Номер 38 (934), 10.10.2008

(Продолжение. Начало в № №  6, 15-16, 21-23, 34, 35.)

XXIV.

На удивление он был, одесский 1918-й, и в смысле рождения больших биографий. Более или менее случайно вовлекаясь в событийную круговерть революции (ещё не той, яснопонятной перьям авторов "Краткого курса истории ВКП(б)" или европейских советологов, а головокружительно - реальной и практически непредсказуемой), могли ли они думать, юные и молодые наши земляки, о том, что становятся крупнейшими историческими фигурами!

О многих из них мы уже потолковали, как смогли, в главах предыдущих. Забытые в конце 1930-х или, наоборот, 1950-х, они некогда чрезвычайно волновали умы и сердца сограждан, лучшие перья, кисти и кинокамеры Страны Советов. Родившись в разные года конца XIX - начала XX веков, исторически они родились именно в нём, в восемнадцатом. В том самом, о котором уже так много сказано (и отнюдь не только нами) и о котором - рискну объявить,- еще не сказано главного. В том самом, на который пришлось и такое явление, как комсомол. О котором, как уже сказано, нарисовано, написано - напечатано, снято - поставлено и спето навалом. И в сути которого нам все еще предстоит разобраться - с неменьшим количеством и качеством сюрпризов (будьте готовы, господа - товарищи!), чем это выходит с РСДРП-РСДРП(б)-РКП(б)-ВКП(б)-КПСС. Вот и поминаем его, восемнадцатый, а в нем - богоспасаемый наш город и людей его, его молодежь и юношество, тогдашнее его будущее.

:Вот хотя бы этот: молодой, вихрастый, напористый - туда же, прямиком в историю. В знаменитом Румчероде его почему-то звали Лёва из Могилёва. Хоть и был он коренным одесситом. Хлопцу, конечно, и в снах молодых не являлось, что ровно через тридцать пять лет - в ранге министра Госконтроля СССР, члена Президиума ЦК КПСС, депутата Верховного Совета СССР и проч., и проч., проч., вплоть до "любимейшего, вернейшего ученика и помощника т. Сталина" - по выражению одесского "Большевистского знамени", - будет он вознесён и возложен на высочайший помост страны. Колонный зал Дома союзов...

Прощаться с ним придут "... лучшие представители армии, авиации и флота, госпогранохраны, госбезопасности, колхозного крестьянства и трудовой интеллигенции всех республик и автономных областей СССР" Думается, немногие из них тогда решились поднять взоры на почётный караул у его гроба. Это фото я помню с детства и вполне отчётливо - взрослые тыкали в него пальцами и благоговейно вещали: "Сталин, Ворошилов, Молотов, Маленков, Каганович, Хрущёв, Суслов и Будённый". И сам по себе роскошный, с золотом по муару, венок от одесских партийной и комсомольской организаций - по воспоминаниям соседей-очевидцев - тонул в море всесоюзных соцветий, быстро увядающих от щемящей музыки и выдыхаемой газосмеси.

Ну, и урна с прахом на лафете 122-милиметровой гаубицы - через всю Москву, на Красную площадь, в Кремлёвскую стену. И это тоже не из иллюстрированных изданий. Это с натуры и по памяти: затейливой судьбе моей и тут угодно было слегка подурачиться. Подарила она мне сей мир в двадцать первой коммуналке дома №  123 по Большой Арнаутской, с ровесником и тёзкой заодно. И с нашего второго этажа мы с ним часто - в конце сороковых, в начале пятидесятых - бегали на третий, в двадцать третью квартиру. Да узнают нынешние её обитатели: там жила - была его бабушка, которая шла по жизни послевоенной с Иосифом Захаровичем Мехлисом. Он тоже был начальством - председателем "жилтройки" (правления) нашего дома. Рискну напомнить: "тройки" были популярны в самых разных сферах отнюдь не только в тридцатые. Но это была самая мирная "тройка" в нашей истории - скромнейшим и упорнейшим образом управлялась она со всем, что касалось жизнедеятельности огромного (как тогда казалось) нашего дома - дай Бог нынешним ЖЭКам-потрошителям...

Так вот, висел там огромный его портрет в ослепительном мундире с шитьём и погонами генерал-полковника. Не сразу понял я, что это и не он вовсе, а родной его старший брат Лев Захарович Мехлис, герой революции, гражданской и Великой Отечественной войн. Первый помощник Сталина по наркомрабкрину и ЦК, и сам наркомрабкрин и госконтроль, главный редактор "Правды", начальник Главполитупра Красной Армии - заместитель наркома обороны СССР. Тот самый вихрастый Лёва - не из Могилёва - из Одессы образца восемнадцатого года.

Вокруг большого портрета множество малых и маленьких. Лёва в матроске, с папой-мамой. Лёве шестнадцать, приказческий пробор. Но глаза не холуйские - горят. И ворот вольнодумственный, косой. Врезалась в память дата: "1906". А вот ещё - студенческая шинель, перетянутая офицерским поясом, в руке - двустволка. Лев вступил в городскую дружину самообороны, от погромщиков-черносотенцев защищал мелких кустарей и других необороноспособных одесситов. Сидел в Херсонском (район Одессы) полицейском участке. Бит нещадно и выслан из города. Повезло. Говорили - лез в самое пекло. Других дружинников покалечили черносотенцы и полиция. Трёх - инженера, ветеринара и студента - вообще убили. Имена их автору неизвестны. Жаль. Впрочем, просвещенная демократическая Одесса ставит памятники совсем другим особам. Чего уж тут:

XXV.

Жил в Люстдорфе, учил детей рыбаков. Призван в армию. На фото: молодцеватый воин при погонах с перекрестием пушек и нашивками бомбардира (младший унтер-офицер артиллерии). И надпись: "2-я гренадерская артбригада". Едва ли тихая - мирная одесская родня тогда была счастлива, получая из 11-й армии (Юго-Западный фронт) такие геройские фото на память. Приличные мещанские семьи органически не выносили пафоса. Хорошему полковому барабану далеко там было до самой плохонькой скрипочки. Как, впрочем, и впоследствии...

Дальше - больше: "Привет с фронта!" Молодецкая физия, скулы. Усы - куда там будущему Будённому! А форма морская, флотского унтера. Как у Бабеля, помните: пришёл еврей, похожий на матроса...

В Одессу с фронта вернулся ровно 90 лет назад. Привёз из чужих земель всего добра - справку о контузии. И репутацию бесстрашного воина, который всегда лезет в самый огонь. И которого пуля не берёт. Загорелый, запылённый, прожжённый окопными и морскими ветрами. Сам чёрт не брат. Не отсюда ли мандат секретаря ЦИКа Совета румынского фронта, Черноморского флота и Одесского округа, нареченного кратко и ужасно революционно: РУМЧЕРОД? Это - март восемнадцатого. А до того, в январском восстании, размахивал он не мандатом - маузером. И опять лез в самое пекло, поднимал в атаку молодёжную дружину у здания Судебных Установлений (Привокзальная площадь)... Как было и в дальнейшем, на КВЖД, на Хасане, Халхин-Голе, на Финской. На Великой Отечественной получил за подобное нагоняй от Верховного. Чуть без генеральских погон не остался. Или без головы? У Сталина это было запросто. Но обошлось тогда, в Крыму. Только два ромба из трёх полетело с петлиц. В 1944-1945 они вернулись - уже звёздами на зигзагах генеральских погон.

А любопытно: сделал вид или впрямь в пылу сражений позабыл, что комиссарил на недавней гражданской именно против "золотопогонников"? И что сам термин "генерал" втирал красноармейцам, как страшное ругательство? Вообще говоря, в разгар огромной войны, посадившей страну на полуголодный паёк, введение военной формы образца старой русской (или попросту говоря, царской, николаевской) армии - к тому же ко всему сохранившейся в памяти народной как белогвардейская форма, беловатым пятном мерцает на карте загадок нашей истории. Но что было - то было. И миллионы пар погон - золотых, серебряных, суконных, хлопчатобумажных перегруженный оборонкой Легпром изготовил, а НКПС переслал сотнями эшелонов в действующую армию и по мощным тылам. И юные мехлисы - политруки рот-батарей-эскадронов, комиссары эскадрилий, батальонов, дивизионов не слишком уверенно убеждали под огнем личный состав в необходимости пришпандорить все это на себя. Едва ли кардинальное это решение было принято без начальника ГЛАВПУРККА. Но в войну он в Москве сидел редко - все на передовой. Не то смерти искал, не то славы. Или "Есть упоение в бою..."? Во всяком случае, даже лютейшие его недоброжелатели, (в их числе и маршал Жуков) безоговорочно признавали за ним личную отвагу и мужество. А смакуют нынешние храбрые писатели- разоблачители почему-то первое, а не второе. Полистаем документы, упорно не интересующие его гонителей задним числом.

"При захвате Екатеринослава бандами Григорьева комиссар бригады тов. Мехлис с двадцатью бойцами прорвался к Днепру и продержался до подхода пополнения, чем способствовал ликвидации мятежа." (1918).

"Комиссар полка Мехлис Л. З. постоянно находился в цепи и в разведках." (1918).

"В 406 полку комбат с подручными убили командира части и пьянствовали в штабе. Комиссар бригады Мехлис лично прибыл к ним, вывез зачинщика в штаб бригады и арестовал его." (1919).

"Мехлис - человек храбрый, способный в бою воодушевить бойцов своим примером, стремится в самые опасные места..." (1919).

"Тов. Мехлис прежде всего боевой солдат (так - в тексте. К. К.) и энергичный работник..." (1920).

"Мехлис, по сравнению с комиссарами других дивизий, удовлетворителен благодаря общему уровню своего развития, энергии и знанию военного дела." (1920).

"Молодой комиссар 46-ой дивизии тов. Мехлис - энергичный работник, но слишком горяч. Замечались трения между ним и начдивом..." (1920).

"Помните ли вы, дорогой генерал (Л. З. Мехлис - К. К.), такой же тающий февраль между Юшунем и Армянским базаром в 1920 г., и наши две одинокие фигуры, ведущие огонь по слащёвской коннице, пока наши отступавшие части не опомнились и не залегли в цепь вместе с нами?" (1943).

"Комиссар дивизии т. Мехлис всё время находился в передовых цепях, увлекая вперёд в атаку красноармейцев своим личным примером. В бою получил тяжёлое ранение пулей со значительным раздроблением костей. Представлен к ордену Красного Знамени." (1920).

Но это - позднее. А тогда всё датировалось числом "18". Или полностью: "1918". Год его вступления в РСДРП(б), уже успевшую отречься от социал-демократии и перекрестившуюся в РКП(б). Ю. Рубцов в исследовании его биографии чётко определяет: "Лев Захарович примкнул к победившей партии - и не ошибся." Вроде как сыграл верняк? До чего же нужно не понимать обстановку начала восемнадцатого - с его революционно - военно-партийной чехардой (правительство в Питере и Москве вовсе не было однопартийным - легенда о единоличном захвате власти большевиками возникла много позднее) или за каких невежд нужно иметь нас, читателей, чтобы так ставить вопрос! Даже в 1960-е и 1970-е, когда в КПСС валом повалили все, кому не лень, самыми уважаемыми годами вступления в партию считались 1918-1919 и 1941-1942 годы. Что признавали и оголтелейшие антикоммунисты...

(Продолжение следует.)

Ким КАНЕВСКИЙ.

Версия для печати

Предыдущая статья

Следующая статья