Номер 23 (1512), 6.08.2020

В Майами на 95-м году жизни умер легендарный одесский капитан Михаил Исаакович ЛАНДЕР. Сегодня мы чтим его память и публикуем его собственный рассказ о себе и эпизодах своей жизни.

Я родился в Одессе 23 ноября 1925 года, а мои предки появились в Одессе в 1802 году. Этот факт документально засвидетельствован. Дело в том, что мой отец тщательно хранил все родословные бумаги, о которых я узнал и которые увидел в десятилетнем возрасте. Однажды отец посадил меня рядом и его друг, грек Христо Макропуло, принес клеенчатую папку ядовито зеленого цвета с надписью "Четвертая Одесская Гимназия". "Вот в этой папке, — сказал отец, — вся наша родословная. Первый наш предок, поселившийся в Одессе, был выходец из Лиепаи Сэмуэль Ландер с женой Аугустиной, немкой, принявшей иудаизм. Сэмуэль и два его брата Иехиль и Карл в Лиепае промышляли рыбой. Они помогли Сэму открыть торговлю в Одессе".

"А вот, сынок, — продолжал отец, — почетная грамота твоему прапрадеду, который финансировал строительство собора. Впервые я увидел и потрогал священные для отца бумаги с царскими вензелями и витиеватыми буквами. Многие документы были за ветхостью подклеены бумагой. О том, что я не родной сын и ношу фамилию и отчество отчима, я узнал позднее, после демобилизации, от "добрых" соседей. Когда я спросил об этом бабушку, то узнал, что я был двухлетним малышом, когда мать вторично вышла замуж, а родной отец от меня отказался. Отчима я боготворил и никогда этот вопрос не поднимал, а родная сестра Алла, которая моложе на восемь лет, меня к отцу всегда ревновала...

Конечно, всегда тянуло в родные пенаты — Одессу-маму, "где воздух, который я в детстве вдохнул" и до сих пор не могу надышаться.

В Одессе я начал войну — в ней и закончил. Я еще в детстве заболел морем, начал ходить в яхт-клуб. Это был 5-й класс. Я только так и хотел. Так свою жизнь и построил. Но никто не знал, что будет война... Перед войной в Одессе открылась военно-морская спецшкола. И я туда пошел. Когда в 1941 году началась война, мне еще 16 лет не было. В это время я был на практике, на военном корабле, минном тральщике. Училище пошло в эвакуацию. А я остался. Так началась моя война...

У разбитого причала на Чушкинской косе в последних числах декабря 1941 г. мы готовились к высадке десанта в Керчи... 29 декабря 1941 г., получив боевое задание и приняв на борт сотню десантников, мы двинулись в полной темноте вместе с другими кораблями и катерами к керченскому берегу. Дул сильный морозный ветер и изрядно покачивало. Сейчас трудно воссоздать эту хронологию, как это происходило, но кое-что в памяти осело. Около полуночи под жестоким огнем и осветительными бомбами началась высадка десанта. Мы уткнулись носом в плавучий причал и начали высадку. Заклинило носовое орудие, пока комендоры его налаживали, залетевшей миной убило двоих — минера Сашу Галдиашвили и заряжающего Сатарова. Очередной снаряд разворотил левое крыло мостика вместе с пулеметной тумбой — погиб наводчик-сигнальщик Пустов.

Командный мостик изрешетило, пробив местами броневую защиту. Осколком зацепило голову командира корабля, из-под уха закапала кровь. Вновь забухало носовое орудие. На правом крыле, охнув, упал Самар Салхатдинов, и я, оттащив его под переборку, впервые положил на плечи рукоятки ДШК (зенитный пулемет калибра 12,7 мм. — Прим. ред.) — это была первая боевая стрельба по живым целям. "Назад!" — закричал командир. — Назад, стой у руля!" — орал он. Но я его не слышал.

Я отсекал появившихся немцев от причала. Мои руки от пулемета оторвал помкомандира Сотников. "Становись на руль! — орал он. — Отходим!" — но его я тоже не слышал. Я только увидел лежащего неподвижно Харченко.

В снежном кружеве занималась кровавая заря, когда поступил приказ отходить. Выдернув нос из причала и отстреливаясь, начали разворачиваться задним ходом. На причале, усеянном телами наших десантников, появились первые немцы. Но мы уже вышли на чистую воду. Кругом плавали трупы, полузатопленные лодки и кучи ящиков. Наши потери: четверо убитых, семь раненых и один слегка контуженный — это я. Значительные повреждения получил и наш корабль, спасибо, что выше палубы. На выходе из пролива из облаков вынырнул юнкерс и на прощанье сбросил на нас серию бомб, но успешно промахнулся — уклоняться наш командир умел. Чтобы не замерзнуть, поврежденный мостик обложили брезентом и матрасами. Я слышал все как через вату, голова шумела и подташнивало. Предстояло добраться до ремонтной базы. И никто не знал, что впереди еще четыре года войны...

В ночь на 4 февраля 1943 года отряд морского десанта (260 чел.) скрытно, на катерах, подошел к мысу Мысхако.

Я был на катере МО-45... Без всяких криков "ура" мы одолели три ряда колючей проволоки, ворвались в немецкую траншею, забросали ее гранатами и в рукопашном бою очистили бeрeг и закрепились. Сутки мы держали оборону, потеряв почти половину личного состава.

Но перед этим была кропотливая учеба и изнурительные тренировки. Весь отряд десантников состоял исключительно из добровольцев разных родов войск. Наше отделение (32 чел.) состояло из моряков погибших кораблей. Нас пытались переодеть в пехотные ботинки и обмотки, но тщетно. Сначала нам пригрозили трибуналом, но потом отстали. Единственное, чем мы нарушили морскую форму — это специальный армейский пояс поверх бушлата. На него удобно подвешивались гранаты, пистолеты и ножи. Наш командир каждое утро говорил: "Зарубите, где хотите, — у нас особая школа, ленивых не любит и не прощает". И я прилежно учился. Мы учились не только высадке на берег в ночное время в зимних условиях, но и стрельбе из различных видов оружия, включая трофейное; метанию гранат и ножей из различного положения, приемам рукопашного боя, разминированию и многому еще. Самым трудным было метание ножа и гранаты. Целое искусство, чтобы нож в воздухе перевернулся острием к цели или лимонка не взорвалась в твоих руках...

Потом, когда меня ранило на Малой земле и я попал в госпиталь, меня нашел мой бывший командир корабля Ратнер. И отправил на срочные курсы офицерского состава. Было это в апреле 1943 года. Там за 6 месяцев готовили флотских офицеров. Когда я закончил курсы на штурманском факультете, мне не хотели присваивать офицерское звание. Мне не было еще 18 лет! И командир корабля написал рапорт на имя командующего флотом. Поскольку я закончил с отличием, мне дали не младшего лейтенанта, а сразу лейтенанта. И вместе с ним, моим командиром, отправили в Америку, в Анкоридж. Мы там принимали тральщик ТЩ-189 типа YMS ("Ярдминсвип". — Прим. ред.) и перегнали его на Черное море...

После войны летом 1945 года наш дивизион тральщиков получил приказ выйти на боевое траление в Керченский пролив. В то время я был штурманом, командиром БЧ-1 на тральщике ТЩ-189. Керченский пролив от Керчи до Анапы был буквально нашпигован минами, как суп клецками. Были там и наши мины, и немецкие. С огромным риском, не дожидаясь у моря погоды, мы разминировали от 5 до 10 мин за световой день, очищая пролив. За боевым тралением шло контрольное: если хоть одна мина попадалась в трал, всю работу начинали сызнова. Полгода мы воевали с плавучей смертью, потеряв за мирное время два корабля и 37 моряков. В каждый День Победы с великой скорбью и уважением я вспоминаю всех героев-сослуживцев... Потом я демобилизовался, окончил мореходное училище, следом за ним — высшее мореходное училище, а затем и Академию торгового мореплавания. И с 1954 года был капитаном, пока в 1994 году не сошел на берег...

В Америку у меня первой дочь Ирина переехала. Я еще работал по контракту на немецком контейнеровозе. Она начала: папа, давай бросай это плавание. Жена моя, Розалина, умерла в Одессе в 1993 году... Я продал квартиру и в 1994 году приехал в США... Сначала в Чикаго. Переводил в юридической конторе с немецкого на английский и с английского на немецкий. А когда приехал во Флориду, меня пригласили в Форт-Лодердейл, где яхты строят. И я перегонял яхты на Карибы, в Гренаду. Потом бросил. Вторая жена, София, стала доставать: "Опять море..." Мы прожили вместе с ней 20 лет... Дочь моя до сих пор живет в Чикаго. У меня есть внучка и правнучка. Навещают меня. Сын, известный журналист Аркадий Ландер (он четыре раза получал журналистскую премию "Золотое перо"), умер в Сочи от последствий травм, полученных при его избиении в 2010 году. Нападение на Аркадия было связано с его профессиональной деятельностью...

— Вот так жизнь и проскакала...

Версия для печати

Предыдущая статья

Следующая статья