Номер 21 (917), 13.06.2008

(Продолжение. Начало в № №  6, 15, 16.)

IX.

Март 1918, как положено, в Одессу привел весну. Теплую, солнечную и тревожно-суетливую. Январское восстание - уже вчерашний день. Как бы "окончательно и бесповоротно" победившая в городе Советская власть уже в первой декаде готовилась к эвакуации. Городские, губернские, районные организации как партийные, комсомольские, профсоюзные, так и военные, крупные предприятия формировали тучные, по-цыгански пестрые и шумные обозы, что не могло не броситься в глаза наблюдательному обывателю. Тем более сомнительно выглядели плакаты о незыблемости советской Одессы, надежности ее обороны от вражеских посягательств. Железная поступь немецких и австрийских батальонов, румынские военные команды слышались обывательским ухом довольно отчетливо.

"Австро-германские силы, изготовившиеся к оккупации Украины, исчисляются в 29 пехотных и 4 1/2 (так в тексте - К. К. ) кавдивизии. Советское командование на Украине располагает тремя тысячами бойцов в районе Киева, до 3000 штыков в городах. Во всех "армиях" Муравьева не более 5000 человек. Стратегические резервы - колонны Сиверса и Саблина, до 4000 бойцов. Итого 15000, рассредоточенных на громадном пространстве. Мобилизация трех возрастов результата не дала", - четко и определенно гласила оперативная сводке.

Для кадровых частей таких европейских армий, как австрийская и германская, да еще имевших в нашем тылу румынские соединения, Одесса, конечно же, представлялась легкой добычей. Одесская республика (с января-18 она была провозглашена официально, наряду с Кубано-Черноморской и Рудобельской республиками - со своим парламентом - Советом - и правительством - совнаркомом) в городе располагала милиционной рабочей гвардией и спешившимися с кораблей ЧФ рядовыми военморами. И те, и другие не представляли на поле боя серьезной силы.

X.

Как же так? Все же было вроде правильно. За что же боролись? Этот вопрос многократно обсуждался и в одесском подполье, и на фронте, и даже в Москве. Советская революция в Одессе, на два месяца поотстав от питерской, довольно быстро подтвердила ленинский тезис о легкости взятия власти и трудности ее удержания. Увы, слова о громе, до которого мужик не перекрестится, касались и господ: совершенно очевидно, что осознание потери к ним пришло после грозы. Иначе совсем по-другому выглядела бы, по крайней мере внешне, отечественная история. Да и мировая, пожалуй, тоже.

Но - что сделано, то сделано: триумфальное шествие Советской власти, а именно так назывался послепереворотный период в нашей школьной (читай: школярской) историографии, явно сбивалось с ритма. И под Питером, и под Одессой тревожили немцы. Не говоря о финнах и румынах, которые тоже быстрее наших господ сообразили, что делать. Но если Питер на брестском аукционе еще мог откупиться Украиной, у Одессы такого варианта не было. Пришлось готовить и проводить эвакуацию.

Секретарь Союза социалистической рабочей молодежи (ССРМ) Одессы Семен Гиммельфарб:

"Меня после январского восстания делегировали в Одесский совет представителем ССРМ. Вся атмосфера в городе и исполкоме была наполнена праздником, торжеством Советской власти на юго-западе.

К сожалению, события повернулись иначе. Совсем другой совет - Центральная Рада - сговорился с немцами. С теми самыми немцами, по обвинению в сговоре с которыми еще недавно, осенью семнадцатого, судили большевиков. Большевикам - нельзя. Центральной Раде, гетману Скоропадескому, атаману Краснову - можно. И никто не называл их германскими агентами. Хоть брали у немцев большие миллионы и большие батальоны. В марте мы, боевая дружина Союза молодежи, ушли на фронт. Вернее, уехали - на бронепоезде матроса Полупанова. У австрийцев, конечно, была сила, мы отступали с боями до самого Ростова. Там влились в армию. Петю Полякова и меня направили на курсы командиров в Москву. Некоторых дружинников, насколько я знаю, командировали на подпольную работу на Украину. Некоторых в Одессу. Почти все они погибли..."

Ко всему прочему 3 марта был наконец подписан Брестский мир. При всех многопудовых исследованиях историков, политологов, публицистов и правоведов, при великом множестве спектаклей, фильмов, популярных книг и радиопрограмм дело до сих пор весьма темное. Ясно, однако, что по законам природы, война (как газ или жидкость) рвет там, где тоньше. Идет по пути наименьшего сопротивления. В данном случае это генерал фон Бельц был абсолютно прав, наименьшее сопротивление обещали сквозные железнодорожные магистрали к Донецкому бассейну и портам Черного моря. То есть к нам. Словом, XXV и XXVII австрийские корпуса (а это "на минуточку" 5 пехотных и 2 кавалерийские дивизии, артиллерия и авиапарк) дефилировали к нашим палестинам. Уже 4 марта австрияки вступили в пределы знаменитой на обоих полушариях Жмеринки - вышли на Одессу.

XI.

Эвакуация была довольно шумной. Но, наконец, однажды вдруг все стихло. И тут же загудело-загрохотало вновь: 14 марта 1918 года в Одессу вступили иноземцы. Их встречал народ. По-разному, в соответствии с классовой структурой: порядок, правда, в их рядах был очевиден (это тебе не разношерстная рабоче-солдатско-матросская Красная гвардия Одессы). Но приветствия чистой публики выходили нестройными и неубедительными. Австрийские и германские части прошли Одессой по-европейски: одновременно и нарядно, и деловито. В то же время в город вступило и другое войско - Центральной Рады. И это несколько сбивало логически мыслящего обывателя с толку. Выходило, немцы и австрийцы только помогают - штыком и маркой, а истинные хозяева - Центральна Рада? Та самая, с которой Одесса вроде как разобралась еще в январе? Ведь газеты два месяца определенно утверждали о полном разгроме Рады и необратимости ее ухода с исторической арены.

Был тут и еще один гвоздь. Ежели власть Рады возвращается всерьез и надолго, потому что она хороша и опирается на немцев, то и, стало быть, хороши немцы. И те, кто на них опирается. Но ведь еще совсем недавно просвещенная наша держава всем миром ловила Ленина именно за то, что в немцах нашел он опору, у них брал марки на свою власть. А это считалось верхом позора и безобразия. И с веселым ужасом обыватель вдруг делал еще одно открытие, уже совершенно сбивающее с толку: при всей их взаимной непримиримости "Рада" переводится на русский именно как "Совет". Тут у кого хочешь голова пойдет обертом.

На Ришельевской, ближе к Дерибасовской, был установлен транспарант: "Австро-германские войска не оккупанты. Они пришли с единственной целью - восстановить порядок. Комиссар Центральной Рады Коморный".

Между прочим (и в это сегодня трудно поверить) формально еще некоторое время в Одессе священнодействовал легальный Городской Совет минус его большевистская фракция. Последняя, имея при Раде и немцах только одну перспективу - фонари на Куликовом, частью, как уже сказано, эвакуировалась на север, частью залезла в глухое подполье. Партии же, которые в дальнейшем "Краткий курс истории ВКП(б)" назвал соглашательскими и предательскими, работали в городе вполне легально, демократической Радой не обижались, а немцами и вовсе не принимались всерьез. И шумно заседали в горсовете - до конца апреля. То же, кстати, касалось ССМ - Союза социалистической молодежи. Из аббревиатуры которого как-то незаметно исчезла литера "Р" (то есть "рабочий").

Собственно, против чего мог роптать одессит? Рада - департамент демократический. Одесса (и в этом не трудно было убедиться, взглянув на новую карту) волею Божьею находилась в Украине. Казалось бы, все ясно. Это белые - против суверенитета нашего, ибо они - за единую и неделимую Великороссию. Это красные не желают ненадежности хлеборобов и хотят объединить узбека с латышом.

Впрочем, 29 апреля немцы, которым попросту надоела странная роль помощников и кредиторов Рады, ее взяли и закрыли, с горсоветом заодно. Оккупационные власти, во всеуслышание признавшие себя таковыми, пышно подчеркнули симпатию к Украине, объявив об избрании гетмана. Да-да, того самого главного украинца - Павла Скоропадского. Крупный латифундист и генерал царской свиты - кто же мог ярче олицетворять демократическую Украину?

XII.

Привычка к песням типа "Мы дети тех, кто выступал на бой с Центральной Радой, кто паровозы оставлял, идя на баррикады" в конце концов у многих поколений сложила уверенность в том, что эти проклятущие большевики убили демократическую Центральную Руду. И тем самым на многия лета отодвинули украинскую независимость. Увы, большевики - люди хоть и грешные, в данном случае должны исторически поделить эту "славу" с тезкой Павла Первого. В какой мере он советовался со своими тевтонскими спонсорами? Не было ли сие с его стороны простым и четким выполнением команды иностранного генштаба? Ученые спорят об этом - что уж нам тут толковать, простым смертным. Ограничимся простой констатацией факта.

В сохранившихся протоколах молодежного Союза Одессы об этом перевороте и отношении к нему нет ни слова. Кстати, иные источники называют ССМ предшественником комсомола. Между тем союз был многопартийной организацией. Комфракция в марте ушла со старшими в Севастополь и в подполье, остальные же юные демократы по-прежнему, как ни в чем не бывало, собирались в клубе на Старопортофранковской. Лекции, дискуссии. И между прочие танцы. Варта (гетманская полиция) и немецкие патрули их охраняли от молдаванской и пересыпской жлобни...

В дальнейшем факт уживчивости ССМ с Радой и гетманом слегка замалчивался в истории молодежного движения. А с конца 1930-х и вовсе был изъят из оборота наряду с куда более серьезными фактами и личностями. Тем не менее своеобразие одесской весны-18 еще и в этой пикантной ситуации. Плохи были молодые люди большевистской ориентации, хороши ли, но при немцах они разделили фронтовую или подпольную и партизанскую судьбу своих старших товарищей. А юные эсеры, эсдеки и меньшевики первое время уживались с немцами, австрийцами и гетманом всея Украины Скоропадским вполне мирно. Забегая вперед, узнаем: последнее легальное собрание ССМ было разогнано австрийским патрулем аж в июле- 18. А до того на собраниях, совещаниях, заседаниях и конференциях обсуждались вопросы культурно-просветительского круга. Главная задача молодежи связывалась здесь с учебой, учебой и еще раз с учебой; борьба же политическая, а тем более вооруженная признавалась прерогативой взрослых. В большевистской же среде в это время царил тезис молодежной боевитости и политической активности. В бой! В строй! На штурм старого мира! Когда б они знали, каким парадоксом прозвучит вскоре ленинское "Учиться, учиться, учиться!", когда революционная молодежь вернется с фронтов гражданской и выйдет из подполья! Мавр сделал свое дело, мавр должен учиться. И не совать свой нос, куда не надо...

Немцы устроились в Одессе, естественно, по-немецки. То есть аккуратно и основательно, в соответствии с социальным ранжиром. Во дворце командующего Одесским военным округом - фон Бельц, высшее командование и служба тыла. Старшие и средние офицеры абонировали гостиницу "Пассаж". Линейные части и фельджандармерия разошлись по бывшим русским, бывшим советским казармам. По площадям, бульварам, улицам-переулкам пошли массивные патрули с плоскими штыками над стальными газиками касок. Только на ночь (порядок!) прекращалась в порту разгрузка военно-транспортных судов. К вокзалу, в январе прожженному-простреленному одесским восстанием, подходили эшелоны войск и снаряжения. И, подсматривая сквозь ставни на тупорылые пушки за першеронами, за аккуратными мощными фурами продфуражснаба и сияющими хромом полевыми кухнями, более похожими на тележку провизора, одесский обыватель окончательно переходил на сторону гетмана: это было, очевидно, всерьез и надолго.

С утра на Соборке говорилось (разумеется, на русском) о старинной доброй традиции гетмащины. И о личности самого Скоропадского Пал Петровича, потомка гетмана Украины XVIII века И. И. Скоропадского. Прогнозировали расцвет торговли на суше и на море, восстановление романтики тургеневских усадеб под немецкой охраной. Делегация наших помещиков, чудом унесших недавно ноги из пылающих усадеб, торжественно отбыла в Киев и была представлена их Светлости. Просили обеспечить неприкосновенность личности помещика и его права на землю. Гетман отвечал уклончиво, рекомендовал дождаться Учредительного собрания. И категорически требовал изучения мовы - каждому вручил по учебнику.

Переживший эту эпоху великий наблюдатель страстей человеческих Алексей Толстой так передал подслушанный на селе разговор:

- "Вот хотя бы немцы, - есть у них чему поучиться. Весь мир их не может победить. А почему? - порядок, закон. Что мое, то мое, что твое - твое. У них насчет собственности - священно.

- Это верно, - отвечали мужики, - немцу дано.

Голос из густой травы сказал:

- Немцы аккурат шестого июня разложили нашу деревню и всыпали по ж... Мужикам по тридцати пяти, бабам по двадцати - прутьями. Вот - почесались".

XIII.

С верой в любопытство к горизонту, которое еще живо в читательской душе, припомним совсем другую страничку, из Ильфопетровского "Золотого теленка". Именно - беседу пассажиров спецпоезда, идущего в Среднюю Азию.

- "Слушайте, Гейнрих, почему вы так хорошо по-русски? - спросил Сапегин.

- Научился в Одессе, когда в тысяча девятьсот восемнадцатом году с армией генерала фон Бельца оккупировал этот чудный город. Я состоял тогда в чине лейтенанта. Вы, наверное, слышали про фон Бельца?

- Не только слышали, - сказал Паламидов, - но и видели. Ваш фон Бельц лежал в своем золотом кабинете во дворце командующего Одесским военным округом с простреленной головой. Он застрелился, узнав, что в вашем отечестве произошла революция.

При слове "революция" господин Гейнрих официально улыбнулся и сказал:

- Генерал был верен присяге.

- А почему вы не застрелились, Гейнрих? - спросили с верхней полки. - Как у вас там вышло с присягой?"

Так в двадцать седьмом году далеко за Уралом герои первой советской дилогии в жанре романа-фельетона мимоходом вспомнили о весьма серьезных событиях нашей истории в Одессе. И тогда, как и в наши дни, далеко не все немцы и наши остались верны присяге. Благодаря Булгаковским Турбиным общеизвестно: австрияки и немцы, узнав о революции у себя дома, бросили гетманцев на произвол судьбы и дали деру домой (прихватив самого гетмана) из Киева. То же было и в Одессе. Бежавший гетман, кстати, тесно сотрудничал с немцами еще четверть века. И (ирония судьбы) погиб весной 1945 года во время налета советской авиации на Берлин.

P.S. Не забыть бы: именно левая фракция Союза Социалистической Рабочей Молодежи при немцах, впервые залезая в подполье, породила одесскую комсомолию. В 2008-м более чем уместно отметить 90-летие этого рождения. Разумеется, это была организация, обещавшая своим не хазу- фазенду-чины-гроши-поездки за бугор, а непрерывную борьбу, пулю, петлю, тюрьму, каторгу. В лучшем случае - подпол. Та школа не готовила будущих миллионеров, либералов и антикоммунистов, чего не скажешь о комсомольском финише. Но об этом - в следующих главах.

(Продолжение следует.)

Ким КАНЕВСКИЙ.

Версия для печати

Предыдущая статья

Следующая статья