Максим КУРОЧКИН: "ПЬЕСА ДЛЯ МЕНЯ - ИНСТРУМЕНТ ДОБЫВАНИЯ МЫСЛИ"
На малой сцене Театра юного зрителя прошли четвертые в этом сезоне открытые читки современных пьес. Партнерами ТЮЗа на сей раз стали Театр музыкальной комедии и Театр "На Чайной".
Известный киевский драматург Максим Курочкин участвовал в читках как автор и зритель, а после показа пообщался с коллегами и прессой.
Первое образование Курочкин получил на историческом факультете Киевского университета имени Шевченко, второе - в Московском литературном институте имени Горького. Работал с такими мастерами театра, как Меньшиков, Калягин, Брусникин, Мирзоев, Угаров, Богомазов. Его пьесы печатали толстые журналы, переводили на иностранные языки, ставили в Европе и США. Прожив почти 20 лет в Москве, он вернулся с семьей в Киев.
На читках был, можно сказать, показан моноспектакль Олега Шевчука "Переезд" (2014) и набросок "густонаселенной" философской драмы "Цуриков" (2002), срежиссированный Артемом Погосяном.
"Переезд" - монолог увозимого в концлагерь еврея, который мечтает и там создать какой-нибудь театр, не подозревая, что его ожидает на самом деле ("В любой неясной ситуации делай театр", - говорит он).
Действие "Цурикова" происходит в наши дни. Современный бизнесмен, обычный, достаточно циничный и вполне грешный, но далеко не злой человек, Цуриков совершает, подобно Орфею, путешествие в загробный мир и делает интересные выводы... Будет ли когда-нибудь поставлена эта пьеса в нашем ТЮЗе? Нет никаких противопоказаний. Но и читка оказалась полной сюрпризов, когда персонажам, расположившимся на сцене, отвечали другие, сидящие среди зрителей.
- Я пишу тоталитарные тексты, которые могут быть поставлены одним-единственным способом, - говорит драматург. - Не оскорбительно, уважительно, толерантно. Честно и чистыми руками. Существует масса оскорбительных способов постановки, и только один - не оскорбительный. Если все происходит именно так - режиссер на пути ко мне. Может быть, если бы было четыре репетиции, а если бы еще и автор проконтролировал, результат получился бы еще лучше. Но и сегодня я благодарю театр за сдержанность, точность - чистыми руками сделано.
Хочу поблагодарить всех, кто участвовал в читках, а также зрителей. Вы, зрители, придаете смысл нашему труду, вы остались на обсуждение. Это дико важно для меня, как и то, что я сегодня познакомился с отцом драматурга Ани Яблонской. У меня в Одессе было два театральных собеседника, это Аня Яблонская и Игорь Равицкий, оба они уже не здесь...
Я благодарен организатору читок Ирине Авериной. Театры, как правило, обожают хвататься за современную пьесу, когда она уже слегка протухла (идеально, когда автор протух и не предъявит претензий), рад, что здесь это не так. Конечно, мне захотелось, чтобы было больше времени на подготовку, и я бы сам мог в ней поучаствовать, но и то, что я увидел сегодня, меня очень порадовало.
Пьеса "Цуриков" предельно банальна, она состоит из банальностей, я был молодым драматургом, когда писал ее. Подростковая пьеса с большими амбициями и малыми умениями создававшаяся. Теоретически я допустил в ней мысль, что Майкл Джексон может умереть, и это предсказание сбылось, я пророк, что ли? Прототип у Цурикова есть, я даже допустил наглость и брал для персонажей фамилии армейских друзей, чего вообще-то нельзя делать. "Цуриков" был поставлен в Центре Казанцева и Рощина, я до сих пор считаю, что это лучшая постановка - были еще те времена, когда актеры требовали от режиссера ясности, сейчас это уже неприлично. Тогда без мучительных, выносящих мозг дискуссий не делалась ни одна сцена.
Анатолий Белый очень старательно изображал мыслительную работу, играя Цурикова, и у него получалось. Шестилетнюю девочку из ада играла четырехлетняя дочь актрисы Маши Лапшиной, и было жутко, когда последнюю фразу за нее произносил голос демона, рот девочки при этом был закрыт. Ну все-таки немного ада надо было дать. Потоки крови уже не впечатляют; это наша каждодневная реальность, уже не ад, а привычное месиво, колбаса, которую мы каждый день едим.
Пьеса должна быть немножко избыточной, чтобы было что сокращать театральным деятелям, но здесь она высушена до формулы...
Я хитрее в том смысле, что отношусь к пьесе как к инструменту для добывания какой-то мысли, чего-то большего, чем каждодневная обыденность. Когда я в "Цурикове" вывожу на сцену Бога под видом обычного уборщика в кепочке, происходит вот что: мой воображаемый Бог, если бы был, то существовал бы на этих позициях, находясь среди томящихся в аду; только там я могу его уважать. Если б все то, что нам рассказывают о нем в проповедях, верно, высшая любовь может проявляться только так.
Есть правда жизни и сценическая реальность. Безусловно, драматургу нужно работать с реальностью, нужно эту реальность фиксировать, но я все-таки конструирую свою, хотя мечтал бы уметь фиксировать происходящее в жизни...
)
