Номер 4 (1000), 5.02.2010

В последнее время вместе с читателями "Порто-франко" мы, хоть и ненадолго, да возвращались в одесские 1917-й, 1918-й и 1919-й годы - по мере исполнения им 90 лет. Пришла пора поздравить с таким юбилеем и 1920-й. В череде годов ХХ века он тоже не затерялся.

1.

Сейчас мало кто помнит, что знаменитый наш Приморский бульвар одно время носил имя Александра Фельдмана. Немало шуток-прибауток и анекдотов родилось и прижилось в Одессе в связи с переименованием Николаевского бульвара. Есть у меня приятель, Володя Фролов. Между прочим, народный артист Украины. С младых ногтей служит одесской оперетте. Он мастерски играет и Мишку Япончика ("На рассвете"), для чего досконально изучал ту эпоху. И в одной из интермедий рассказывает такой анекдот:

- Извозчик! На Бульвар Фельдмана!

- Куды?

- Фельдмана, говорю, бульвар!

- Чаво?

- Ну, Николаевский бульвар, скотина!

- Га! Сколько ездию, а впервые слышу, шо в Николая Второго була фамилия Фельдман:

В конце 1970-х мне по поручению "Комсомольской искры" довелось встретиться с Петром Забудкиным, глубоким старцем, который прославился в ходе революции и гражданской. Подпольщик и баррикадник, в Одессе он заправлял могущественнейшим Союзом железнодорожников. Был одно время исполняющим обязанности председателя губисполкома. Он поведал мне о том, что Саша Фельдман работал в подполье ещё до Октября 17-го, руководил в городе союзом боевых анархистов. И рвался на фронт. Но его оставили в городе для подпольной работы. И это при том, что тут его знала всякая собака. Храбрый и везучий, он был любимцем революционной Одессы и, соответственно, исчадием ада для остальной её части.

Между прочим, идейные анархисты - не совсем то, что нам пытались (и не без успеха) внушить правоверные историки. Вернее, совсем не то. Для него, анархиста-главаря, приказ был законом. И он остался в подполье. Правда, для конспирации Фельдман отпустил длинную густую бороду и гримировался собственноручно. Иногда прикидывался хроменьким, грассировал и как бы сильно за-а-а-икался. Но сие не помогло. И однажды местная пресса поведала о его таинственной гибели. "Одесский листок" утверждал - убит на Базарной, у дома № 83, выстрелом в спину. "Одесские новости" уточняли: рядом с домом № 89 по Большой Арнаутской. Свидетелей акта не было, выстрелов никто не слышал. Тело довольно долго лежало на улице, к нему подходили прохожие. Кто-то из них Сашу признал. Хворостин написал некролог для подпольной листовки - глубоко сожалел по поводу этой гибели. Но вскоре, в середине декабря, и сам погиб в белой контрразведке. Умер в лютых пытках, как и юные подпольщики, пересыпчане Острой и Латман. ЮКи, юные коммунисты-скауты, выделенные губкомом комсомола при уходе в подполье, они состояли в команде связи. И были схвачены при охране явки, где Хворостин со товарищи отрабатывал операцию по освобождению арестованных подпольщиков. 90 лет назад, зимой двадцатого, после занятия нашего города Красной Армией их именами назвали переулок на Пересыпи. Так было до 1941 года. А после второго пришествия Красной Армии в город (весна 44-го) Острой и Латман как-то "забылись". Или смена настроений уже исключала такие названия, как улица Остроя и Латмана? Впрочем, и улица Хворостина с некоторых пор - Прохоровская. И Ласточкина - Ланжероновская. Ну и т. д. и т. п.

Нечто подобное случилось и с бульваром Фельдмана. Обратим, наконец, внимание: речь - о лучшем, красивейшем и главнейшем бульваре города. Стало быть, Фельдман не был исторически проходной фигурой, одним из бесчисленных участников событий. А кем? Кем был одессит, имя которого с 1920-го по 1941-й (21 год) носил наш Приморский бульвар?

2.

Можно сказать, он и при жизни был легендарен. Старые одесситы, например, причисляли Сашу к лику восставших на броненосце "Князь Потёмкин Таврический". Говорили, дескать, самостоятельный мужчина агромадного росту. Ходил зимой и летом в бескозырке, ленточки которой в норд держал крепкими зубами из чистого золота. Имел романы с первыми красавицами города - от дочери профессора Новороссийского университета и певички из "Орфеума", будущей жены французского консула (отбил её у Мишки Япончика) до племянницы сахарозаводчика Бродского и большефонтанской королевы Соньки - и впрямь рыбачки. Дочери рыбака, о которой говорили - мизинцем левой руки поворачивает одноименную моторную шаланду "Соня". Бушлат, дескать, имел расстёгнутым на груди, рябил полосками рябчик. Презирал простуду и сифилис:

Само собой, всё это не имело ни малейшего отношения к действительности. Насколько мне удалось понять, росточка он был чуть выше среднего. Худенький. С изнурённым лицом политкаторжанина. Но к "Потёмкину" всё же отношение имел прямое: тогда, в 1905 году, именно его шлюпка вышла на рейд - Фельдман поднялся на борт "Потёмкина" и приветствовал команду от имени: одесских анархистов. К коим, как уже сказано, принадлежал. Профессиональный революционер, он был чуть ли не проклят роднёй, когда с треском исключался из Новороссийского императорского университета (ныне - Одесский национальный имени Мечникова). Его отказывались понимать благонамеренные родственники, столько сил вложившие в гимназическое образование сына, протискивание его сквозь еврейскую "процентовку". В высоком чине вчерашнего политкаторжанина он отправился в Америку, где подружился с русскими эмигрантами-анархистами. С февральской революцией вернулся в Одессу. И уже с весны - секретарь президиума губисполкома. На минуточку, как говорили в Одессе. (Как видим, многопартийный, то есть, вполне демократический и отнюдь не чисто-большевистский, исполнительный комитет города отнюдь не считал анархистов неавторитетными, смешными и недисциплинированными). Активный участник Январского восстания. Вместе с Железняковым (герой популярной песни 1930-х "Матрос-партизан Железняк") руководил действиями одесских анархистов. Их боевые отряды сыграли огромную роль в этом перевороте и в гражданской войне в целом. Соответственно, заслужили славу и любовь советской Одессы. Но, само собой, вслед за сталинским "Кратким курсом" искусство и литература принялись формировать отношение к анархистам, как к чему-то забавно-дурашливому, революционно-несерьёзному и никчемно-вредному. И не без успеха. Но рано или поздно правда и о них воссияет. Если, конечно, воссияет:

Итак, с Брестским миром и приходом немцев Фельдман остался в подполье - один из руководителей объединённого подпольного ревкома (большевики, эсеры и анархисты). При Антанте, когда красные подходили к Одессе, он возглавлял депутацию Совета рабочих депутатов к генералу Д' Ансельму для переговоров о... передаче власти в городе Советам. Конечно, такой наглости французы не ожидали даже от одесских подпольщиков. Вёл эти переговоры фактически сам Фельдман, поскольку он один только и знал французский язык. И прежде по делам анархии знакомый с Япончиком, летом 19-го Фельдман тесно сошелся с Михаилом Винницким. И был в авторитете среди его людей. При создании своего "красного" полка Япончик сам настоял на присылке к нему комиссаром именно "Сашки Фельмана", как он его называл. На свою же голову...

Фельдман, человек революционный до мозга костей, дисциплинированный и преданный присяге, не мог мириться с мишкиной вольницей. И в своих, обязательных для комиссара политдонесениях, честно и чётко указывал на слабые места части. При расстреле Япончика он не присутствовал - находился в политотделе Якира. И потому не смог удержать полк ни от попойки по случаю первой победы, ни от бегства в тыл. Он приехал на следующий день на место событий - вместе с Подвойским, в тот момент наркомвоеном Украины. Переживший многое и многих, товарищ Подвойский в 1946-м вспомнил и этот эпизод. По его словам, для них с Фельдманом разрыли яму с Мишкиным телом. Начальство убедилось в том, что это - не очередная хохма Япончика. Тогда же был составлен соответствующий протокол за их подписями. Вот за что, по одной из версий, люди Мишки и убили Сашу. Но большой знаток тех дел, Иосиф Южный-Горенюк, допускал, что мотив тут был иной: ошмётки Мишкиного полка продолжали священнодействовать в Одессе. И заради выкупа украли нескольких активистов подполья. Фельдман должен был с ними переговорить о дальнейшем. Не сговорились...

3.

Несколько строк досье революционера Фельдмана.

Сын зажиточных родителей и, между прочим, земляк Григория Котовского, он приехал в Одессу из Бессарабии. Учился во Второй прогимназии (Пушкинская, 18, нынче - профтехучилище). Ещё факт: его соученик - Ян Гамарник; в 1919 он, секретарь губкома, подпишет Саше Фельдману мандат комиссара в знаменитый полк Мишки Япончика. А потом станет армейским комиссаром первого ранга (генерал армии), начальником Главполитуправления РККА, главным редактором "Красной Звезды", заместителем наркома обороны, депутатом Верховного Совета СССР, членом ЦК ВКП(б). И в 1937 году застрелится из именного ("От РВС СССР") маузера в своём кабинете. Это случилось, когда вдруг арестовали высших военных, и на допросах они стали давать показания на него. В общем, дожидаться ареста и таких же "щадящих" допросов он не стал. Его на всех постах сменил сразу же другой наш земляк - Лев Мехлис. Вот уж воистину - для одесситов семь вёрст не околица.

Да, не забыть бы: есть основания считать, что в августе 1918 года Фельдман сражался в Коммунистическом батальоне вместе с Александром Хворостиным. Их тоже расколотили. И они прибились к... махновцам. В отряде были и другие анархисты, потому встретили их хорошо. Хворостин и Фельдман отправились в штаб Махно за помощью. На станции Реуцкая они увиделись с известным анархистом Волиным - правой рукой Батьки. Он выписал им специальный пропуск, с которым они за десять дней на перекладных добрались до родного города. Здесь уже были интервенты и деникинцы. Наши герои связались с подпольным ревкомом, были кооптированы в его члены. Саша Фельдман снова стал секретарем этой организации. Пригодилось его знание французского языка - для работы среди французских войск. Разумеется, он участвовал в работе несчастливой "Иностранной коллегии". И будь жив, многое бы поведал миру о таинствах этого своеобразного подполья...

Экзотика интервенции порождала немало ярких сюжетов. Мишка Япончик продавал ревкомовцам ручные гранаты, незаменимые для уличных боев. Нужны были деньги. И Софья Соколовская обращалась в Москву к Ленину с просьбой прислать нужные суммы. Она писала: "Одесский пролетариат - это бандиты, спекулянты, гниль. Возможно, мы попадем в самое отчаянное положение, накануне падения Одессы останемся без средств, а в Одессе без денег революция не двигается ни на шаг". Несколько неромантично, но убедительно. Дерзну присовокупить: это касается не только Одессы. Вся дальнейшая история показала: от финдовольствия прямо зависел исход любой революции в мире. (Вообще нетрудно заметить: именно цивилизованная часть человечества традиционно тратит на вооружение и боеприпасы, по просту - на средства убийств и разрушений, неизмеримо больше, чем на поддержание, продолжение и культурное развитие жизни).

Между прочим, деньги были тогда подпольем получены. Почти полмиллиона. В связи с чем имеется и ещё одна версия фельдмановой гибели. Глаза и уши Япончика дознались о факте и сумме, но не ведали о ее высоком предназначении. И доложили Мишке о деньгах из Москвы. Всё решилось просто: бандиты похитили двух подпольщиков. Посадили в подвал на Молдаванке и потребовали большой выкуп. На переговоры с самим Мишкой Япончиком вызвался Саша, которого блатные уважали. Встреча в верхах состоялась в кафе "Наш уголок" у синематографа "Иллюзион" на Степовой (впоследствии кинотеатр "Серп и молот"). Мишка был глубоко и искренне возмущён действиями своих людей, называл их петлюровцами и контрой. И угощал Сашу контрабандным коньячком. Ревкомовцы были отпущены. А после гибели Япончика его ребята - участники захвата заложников - свели счёты с Фельдманом, лишившим их тогда большого куша.

Карты в дальнейшем здорово запутало простое совпадение: в истории гражданской войны фигурирует товарищ Фельдман. Но отнюдь не Саша, а очень даже Борис Миронович. Профессиональный революционер, он тоже формировал части РККА, служил начальником оперативного отдела и начальником штаба ряда частей и соединений, округов. И даже замещал командующего войсками Московского военного округа. Комкор - то есть, три ромба в петлице. Генерал-полковник. Последняя должность - член Высшего военного совета (бывш. РВС) наркомата обороны СССР, начальник главного управления по комначсоставу РККА. С этого поста он был снят в начале лета 1937 года, исключен из партии, арестован. Судим по "военке". И в середине июня 37-го расстрелян вместе с Тухачевским, Уборевичем, Егоровым, Примаковым и другими высшими советскими военными, героями гражданской войны. Многие уверены в том, что он - одессит, бульвар в Одессе над морем носил его имя и переименован в связи с осуждением и казнью. Но, повторюсь, комкор Борис Миронович Фельдман - из Беларуси, никогда в Одессе не был. А название нашего бульвара именем Фельдмана отменил вовсе не Сталин в 1937 году, а Гитлер в 1941, при оккупации города. Почему при освобождении Одессы Красной Армией весной-41 это гитлеровское решение осталось в силе - предоставляю думать читателю.

(Продолжение следует)

КИМ КАНЕВСКИЙ.

Версия для печати

Предыдущая статья

Следующая статья