ЛЕОНИД БАГРИЙ-ШАХМАТОВ: "НА ВОЙНЕ НЕ ДУМАЕШЬ О ТОМ, ЧТО СМЕРТЬ ХОДИТ РЯДОМ"
В конце прошлого года исполнилось 90 лет со дня рождения известного ученого-правоведа Леонида Багрий-Шахматова. Он ушел из жизни без малого девять лет назад, оставив после себя научные труды, множество благодарных учеников и удивительно насыщенную биографию.
Только для того, чтобы перечислить все его звания, титулы и награды, потребуется немалая часть этой страницы. Вот только самые значимые: участник боевых действий Второй мировой войны, кавалер около 40 правительственных наград, заслуженный деятель науки и техники Украины, доктор юридических наук, профессор, Почетный член (академик) Национальной академии наук Грузии, проректор и заведующий кафедрой Одесского национального морского университета, старший инспектор Украинской секции Международной полиции (Интерпола), вице-президент по науке Украинского регионального докторского Сената международной докторантуры WUDSES и т. д. Разносторонность этого человека столь же поразительна, сколь увлекательна история его жизни. Мне не раз довелось общаться с Леонидом Васильевичем, из фрагментов его воспоминаний сложена эта беседа.
- Откуда у вас такая нестандартная фамилия?
- Вообще-то настоящая фамилия моего отца, Василия Давидовича, - Багрий. Он родился в Кременчуге Полтавской области, в 1909 году начал службу в военно-морском флоте. Занимался революционной деятельностью среди военных моряков эскадры эсминцев князя Трубецкого. С 1914 года состоял в партии. В период интервенции перешел на нелегальное положение, жил в Одессе и Николаеве с паспортом дворянина Шахматова. После изгнания интервентов ЦК партии оставил ему двойную фамилию. Я родился уже после революции, в 1927 году, так что в наследство получил сразу две фамилии.
Вот так начался новый род Багрий-Шахматовых...
- Я нашел в интернете историческую справку о вашем старшем брате: "Александр Васильевич Багрий (1919-1942) родился в Одессе в семье военного фельдшера. В 1928 г. семья переехала в Севастополь, здесь Александр закончил семилетнюю школу № 6, затем ФЗУ военного порта. Получив специальность токаря, работал в артиллерийских мастерских и учился в вечернем техникуме. Поступил в Московский институт связи, но по болезни вынужден был оставить учебу. Вернувшись в Севастополь, А. Багрий работал в городской газете, активно участвовал в жизни севастопольской комсомолии. Перед войной был избран первым секретарем горкома комсомола. Во главе комсомольской организации города он принимал активное участие в героической обороне города, обеспечил эвакуацию из Севастополя тысяч людей. Но самому ему эвакуироваться не удалось. Последний раз А. Багрия видели в Симферополе в колонне пленных - он был тяжело ранен".
- Какова его судьба?
- Да, Саша был первым секретарем Севастопольского горкома комсомола, членом бюро горкома партии, и когда немцы обложили Севастополь, стал одним из девяти членов городского комитета обороны и одновременно выполнял обязанности начальника эвакуации гражданского населения города. Когда фашисты в начале июля 1942 года уже фактически взяли Севастополь и только Херсонес оставался последней опорой советских войск, каждому из членов городского комитета обороны предоставили самолет, чтобы они могли эвакуироваться. Первым улетел Ефремов, тогдашний председатель Севастопольского горисполкома, вторым - адмирал Октябрьский, командующий Черноморским флотом. А в тот момент, когда должен был улетать мой брат, привезли раненых. Саша распорядился отдать самолет для их эвакуации, а сам взял винтовку и бросился в бой. Его ранили в этом бою, он скрывался, но был выдан уже через три дня после сдачи города. Случилось это 6 июля. Немцы решили Сашу расстрелять, но он был человеком могучим от природы (под два метра ростом) и после каждого нового залпа упрямо поднимал голову. Тогда фашисты обозлились, привязали его за ноги к двум танкам и разорвали...
Там, где его казнили, проходит сейчас улица Александра Багрия, по которой машины въезжают в Севастополь. На знаменитом Севастопольском морзаводе, где брат начинал свою трудовую деятельность, сооружен в его честь целый мемориал: бюст, мемориальная доска...
- Когда я знакомился с вашей биографией, меня поразило, что вы в армии уже с 1943 года. Выходит, что вы начали воевать как в песне: "В шестнадцать мальчишеских лет..."
- Когда началась Отечественная война и фашисты подошли вплотную к Севастополю, где мы тогда жили, я вместе с другими школьниками оказывал помощь защитникам города: мы доставляли на передовую боеприпасы, забирали раненых, выполняли другие поручения. После второго штурма города, когда стало ясно, что Севастополь в итоге будет сдан, отец и брат Саша заставили меня, буквально держась за бревно, отплыть в море. Так я греб, ухватившись за бревно, пока меня не подобрала подводная лодка и не доставила в Туапсе. Туда перебазировалась из Одессы военно-морская база, которую возглавлял тогда еще контр-адмирал Жуков. Узнав о гибели брата, я решил добровольно пойти служить во флот. А поскольку мне еще не было шестнадцати лет, то сперва попробовал воспользоваться "семейными связями", так как отец был заместителем командующего Туапсинским оборонительным районом. Отец мне отказал, по малолетству, но тогда я через его голову подал рапорт самому Жукову, который написал на нем резолюцию: "Зачислить". После чего меня направили сначала в охрану рейдов туапсинской военно-морской базы, а потом в охрану водного района главной военно-морской базы Черноморского флота, которая тогда дислоцировалась в Поти. Я стал моряком-катерником, в 16 лет был впервые ранен при высадке морского десанта.
- В одной старой песне есть такие слова: "Мы смерти смотрели в лицо...". А как это переживается наяву?
- Вообще-то на войне не думаешь о том, что смерть ходит рядом - привыкаешь к этому... Я дважды тонул. Первый раз - на Черном море во время десанта; прямое попадание снаряда в наш катер - и с мостика меня сбросило в море. Ребята вытащили, я очнулся, раны не было, только легкая контузия...
Второй раз тонул во время войны с Японией. Опять попадание снаряда в мостик, меня выбросило, но тут уже я все помню... Светило яркое солнце, я тону, вверх лицом погружаюсь, а солнечные лучи бьют и преломляются о поверхность. Я тогда подумал, как это красиво - и потерял сознание. Очнулся уже в лазарете; ничего не слышал и не видел, лишь через трое суток вернулись зрение и слух...
- Как вы встретили День Победы?
- Я служил в Заполярье, когда нашу часть перебросили на Дальний Восток. Добирались туда эшелоном целый месяц, а едва прибыли к новому месту службы, как тут же случилось ЧП...
В первый же день у нас вышла драка с моряками-тихоокеанцами. Мы, уже испытавшие в полной мере, что такое война, пренебрежительно обозвали их "тыловиками", после чего произошла колоссальная разборка, и нас буквально сослали на остров, находившийся где-то милях в тридцати от Владивостока. Отправили нас туда и... забыли. Снабжение не поступало, так что нам пришлось собирать крапиву и варить из нее зеленый борщ. На наше счастье, в бухту зашел кит, пограничники немедленно противолодочной сетью загородили выход, и мы его расстреляли из крупнокалиберного пулемета. Так у нас появилось китовое мясо. А еще мы ловили рыбу сетью.
На острове, питаясь рыбой и китовым мясом, прожили долго, ожидая своей участи. А затем вдруг к нам прибыли... портные. Сняли с матросов мерки и вскоре привезли каждому шикарную парадную форму из адмиральского сукна. В этой форме погрузили на пароход "Бородино" и отправили в Америку. Как оказалось, за тем, чтобы перегонять военные корабли, которые союзники поставляли Советам по ленд-лизу. Первые корабли перегнали из Майами (штат Флорида). Это были большие катера-охотники. Американцы на каждом корабле оставляли трех человек во главе с офицером, и суда под американским флагом плыли во Владивосток. Во Владивостоке на этих кораблях поднимался уже флаг советских Военно-Морских сил, подписывались необходимые документы - и снова в путь за следующими кораблями.
Вторую партию катеров-охотников перегоняли уже из Сан-Франциско. В этом городе и застала нас долгожданная весть о Победе...
Это был бурный праздник. Мы с американцами тогда дружили, они на сувениры разорвали всю нашу одежду, так что мы остались в трусах и майках в самом прямом смысле... Но зато потом они нам купили костюмы-тройки, туфли, шляпы, словом, одели полностью и на руках понесли на корабли. Мы же устроили на кораблях большой банкет для американских матросов в честь Дня Победы. После этого мы ушли в море. Жители нас провожали с хоругвями, пели псалмы... Дело в том, что тогда в океане был страшный шторм, он длился уже две недели, и неизвестно было, когда закончится. То был действительно страшный переход: порою волна поднимала катер метров на 15, а оттуда сбрасывала вниз - и так почти весь рейс до Владивостока. Но и этот переход завершился благополучно.
А вот третий действительно мог окончиться для нас трагически... Мы перегоняли корабли из порта Кояд-бей, который находится на Аляске, и не знали, что Советский Союз объявил войну Японии. Дело в том, что во время перегона все коротковолновые радиостанции отключались, и только между кораблями работала УКВ-связь. И вот мы проходим между Сахалином и Хоккайдо, а нас кинжальным огнем с двух сторон так начали обстреливать, что пришлось идти вместо Владивостока в порт Петропавловск-Камчатский. Но там почему-то не состоялась передача кораблей, и мы с американцами на борту да еще под американским флагом провоевали всю японскую войну.
- Об этой войне до сих пор крайне скудно пишут...
- Это так почему-то, а между тем война с Японией была чрезвычайно упорной и жестокой. За сутки там погибало втрое больше наших солдат и матросов, чем даже во время войны с фашистами...
Вспоминаю одну страшную история, о которой до сих пор не могу думать без содрогания...
Считается, что эта война закончилась 3 сентября 1945 года, но это не так. Не все гарнизоны Курильской островной гряды подчинились приказу императора Микадо о капитуляции, и еще 18 сентября нам пришлось высаживать десант на острове Парамушири-Мисаки, первом от Камчатки из группы Курильских островов.
Каждый остров приходилось брать с боями, острова скалистые, и японцы их отлично укрепили. Мы потом обнаружили нескольких японцев, которые были прикованы к пулеметам, т. е. они заранее обрекли себя на смерть... Высадиться на остров можно было только с той стороны, где была отмель, и японцы тот берег, естественно, заминировали. В принципе, это было не так страшно, потому что у нас были противолодочные и противоминные корабли, так что преодолевать такие преграды мы умели. Страшным оказалось другое...
Находившиеся на наших кораблях солдаты-десантники в горячке боя, как только судно уткнулось в берег, тут же попрыгали за борт, чтоб идти в атаку. А там глубина была более двух с половиной метров. И вот десантники прыгают за борт с полной амуницией килограммов в тридцать, и только бульбы в том месте видны. Многие потонули тогда...
Увидев это, наш командир, капитан первого ранга Шуст, принял жестокое, но единственно правильное решение. Он вообще был человеком незаурядной судьбы. Воевал командиром штрафного батальона, и можете представить, как это у него получалось, если вернулся из штрафбата капитаном III ранга с кучей орденов и медалей. Во время японской войны вырос до капитана первого ранга и получил звание Героя Советского Союза... Так вот, Шуст запретил прыгать за борт, пока не выбросят десантные средства (десантный трап длиной 30 метров в носовой части судна и плюс плоты на воду), а если кто-то нарушит приказ - то приказал силой их задерживать. И мы вынуждены были поступать так. В боях за этот остров погибли около 600 солдат и матросов...
- Что же заставило вас, военного моряка, выбрать профессию юриста?
- Представьте себе, любовь.
Я начал встречался с Галкой Жуковой, дочкой вице-адмирала Жукова. Это была моя первая любовь, чистая и искренняя. О том, чтобы заняться сексом, как сейчас принято, у нас и в мыслях не было... Она тоже окончила школу в 1947 году, и поступила в Москве на юридический факультет Института внешней торговли. Ну и я решил последовать ее примеру: поступил на юрфак Одесского университета. И вообще старался от нее не отставать. Она написала, что изучает английский язык, так и я окончил курсы военных переводчиков с английского при Одесском военном округе. И т. п.
- Вы воспитали в разные годы более 10 докторов и более 70 кандидатов наук. Они специализируются в разных областях права, каждая из которых требует глубоких и конкретных знаний. Как же одному человеку удается охватить столько дисциплин?
- Я начинал свою преподавательскую деятельность в Одесской специальной средней школе милиции, а там мы были "многостаночниками". Мне, например, пришлось читать одновременно курсы лекций по общей теории государства и права, по исправительно-трудовому праву, по истории государства и права и даже по земельному и колхозному праву. И по каждой из этих учебных дисциплин мы тщательно готовили тексты лекций, затем они обсуждались на т. н. цикловых комиссиях и лишь после этого читались курсантам. Такая "многостаночность" очень помогала мне в дальнейшем. Я всегда был специалистом широкого профиля, поэтому и среди моих учеников - специалисты по самым разным отраслям права.
- Леонид Васильевич, с высоты прожитых лет что вы считаете главным в жизни?
- Вроде бы все есть в моей жизни, о чем может мечтать Человек, Гражданин и Ученый. Однако гложет недосказанное, с чем очень хочется обратиться к молодежи, обратиться, так сказать, "из прошлого в будущее". Главной движущей силой в жизни моей были доброта и дружба. Дружелюбие и дружественность в отношении к людям - это то святое чувство, что привил мне за 13 лет службы, которые довелось прожить "на воде", и военный, и торговый флот; ведь на флоте дружба - самое святое слово. Доброта же была воспитана во мне родителями, героически погибшим старшим братом, она - свойство самых родных и близких мне людей.
Доброту, справедливость и честность я всегда стремился воспитывать в своих учениках, а они, надеюсь, - в своих.
)
