Номер 16 (659), 25.04.2003

И. МИХАЙЛОВ

(Продолжение. Начало в №№ 14, 15.)

Почти весь декабрь прошел в сплошной сессионной горячке. За это время Петя не более двух раз посетил уроки Изи Гольдина, провел всего лишь один семинар по истории и современному положению государства Израиль и, наконец, весело отметил праздник Хануки. Правда, молодые люди отпраздновали лишь ханукальную субботу, а остальные дни прошли довольно буднично. На носу – серьезные экзамены,

Но добрейшая тетя Циля нажарила большое количество оладий и подарила племяннику пятьдесят рублей ("хануки гелт"). Кроме того, в течение восьми дней они зажигали светильник, установленный, как принято, на окне.

Это произошло 12 января 1972 г. Петя, зная о предстоящем дне рождения Женечки Виленской, отправился в самый большой в городе универмаг, чтобы купить ей подарок. Вспоминая Женечку, Петя улыбался, и на душе у него становилось тепло и радостно. За свои девятнадцать лет Петя влюблялся не раз, но неоднократно убеждался в том, что на самом деле испытывал всего лишь искреннюю симпатию или мимолетное увлечение.

Женечке исполнялось восемнадцать. Она изучает английский язык на факультете романо-германской филологии. Ее внешность напоминала Пете библейскую Эстер. Ему хотелось встречаться с девушкой каждый день, но юный кавалер робел, когда видел мать Женечки, поэтому не решался заходить к ним домой, а с нетерпением ждал среды и пятницы, когда дама сердца присутствовала на уроках Изи Гольдина. А тут такая удача – отметить день рождения любимой у нее дома, не опасаясь строгого взгляда матери именинницы.

Петя, с легкостью перепрыгивая через одну-две ступеньки, поднимался в отдел подарков универмага. Честно говоря, Кауфман еще не знал, что купит. Он надеялся на помощь молоденьких продавщиц.

Вдруг Петя услышал: "Товарищ Кауфман, здравствуйте!" Юноша обернулся и не без труда узнал в мужчине в большой меховой шапке и зимнем пальто капитана Алексеева. Владимир Анатольевич широко улыбался, глядя на чуть смутившегося Петю. Пришлось подойти и пожать дружески протянутую руку.

"Понимаю, понимаю, – подмигнул капитан, – подарок для Евгении Ионовны Виленской". Алексеев нарочно своим густым баритоном выделил имя-отчество и фамилию Женечки. "Неужели он знает о моих чувствах? Скорее догадывается. Впрочем, что в этом удивительного, – рассуждал про себя Кауфман, – зная Женечку, трудно оставаться равнодушным к такой девушке".

Между тем Владимир Анатольевич продолжал: "Честно говоря, я бы на вашем месте тоже отдал предпочтение Жене Виленской; к тому же иметь такую маму..." И не очень склонный к эмоциям Алексеев всем своим видом дал понять, что испытывает особый интерес к этому семейству.

"Если вы не очень спешите, приглашаю вас на чашку чая. У меня к вам серьезный разговор. Решайте!"

Предложение капитана прозвучало настойчиво, но вместе с тем достаточно любезно. "Кагэбист явно интригует", – заметил про себя Петя, одновременно кивая головой в знак согласия.

Кауфман надеялся, что Алексеев поведет его в кафе, расположенное где-нибудь в огромном магазине. Но, пройдя два десятка шагов, капитан и его спутник оказались у небольшой двери, почти в самом конце длинного коридора. Можно было не раз бывать в этом месте и в заурядной универмаговской сутолоке не заметить загадочной двери.

Владимир Анатольевич с видом завсегдатая ее отворил и жестом руки пригласил Кауфмана войти. Комната была небольшой, но довольно уютной. В ней кроме письменного стола, стула, а также маленького дивана у стены стояли журнальный столик и два удобных кресла.

На столике – чашки, совсем крошечный, видимо, заварной чайничек и вместительный электрический чайник, из которого валил пар. Вазочка из цветного стекла была заполнена аппетитным печеньем.

"Располагайтесь", – по-хозяйски распорядился Владимир Анатольевич, когда Петя снял пальто и шапку. Кауфман теперь не только не испытывал страха или смущения, а напротив, ему не терпелось побыстрее узнать, о чем настойчивый чекист намеревался с ним говорить.

"Кстати, Петя, насчет подарка для Жени, проблем не будет. Я кое-чем смогу вам помочь. Согласны?" Петя вместо ответа улыбнулся. Ему было лестно, что к нему такое, не совсем обычное отношение. Он начал осознавать, что нужен для чего-то очень важного и, не дожидаясь особого приглашения, приступил к чаепитию.

Видно, и Владимир Анатольевич был удовлетворен раскованностью своего гостя. Пили чай не менее получаса и ни одного слова никто друг другу не сказал; лишь время от времени капитан на правах радушного хозяина подливал кипяток в петину чашку и рукой показывал на печенье. Но Петя и без намека не отказывал себе в сладком удовольствии. А про себя подумал: "Да, КГБ – организация отнюдь не бедная, если обычный сотрудник может позволить..."

"Ну, что, Петр Исаевич, согрелись, теперь можно приступить к делу", – прервал капитан петины предположения, когда заметил, что печенья в вазе заметно поубавилось и третья чашка чая допита. Поблагодарив Владимира Анатольевича за угощение, Петя откинулся на спинку кресла, приняв удобную позу слушателя.

Алексеев закурил. "Ну все, как в кино", – мелькнуло у Пети, и он едва не хихикнул. "Вы зря иронизируете", – неожиданно сказал Владимир Анатольевич. И в его интонации паренек уловил явное неудовольствие. "У нас – серьезнее дело. Постарайтесь правильно меня понять. Слушайте внимательно. О вашем отношении к Жене Виленской я догадываюсь; представляю себе ваше смущение при встрече с ее мамой. А между тем Генриетта Иосифовна – человек удивительной судьбы. Мало кто знает подробности ее жизни, но, поверьте, у этой женщины можно учиться мужеству, верности долгу, воле, выдержке. Наверное, арийские идеологи особо отметили бы: характер у Виленской – "нордический".

...Уже через два дня после начала Великой Отечественной войны немцы оккупировали Вильнюс, где жила известная всему городу, даже, пожалуй, всей Литве, семья Виленских.

По нашим данным, только в столице Литвы проживали не менее 80 тысяч евреев. Вильнюс был известен как культурный и религиозный центр огромного региона. Недаром его называли "литовским Иерусалимом". В столице Литвы функционировали десятки школ, училищ (как светских, так и религиозных), издавалось множество газет, журналов и книг на языке идиш. Горожане любили свой театр и гордились многими музыкальными коллективами, которым могли бы позавидовать иные крупные государства.

В Вильнюсе, или как его ранее называли Вильно, еврейская община была чрезвычайно активна. Наряду с религиозными группами различных направлений успешно работали разнообразные сионистские организации; наконец, среди еврейского населения известным авторитетом пользовались литовские коммунисты и левые социалисты, причем руководителями этих партий были в основном евреи.

Установление советской власти евреи-коммунисты и им сочувствующие приняли с радостью, охотно сотрудничая с соответствующими организациями. Надо ли говорить, как литовские националисты их люто ненавидели: коммунисты и еще евреи. Это – слишком.

Так вот, когда немцы заняли Литву, оккупанты в лице этих недовольных нашли надежных и преданных друзей-единомышленников, во всяком случае, в так называемом окончательном решении еврейского вопроса они оказались единодушны.

Но вернемся к тому времени, когда в Литве установилась народная власть. Чекисты стали проводить аресты среди литовских националистов и сионистов. Семья Генриетты Виленской принадлежала к числу наиболее известных своим евреефильством и приверженностью идеям Теодора Герцля. Правда, отдельные ее представители были крайними ортодоксами и также представляли определенную опасность для строительства социализма.

Кое-кого из Виленских арестовали и сослали в Сибирь, где они вскоре погибли от голода и холода, но Генриетте и некоторым молодым сионистам удалось уйти в подполье и таким образом избежать заключения.

Немцы и их литовские сподручные никакой разницы между евреями не делали: судьба этих людей без учета возраста, пола, политических и религиозных взглядов была предрешена.

Еще до основания Вильнюсского гетто более 35 тысяч евреев были уничтожены в Понарах, и 6 сентября 1941 г. оставшихся евреев согнали в два гетто. Одно из них через полтора месяца фашисты ликвидировали.

Генриетте Виленской повезло. Она оказалось в гетто, где содержались в основном молодые люди и нужные оккупантам специалисты.

В начале 1942 г. в Вильнюсском гетто стала действовать Объединенная боевая организация, руководимая Исааком Виттенбергом, Иосифом Глазманом и Аббой Ковнером. Большая часть членов этой организации погибла в стычках с фашистами, другим удалось уйти в леса и присоединиться к белорусским партизанам.

Насколько нам известно, Генриетта участвовала в движении сопротивления Вильнюсского гетто. По всей видимости, ей покровительствовал так называемый глава гетто Яков Генс, которого на этот пост назначили сами немцы. Но Генс не оправдал их надежды. 15 сентября 1943 г. он был расстрелян по обвинению в содействии подпольщикам.

В это же самое время Генриетте удалось бежать из гетто и до июля 1944 года она находилась в партизанском отряде где-то в Белоруссии. После освобождения Литвы Виленская вернулась на родину, но застала лишь могилы и враждебное отношение окружающих.

В 1946 г. Генриетта была осуждена за "сионистскую деятельность" на 5 лет лагерей и 10 лет ссылки. С лета 1951 г. Виленская проживала в одном из сибирских поселков. Знание немецкого и французского языков помогло ей выжить. Генриетта работала учителем. Где-то в 1953 г. она выходит замуж за Иону Цура, также ссыльного, от брака с которым родилась Женя. Однако муж Виленской вскоре умер, и вдова после амнистии в 1957 г. переехала в Новосибирск, где заочно училась в педагогическом институте.

Да, но не это главное. Известно, что Генриетта все время тщательно хранила какие-то документы. Все годы войны она не расставалась с этими бумагами. Позднее нашей разведке удалось установить, что казненный немцами Яков Генс был крайне заинтересован в том, чтобы не только Генриетта Виленская, но и документы оказались в целости и сохранности.

Конечно, сразу после войны было не до этих бумаг, но когда некоторые пленные нацистские чиновники достаточно высокого ранга утверждали, будто документы хотели видеть в Берлине, но их искусно прятали в гетто, а затем они исчезли вместе с сионистами-подпольщиками, в Москве всей этой загадочной историей серьезно заинтересовались.

(Продолжение следует.)

Версия для печати

Предыдущая статья

Следующая статья