Номер 15 (1011), 23.04.2010

Этот очерк о моем любимом дяде Борисе Яковлевиче Колтунове был мною написан еще при его жизни, к 90-летию со дня рождения, которое приходилось на 16 апреля 2004 года.

Апрель для Бориса Яковлевича был знаковым месяцем. Для него - участника обороны Одессы, человека, который с первых дней освобождения любимого города восстанавливал в нем связь, - день 10 апреля был не меньшим праздником, чем собственный день рождения. И то, что его день рождения приходился между днем освобождения Одессы и Днем Победы 9 мая, ему тоже казалось символичным.

Безусловно, 65-летие ПОБЕДЫ над фашистской Германией, победы, в которой была частица и его подвига, было бы для Бориса Колтунова величайшим праздником.

Поэтому редакция нашей газеты решила опубликовать этот очерк.

Когда мой дядя был еще не Борисом Яковлевичем Колтуновым, а худеньким, долговязым подростком, в лице которого самой выдающейся чертой был нос, он получил семейное прозвище - БОБОНОС. Даже тогда, когда из 14-летнего мальчишки, пристроенного на "ответственную" работу, связанную с просверливанием дырочек в пуговицах, он вырос в Бориса Колтунова, и нос вовсе уже не казался самой заметной деталью лица этого стройного, высокого, привлекательного мужчины, на которого оглядывались женщины и за которого вышла замуж самая красивая девушка Одесской телефонной станции Лидочка Назарова, прозвище Бобонос осталось в семье. Во всяком случае, так называл его средний брат Семен - изобретатель шуток, каверз, нередко заканчивающихся взрывом, розыгрышей и серьезных технических новшеств, оцененных на ВДНХ золотой медалью.

Была у младшего из братьев Колтуновых еще одна кличка - ГОЛОВАСТИК. Она прилепилась к нему, когда был он совсем малышом - толстым, тихим и удивительно спокойным, особенно в сравнении со старшими братьями: моим отцом Григорием и Семеном. Он был до того тихим, что однажды вверг в панику всю семью. Родители и обожающая его тетка Рая проискали ребенка весь день, обегав все прилегающие к "Привозу" улицы и переулки. Паника была тем сильнее, что семья жила в знаменитом Шалашном переулке, в котором из четырех домов один был населен так называемой интеллигенцией - от композитора Рахлиса до пекаря Ваймана - а в трех других жили воры и бандиты. Но не бандитов опасались родители (своих бандиты не трогали) - одна сторона Шалашного представляла собой пустырь, на котором жили цыгане...

Лишь вечером обнаружили, что никакие цыгане малыша не крали, а он попросту уснул на своем детском "троне" за большой круглой печью.

Интересно, что события детства часто предопределяют события дальнейшей взрослой жизни. Если Семена благодаря тому, что его "было слышно за версту", никогда искать не приходилось, то Бореньку теряли не раз. Так, его 5-летнего потеряли во время обстрела Одессы. Нашелся он так же, как отыскался маленький Павлик (в повести "Белеет парус одинокий"). Малыш сам бежал навстречу мечущимся под снарядами родителям, размазывая по лицу сопли и слезы. И так же, как Павлика, схватившая его в объятия тетка целовала зареванную мордочку, одновременно шлепая за утерянные в панике галошики.

А в 1941-м семья снова искала, писала, ждала, отчаивалась и надеялась, много месяцев ничего не зная о судьбе Бориса. Он же в это время оставался в обороняющейся Одессе заместителем директора телефонной станции и начальником аварийно-восстановительной команды связи при штабе МПВО. Что такое для армии связь при наступательно-оборонительных действиях, объяснять не нужно. И о том, каково ее поддерживать во время военных действий, тоже много говорить не приходится. Об этой почти немыслимой в тех условиях задаче Борис Колтунов писал в одной из своих статей-воспоминаний. О том, что дядя жив, мы узнали лишь тогда, когда он с защитниками Одессы оставил город почти на два с половиной года. А 14 апреля 1944 года за два дня до своего тридцатилетия Борис Колтунов был уже в Одессе. Он - начальник линейной службы. Его задача - восстановить работу телефонной станции. А это значит - отрыть 200 разрушенных немцами телефонных колодцев, извлечь из них 1000-парные кабели, обрезанные уходящим врагом "под корень" и спаять их... Справились... Через месяц в Одессе заработали уже 100 телефонных номеров, через полгода - 600, а к ноябрю 1947 г. в городе уже было 2,5 тысячи телефонов. В 1945-м Борис Колтунов становится директором телефонной станции.

Но я забежала вперед, подойдя к тому рубежу, когда никто, кроме самых близких, уже не называл дядю любовно-нежно ни Бобоносом, ни Головастиком. Последнее - напрасно, потому что, хотя крупная, хорошей лепки голова дяди и не казалась уже непомерно большой, сам он оказался человеком головастым, что доказала вся дальнейшая его деятельность. Вернусь к тем событиям детства и юности, которые предопределили некоторые закономерности в судьбе моего дяди.

Работа на пуговичной фабрике оказалась не пределом мечтаний молодого человека. Куда заманчивее был кинематограф, о котором много говорил старший брат. И Борис устраивается учеником киномеханика в клуб печатников. В клубе он проработал всего год, но этот год тоже оказался символичным. Ровно через 30 лет со дня ухода из клуба Борис Колтунов снова вернулся в кинематограф. Он пришел на Одесскую киностудию художественных фильмов в качестве начальника отдела подготовки съемок, а уже через полгода занял должность заместителя директора студии по производственным вопросам. Вот так: один год в юности и потом 36 лет, отданных Одесской киностудии, с которой на 83-м году жизни он ушел на пенсию, впрочем, не порывая с ней связь.

В конце 1930 года 16-летний парнишка решает, что пора приобретать какую-нибудь более прочную профессию и устраивается помощником монтера на Одесскую телефонную станцию. И тут происходит еще одно символическое событие. Он вместе с мастером выезжает восстанавливать поврежденный воздушный кабель на улицу Льва Толстого. Гордый доверенной ему работой, он взбирается на верхушку высокого столба и грамотно монтирует провод. Когда работа практически завершена, но натянутый провод пока зажат в его ладони, по улице проезжает грузовой автомобиль, груженный ящиками с чаем. Он цепляет провод, и... будущий директор телефонной станции оказывается внизу, на земле, с рассеченной проводом рукой. И еще не раз в жизнь Бориса Колтунова, уже отлично наладившего доверенное ему дело, вмешивалась судьба, принимавшая разные обличья, но игравшая ту же роль, что и злополучный грузовик.

На телефонной станции Борис Колтунов прошел путь от ученика монтера до начальника линейной службы. Потом были грозные сороковые годы. И вот он - директор телефонной станции. Станции с "телефонными барышнями", кстати, помнящими номера чуть ли не более половины абонентов и узнающими многих по голосам.

Но вот к 7 ноября 1947 года буквально за одну ночь, без единого сбоя, запущена Одесская АТС на 7 тысяч номеров. Ручные телефонные станции ликвидированы, барышни трудоустроены в различные подразделения. Московская комиссия принимает этот подарок к 30-й годовщине Октябрьской революции с оценкой "отлично". Одесской АТС присваивается звание "Лучшей в СССР по культуре". При станции организуются курсы повышения квалификации. И только некоторые сентиментальные одесситы скучают по ставшими уже родными голосам Валечек, Надюш, Танюш и Клавочек, с которыми в ожидании, когда освободится нужный абонент, можно было и словом переброситься, или попросить: "Скажи моему (моей), чтобы закруглялись - срочный разговор".

Так проходят почти 4 года. Но тут снова вмешивается судьба, нет, не в виде грузовика с чаем, а в виде снятого министра связи Таджикистана. Ему нужна соответствующая его прежнему рангу должность, а у Колтунова, уже отдавшего телефонии 21 год, нет диплома о высшем образовании... Словом, в 1951 г. Бориса Колтунова освобождают от занимаемой должности, но из уважения к его заслугам придумывают ему должность главного механика только что созданного монтажно-строительного управления по радиофикации.

Там дядя изнывает над бумагами почти год. Он, наверное, вскоре превратил бы это бумажное дело в нечто настоящее, но тут в Одессе создается управление дачами и пляжами, где непочатый край работы.

Особенно с пляжами, дикими, необорудованными, несущими следы войны в виде мотков колючей проволоки, остатков заградительных металлических конструкций... Начальником управления назначается Борис Колтунов. Начинается расчистка пляжей, намывка песка, устанавливаются заградительные боны, в море устремляются пирсы, на пляжах появляются тенты, лежаки, фонтанчики с питьевой водой, организуются спасательные службы, начинают курсировать катера.

Интересно, если бы Борис Колтунов работал похуже и не навел в дачно-пляжном хозяйстве Одессы такой порядок, удержался бы он на должности начальника управления? Но Колтунов своим трудом, своими руками сделал вверенное ему хозяйство слишком лакомым кусочком. И, как нетрудно догадаться, ему пришлось расстаться со своей должностью. На этот раз роль грузовика с чаем сыграл некий милицейский чин, не то уволенный, не то уходивший в отставку. Он бесцеремонно вошел в кабинет Колтунова и попросил дать ему возможность посидеть в кресле начальника, добавив, что скоро оно станет его креслом. Колтунова вызвали на бюро райкома, где должно было слушаться "его" дело. В результате разбирательства предполагалось снятие с работы. Дядя решил помочь бюро. Он пришел с заявлением об отставке. Быть несправедливо снятым с работы ему не позволила гордость.

Но, не было бы счастья, да несчастье помогло - ему позвонила Лидия Всеволодовна Гладкая, бывший третий секретарь обкома, а в тот момент - директор Одесской киностудии... Круг замкнулся - дядя снова пришел в кинематограф. Годы работы дяди на Одесской киностудии совпали с ее расцветом. На ней ставились фильмы, приобретавшие такую популярность, что их из года в год прокручивали по ТВ в праздничные дни. На киностудию приезжали гости из Франции, Японии, мэр Ливерпуля, делегация стран Варшавского Договора, польская делегация, в составе которой была Барбара Брыльска, подарившая дяде портрет с надписью на польском: "Одесса и Колтунов меня покорили". В фотографиях, которые хранил дядя, - часть истории Одесской киностудии: снимки делегаций, фотография дяди с героем японского фильма "Маленький беглец", с известной венгерской певицей, фотографии с космонавтами, посещавшими Одессу, и, конечно, Одесскую киностудию...

Есть и снимок, на котором дядя целует руку великой актрисе Гоголевой. Дядя на студии возглавлял комиссию по военно-шефской работе, имел за эту работу благодарность от командующего Одесским военным округом (кстати, по инициативе Колтунова и, в значительной мере, по его эскизу на территории киностудии был воздвигнут памятник Неизвестному кинематографисту). А Гоголева была председателем аналогичной комиссии во всесоюзном масштабе и даже имела звание Маршала Советского Союза, присвоенное ей Климом Ворошиловым.

Вообще, Бориса Колтунова, высоко ценящего человеческое общение (он сам прекрасный собеседник, кладезь забавных историй и остроумных анекдотов), всегда окружало много интересных людей и, конечно, женщин, "Я пользовался огромным успехом", - признается он. - "Я был, знаете ли, хулиганом" (вот уж чему не поверили бы родители и тетка маленького Бори, роль хулигана предназначалась Семену). "Ну, например. Надо было заасфальтировать территорию киностудии. Мне удается получить на заявлении с просьбой заасфальтировать 2 тысячи квадратных метров резолюцию председателя исполкома: "Это доброе дело надо сделать". Затем перед двойкой я ставлю единицу и в дорожное управление прихожу уже с заявкой на 12 тысяч квадратных метров. Там приходят в ужас: "Это же наша годовая программа!". Но деваться некуда. В итоге вся территория студии заасфальтирована и даже выложены бордюрные камни".

И тут снова, как уже можно догадаться, встает вопрос о снятии Бориса Яковлевича Колтунова с работы. Но, видимо, несколько ослабли силы, предначертавшие моему дяде падение с достигнутой высоты. Коллектив киностудии Колтунова отстоял. На следующий день после бурного собрания подали заявления об уходе два инициатора увольнения Колтунова - начальник отдела кадров и начальник отдела подготовки съемок.

В последние годы работы на киностудии дядя возглавил в качестве директора кинофестиваль "Золотой Дюк". Об истории создания этого фестиваля он собирался написать. После ухода на пенсию в1996 г. дядя начал много писать. В его памяти - тьма просто потрясающих историй, связанных с Одесской телефонной станцией, с Одесской киностудией, с музеем кино, с выдающимися личностями. На его счету почти сотня публикаций, в том числе об Алексее Каплере (в 88 лет он, член Союза кинематографистов, был также принят и в члены Национального Союза журналистов Украины). Меня всегда потрясала его активность, его неуемность. Почти не выходя из дому в последние 2-3 года, он имел огромный круг общения. Прочитав интересную статью, он снимал с нее ксерокопии и отправлял всем тем, кому она тоже могла быть интересна. Зная, что музей кино из-за бедности Одесского отделения Союза кинематографистов не имеет возможности выписывать газеты, дядя все материалы, связанные с кино, пересылал в музей.

Кинематограф оставался самой большой любовью его жизни, хотя и телефония не могла не оставить в ней глубокого следа. Когда праздновался юбилей Одесской телефонной станции, Колтунов оказался в числе почетных гостей, и ему была вручена грамота за большой вклад в создание АТС. Кстати, не только городская АТС помнила о заслугах Колтунова, но и руководство ЦСС - первый в Одессе телефон сети ЦСС был бесплатно установлен в квартире Бориса Яковлевича Колтунова.

В преддверии своего 90-летия (напоминаю, дядя родился 16 апреля 1914 г.) дядя снова поразил всю семью.

Ему позвонили из собеса и сообщили, что к 60-летию освобождения города от фашистских захватчиков и к 90-летию Бориса Яковлевича Колтунова - участника обороны Одессы, кавалера ряда орденов и медалей, заслуженного работника культуры и т. д. и т. п., депутат решил подарить ему "Таврию". - "Но я же не могу уже сесть за руль" - ответил дядя. - "У вас же есть сын. Вот он и будет вас возить". - "У моего сына есть какая-то машина". (Старый, видавший виды, драндулет - Е. К. ) - Так что же вам подарить? Может быть, телевизор?" - "Не знаю... Телевизор у меня есть... Подарите мне улыбку".

Вот таким удивительным человеком был мой замечательный дядя. Он ушел из жизни в так любимом им месяце апреле за два дня до своего 92-летия. На столе в пишущей машинке осталась незаконченная статья, над которой он работал в последние дни своей жизни.

Елена КОЛТУНОВА.

Версия для печати

Предыдущая статья

Следующая статья