Номер 25 (770), 01.07.2005

17 марта 2005 года Сергею Пчельникову, игроку волейбольного клуба "Фемида"(Одесса), исполнилось двадцать два года. Через девять дней он умер.

Вот как описывает события, происходившие до трагедии, Виктор Васильевич Пчельников, отец Сергея:

— Четвертого февраля во время товарищеского матча в Овидиополе Сергей почувствовал себя плохо, его сняли с игры. Вечером в Одессе, в общежитии команды, у него резко повысилась температура – до сорока градусов.

Машиной "скорой помощи" его доставили в инфекционную больницу на Пастера. Тут сына лечили до 14 февраля. Но состояние здоровья оставалось тяжелым, и врачи решили перевести его в отделение ревматологии ГКБ-9 на Пастера. Здесь он находился до 16 марта.

Все дорогостоящие исследования и лекарства нами оплачивались, но врачи говорили, что не могут определить диагноз. У Сережи болели суставы, мышцы, опухли руки, ноги, не было сил самостоятельно повернуться в кровати.

Какой у него был рост? Два метра десять сантиметров.

С самого начала пребывания в ревматологии жене было разрешено все время быть с сыном. Только днем она на несколько часов уезжала домой за продуктами (живем мы в Овидиопольском районе).

Нам предложили купить гормональные медикаменты, и была назначена трехдневная пульсотерапия, в результате чего наступило временное улучшение. Однако температура ежедневно поднималась до 38-38,6 градуса.

На наши вопросы по поводу диагноза зав.отделением и лечащий врач прямо не отвечали, но успокаивали, заверяя, что все будет нормально, и продолжали направлять анализы в различные медицинские учреждения (компьютерная томография, пункция костного мозга и так далее).

За все время лечения не было акцентировано внимание на болезни сердца, нам только сказали, что обнаружен пролабс митрального клапана, что это нередко бывает у спортсменов, и с этим можно долго жить.

За палатой, в которой лежал Сережа, были закреплены призывники из военкомата, которые только с утра приходили сдавать анализы.14 марта в палату поместили трех больных, двое из которых были с воспалением легких. Поэтому на ночь жена в больнице уже не оставалась.

На следующий день она отнесла два анализа крови в лабораторию по улице Дворянской. Ответ должен был быть 24 марта.(Но почему же так долго?! – Б.Ш.)

16 марта домой позвонила лечащий врач и попросила забрать сына домой из-за того, что он может заразиться от соседей по палате.

(Накануне было сказано, что по срокам лечения в больнице больше находиться не положено. Для этого нужно открыть новую историю болезни. Но как раз в эти дни должна была быть какая-то проверка, и сына выписали...)

Было оговорено, что 24 марта надо приехать на контрольный осмотр. Жена поехала вместе с сыном.(Все эти дни Сережа был дома, все лекарства принимал строго по времени, никаких физических нагрузок не было, не температурил. Один раз он поехал в общежитие взять футболку и посмотреть, как ребята тренируются.) Осмотр был в ее присутствии.

Заведующая прослушала Сережу фонендоскопом в области груди спереди и сзади, попросила показать язык, горло, ощупала лимфоузлы и живот в лежачем положении на кушетке. При прослушивании сказала: "Умеренно выраженная тахикардия". Затем предложила прослушать лечащему врачу, которая, выслушав, ничего не сказала, только кивнула головой.

Жена спросила, как быть, если вдруг поднимется температура. Лечащий врач ответила, что 37 – это в его состоянии нормально, и сказала, что принимать в случае повышения до тридцати восьми. При недомогании – немедленно приехать. На это заведующая возразила, что приезжать не надо, для этого существуют поликлиники по месту жительства. Осмотр проходил минут десять.

Врачи выдали обширнейший список лечебных мероприятий, которые нужно было провести. Показаться в больнице нужно было через месяц-полтора.

* * *

Прервем ненадолго мучительную отцовскую исповедь. Пусть Виктор Васильевич переведет дух, начиная говорить о самом страшном...

Да, человек есть тайна. И в душевном плане, и в сугубо физическом. Какие процессы в нем происходят, какие болезни в нем таятся, – врачи вроде бы знают. Но не всегда могут помочь. Даже если делают для этого то, что в их силах сегодня. Могут и с диагнозом ошибиться, причем, фатально.

И надо жестко сказать, что при росте два метра десять сантиметров риск не дожить до глубокой старости значительно увеличивается. Болезнь, которая называется (конституционный) гигантизм, значительно ослабляет сердечно-сосудистую систему человека, будь ты какой угодно спортсмен. В каких-то случаях нужна вовремя сделанная операция.

Но человечность и простое (пусть оно даже ох какое непростое) выполнение своих профессиональных обязанностей по спасению человека у врача должны быть всегда.

* * *

Послушаем дальше Виктора Васильевича Пчельникова:

— На следующий день, 25 марта, состояние сына резко ухудшилось, появилась сонливость, снизился аппетит. Вечером температура поднялась почти до тридцати девяти. Мы срочно поехали на Пастера в ГКБ-9. Около девяти вечера усадили сына на стулья возле вахтера. (На первом этаже там реанимация, на втором – кардиология.)

Жена побежала на второй этаж. Дежурный врач категорически отказалась принять сына, несмотря на то, что мы пытались объяснить ситуацию: что Сережа здесь длительное время находился на лечении и вчера осматривался. И что была договоренность в случае ухудшения немедленно приезжать.

Сыну с каждой минутой становилось все хуже. Жена ходила за дежурным врачом и просила немедленно госпитализировать Сережу. Жена дала врачу номера домашних телефонов зав. отделением и лечащего врача.

Дежурная врач позвонила заведующей отделением и начала говорить, что юридически не может нас принять. С той стороны ответ был тоже отрицательный.

Потом был звонок лечащему врачу. Жена с ней тоже говорила по телефону, напомнила об устной договоренности в случае ухудшения здоровья приезжать. Но и тут последовал отказ.

Дежурная позвонила главврачу, но сказала жене, что не работает телефон.

Жена умоляла оказать сыну хоть какую-то медицинскую помощь. Сережа начал задыхаться, говорил с трудом, жаловался на боль в левой стороне груди...

Дежурная врач измерила ему давление, температуру и сделала укол. Но состояние было уже крайне тяжелое.

Опять были сделаны кому-то звонки. И после этого нам предложили... везти сына в ургентную больницу на Ярославского. Мы отказались.

Около одиннадцати вечера дежурная врач вызвала бригаду "скорой помощи". Врач "скорой" везти сына в ургентную больницу № 5 категорически отказался, поскольку ГКБ-9 является кардиологическим центром, и помощь нужно оказывать здесь и немедленно. Пульс уже достигал 160 ударов в минуту.

И только спустя два часа после нашего приезда, с разрешения по телефону начмеда, сына определили в палату интенсивной терапии уже в критическом состоянии.

Все необходимые лекарства мы купили и привезли в больницу. Из другого медучреждения был привезен аппарат УЗИ, и профессор из Болгарии Ацев, который случайно оказался в отделении, произвел исследование сердца. Он поставил диагноз (оказавшийся правильным), сказал, что болезнь запущена, забита гормонами, что шансов на выживание – пятьдесят на пятьдесят...

Около часа дня 26 марта Сережа скончался... Вскрытие показало поражение практически всех внутренних органов. Неужели это могло произойти ураганно в течение суток?

Не знаю, смогли бы спасти Сережу, если бы помощь ему в тот вечер стали оказывать сразу, а не через два часа... Но попробовать можно было?..

Записал Борис Штейнберг.

Р.S. Когда этот материал был подготовлен к печати, нам стало известно, что в отношении дежурного врача возбуждено уголовное дело.

Версия для печати

Предыдущая статья

Следующая статья