

В общем курсе истории СССР (до 1917 г.) основное внимание, как известно, уделялось социально-политической обстановке, рабочему и социалистическому движению, революционной ситуации. Отдельным личностям, особенно "классово чуждым" рабочему классу, доставалось крайне незначительное место, и то их деятельность порядком искажалась. Даже в спецкурсах по истории России опять-таки основной упор делался на положении крестьянства и рабочего класса, а также случаях активного противодействия царскому самодержавию. И если преподаватель все же решался на рассказ о какой-либо исторической личности, не связанной с революциями, то далеко не всегда можно было услышать объективное изложение ее жизни и деятельности.

Как правило, история оказывалась почти безликой. Все же случалось, что в процессе изложения исторических событий мелькали факты из деятельности опять-таки революционеров (от декабристов до руководителей российской социал-демократии). Если же, ненароком, вспоминались государи-императоры, премьер-министры и прочие особы - "враги трудового народа", то ожидать объективности не позволяли идеологические нормы той эпохи.

Но существовали многочисленные библиотеки, в которых хранились сотни тысяч книг по истории, в которых персоналии играли важнейшую роль, порой более значимую, чем эти личности того заслуживали. Таким образом, делать объективный вывод мог только подготовленный читатель.

Мои добрые библиотечные наставники это хорошо понимали. Виктор Семенович, рассказывая о Воронцовых, тесно связанных с Одессой, предостерегал от устоявшихся штампов. Например, когда речь шла о конфликте между А. С. Пушкиным и его начальником - М. С. Воронцовым; или история о наследстве - о длительной судебной тяжбе между Воронцовым и Шуваловыми...

Ольга Юдовна, зная о неравнодушном отношении своего коллеги к Воронцовым и книжным собраниям этой семьи, советовала мне также обратить внимание и на другие именные фонды, такие как "Шильдеровский", "Строгановский", "Лупановский"...

Еще О. Ю. Ноткина поведала мне о двух одесситах, много сделавших для развития библиотечного дела в Одессе, и прежде всего Научной библиотеки Одесского университета имени И. И. Мечникова.

Между прочим, говорила Ольга Юдовна об О. Л. Вайнштейне и С. Л. Рубинштейне почти шепотом, то и дело оглядываясь по сторонам. Происходило это в советское время, и можно было если не привыкнуть, то понять своего немолодого собеседника. Здесь стоит заметить: Ноткина рассказывала мне отнюдь не о диссидентах, а об ученых мужах, признанных советскими властями. Спустя годы я узнал некоторые подробности относительно этих людей и нашей "Научки", но об этом позже. Внимательно слушая своих старших товарищей, я старался запомнить каждое их слово.

Время, увы, бежит слишком быстро. Еще сегодня ты - студент и у тебя много наставников, а совсем скоро ты уже - дипломированный педагог и сам становишься образцом для подражания. Это совсем не громкие слова; по большему счету, учитель таким обязан быть. Однако, чтобы стать примером для совсем юных, надо много учиться, покорив своих подопечных прежде всего эрудицией, глубокими знаниями своего предмета.

И я - вновь в нашей университетской "Научке", теперь уже с целью окончательно определиться с темой будущей диссертации. Разумеется, у меня был небольшой опыт научно-исследовательской деятельности: позади успешная защита курсовой работы по новой истории, затем - дипломной. Еще следует признать, к окончанию университета я успел побывать в Москве и Ленинграде (теперь - Санкт-Петербург), где знакомился с каталогами великолепных библиотек, особенно поразили меня знаменитая на весь научный мир "Ленинка" (г. Москва) и библиотека имени Салтыкова-Щедрина (г. Санкт-Петербург).

Но зная, хоть и неосновательно, фонды нашей "Научки", я пришел к выводу: таких печатных материалов, которые хранятся в Одессе, нет ни в бывшей столице СССР, ни в Петербурге (бывший главный город Российской империи)! Если писать оригинальную, по-настоящему новаторскую работу, надо использовать прежде всего материалы из фондов Научной библиотеки университета имени И. И. Мечникова.

В. С. Фельдман - к тому времени главный библиограф "Научки" - меня внимательно выслушал, не перебивая, как это у него нередко бывало. К нам подошла Ольга Юдовна, и мне вновь пришлось поделиться своими соображениями.

Надо, черт побери, удивить Москву. К тому времени я уже точно знал, что (за редким исключением) ни одесские, ни столичные истории толком не использовали наши уникальные именные фонды. Им, по всей видимости, вполне хватало книг из "Ленинки"...

Тщательно изучая каталожные карточки, выписывая названия книг, журналов, памфлетов, брошюр и т. д., я осознал: для меня особую ценность представляют печатные материалы из книжного собрания семьи Воронцовых. Так что беседы с Фельдманом, Ноткиной и другими работниками "Научки" даром для меня не прошли. Многоопытные библиографы горячо меня поддержали. Правда, аспирантура мне не светила, но вот соискательство... К. Д. Петряев, предложивший такой вариант научно-исследовательской деятельности, также настоятельно советовал мне обратиться к "Воронцовскому фонду".

Наш терпеливый читатель еще узнает о собирателях этой книжной коллекции; познакомится также с отдельными поистине редчайшими изданиями; к тому же станет участником увлекательной истории их поиска...

Я лишь позволю себе заметить: для исследователя-специалиста по истории зарубежных стран (Европы, Америки, государств Востока) Воронцовы, собиравшие свою библиотеку несколько поколений этой семьи, оказали неоценимую услугу. Достаточно только напомнить, что советский историк, имевший даже высокую научную степень, как правило, был лишен возможности выезжать за пределы СССР для исследовательской работы в библиотеках других стран. Даже в страны Азии и Африки в основном направлялись историки, получавшие жалованье в органах государственной безопасности, сотрудничая с первым отделом КГБ СССР. А если к этому добавить, что специалист родился в еврейской семье и всячески сторонился членства в правящей партии, то стоит ли говорить о его перспективах работать где-то в библиотеке Лондона или Берлина. Это было практически нереально.

А тут, рядом, мне можно было за 30-40 минут пешком дойти от дома, где я обитал, до угла улиц Советской Армии и Дерибасовской... Нет, это не сон, а действительность. Это - удивительная Одесса, с ее непостижимой историей и людьми ее населявшими. Сколько замечательных личностей, тесно связавших свою судьбу, плодотворную деятельность с почти легендарной Южной Пальмирой...

Отдельные издания (книги, журналы, газеты, сборники и т. п.) можно было получить только предварительно заказав, при этом работать над этим материалом следовало в читальном зале, обслуживавшем научных работников. Как соискатель, я также стал читателем специализированного зала, в те годы представлявшего собой сравнительно небольшую комнату с письменными столами и настольными лампами. В углу этого помещения стоял большой книжный стеллаж, где в тесном ряду располагались увесистые словари и справочники.

(Продолжение следует.)

Версия для печати

Предыдущая статья

Следующая статья