Номер 22 (1554), 5.08.2021

И. Михайлов

(Продолжение. Начало в №№ 8–10, 12–21.)

Большинство обитателей молодежного центра — холостые парни и девушки из почти трех десятков стран. И не беда, что родным языком этих репатриантов были арабский, венгерский, болгарский, румынский, французский... Они быстро нашли общий язык, каким оказался язык их далеких предков, возрожденный к жизни усилиями подлинных патриотов-энтузиастов.

Иврит дается непросто. Рами просиживает за учебниками порой до глубокой ночи. Но если находился хоть час времени, свободный от упорной учебы, то он рисовал дивные пейзажи страны Израиль, лица друзей, памятники седой старины.

Рами встречается с Лейзером нечасто, главным образом по праздникам, когда бывший наставник приглашает его в гости. Кауфман преднамеренно говорит с Рами только на иврите и при этом находит, что недавний студент католического университета вполне сносно изъясняется на государственном языке и быстро усваивает позабытые им обычаи своего народа.

Однажды Рами признался, что желает служить в армии. Лейзер, немного подумав, с ним согласился, при этом заметив, что Рами приобретет не только надежных товарищей, но и освоит нужную стране профессию.

— Ты только правильно меня пойми, — убежденно объяснял Лейзер, — художников и других деятелей искусства у нас хватает, а квалифицированных инженеров все еще недостаточно.

Хотя Рами не очень приятно слушать откровенные рассуждения Лейзера, он понимает: его друг искренне желает ему помочь.

— Послушай, Лейзер, инженеры действительно нам необходимы, но еще более важна служба в армии или в разведке. Страна наша окружена врагами, не скрывающими желания нас уничтожить, поэтому сильная армия — залог нашей безопасности. Извини за банальность, но я хочу служить именно в боевых частях.

Рами чуть покраснел, видимо смутившись своей пафосной речи. Кауфман его понял и, улыбнувшись, ответил:

— Я буду рад видеть тебя в форме военнослужащего. В добрый час!

Через несколько дней Рами предстал перед врачебной комиссией, высоко оценившей состояние его здоровья. Теперь новому солдату ЦАГАЛа предстояло пройти курс молодого бойца на одной из баз в Негеве.

Эта обширная пустыня занимает чуть более половины территории еврейского государства. Процесс ее освоения трудный и затратный. Но Бен-Гурион считал: будущее Израиля тесно связано с превращением почти безжизненной пустыни в цветущий сад.

Разумеется, сказать легче, чем осуществить этот фантастический проект. Но Рами видел, как оживают горы и песчаные дюны, как сотни молодых патриотов переселяются в Негев, основывая сельскохозяйственные поселения. И это в то время, когда в середине 50-х годов в Израиле еще всего не хватало: денег, продовольствия, товаров первой необходимости.

В страну не прекращался поток новых, по большей части бедных репатриантов. Израиль остро нуждается в квалифицированных рабочих, однако вновь прибывшие — в основном ремесленники и торговцы. Но строить надо сейчас, причем много и быстро, не дожидаясь, пока бывший лавочник научится класть кирпичи. В армии тоже недостаток опытных специалистов, и противник это знает.

Но чтобы стать хорошим солдатом, тоже надо учиться. Рами обладал хорошими знаниями по истории и теории искусства, владел основами катехизиса, говорил на нескольких иностранных языках, прекрасно рисовал. Однако теперь ему предстояло освоить боевое оружие, окрепнуть физически, в совершенстве изучить иврит.

Так называемый курс молодого бойца оказался тяжелым испытанием для парня, непривычного к большим физическим нагрузкам. В армии часто повторяли: наши солдаты — не для парадов, а для войны.

Строевых занятий было мало, зато десятикилометровый кросс в пустыне, с полным комплектом, включавшим личное оружие, палатку, сухой продовольственный паек, запас воды на сутки, проводился регулярно. Жара невыносимая, пот градом, хочется упасть и не подниматься, и не дай Бог если твою немощность заметит сержант; такому бойцу приказывали еще во время бега поддерживать носилки, на которых лежал "раненый" солдат с внушительным весом. Наконец — финиш, солдаты падают на землю и от усталости с трудом пьют воду, но спустя каких-то тридцать минут — построение и бегом на стрельбище. Учения продолжаются...

Рами старался изо всех сил. Он не только успешно преодолевал трудности службы в элитном подразделении, но и подбадривал своих товарищей, готовых спасовать. Командиры им довольны.

Прошло несколько месяцев. Однажды Рами вызвали к командиру роты. Молоденький лейтенант был краток:

— Боец Бен-Ами?

— Да, лейтенант.

— Тебе предлагают поступить на офицерские курсы.

Что ответить?

— Я согласен, лейтенант.

Командир роты крепко пожал руку будущему офицеру, и в этот же день машина отвезла Рами в Беэр-Шеву.

В то время это был небольшой город, насчитывающий чуть более 20 тысяч жителей, с хаотичной планировкой, бедной растительностью и почти отсутствием промышленных предприятий, зато гордо именующийся "столицей Негева". Но город быстро рос, строился и на глазах приобретал вид современного населенного пункта. Его история уходила в глубокую древность, связанную с праотцом еврейского народа Авраамом. В разных районах главного города юга Израиля копошатся люди. Это археологи. Они ищут доказательства правдивости библейских сказаний.

На офицерских курсах — сложная программа. Рами, как и всем курсантам, была известна стратегическая доктрина Армии обороны Израиля (ЦАГАЛ). Она носит прежде всего оборонительный характер, тем не менее тактика — наступательная.

На курсах немало времени уделяли физической и психологической подготовке. Будущий офицер, говорили курсантам, должен быть психологом и хорошим педагогом. Им не раз вспоминали высказывание Бен-Гуриона: "Офицер нашей армии должен заменить солдату родителей. Еврейские мамы должны быть спокойны за своих детей".

Наставники часто подчеркивали: офицер в бою берет на себя инициативу и в случае нападения противника переносит военные действия на территорию врага. Для офицера, отмечали на курсах, главной ценностью армии являются ее солдаты, для которых командир — пример во всем. "Делай, как я", "За мной!" — основные принципы, которыми руководствуются старшие по званию. Им в израильской армии следуют неукоснительно.

На службе время стремительно летит, успевай только дни считать. Учиться интересно, Рами увлечен всеми дисциплинами, которые изучались на курсах, но его особенно интересует военное искусство. Он справедливо считает: офицер обязан знать историю современных войн, изучать стратегию и тактику армии зарубежных государств.

Курсанты нередко спорили между собой на практических занятиях, когда рассматривали этический кодекс бойца. Не менее ожесточенно будущие офицеры дискутировали на занятиях по боевой тактике.

Рами был активным слушателем, и его старание не прошло мимо наблюдательных наставников. До окончания офицерских курсов оставалось всего несколько недель. Рами обдумывал, как будет отмечать это знаменательное событие в своей жизни с любимой девушкой и вряд ли предполагал, будто что-то может этому помешать.

Ночью его разбудил дежурный офицер:

— Курсант Бен-Ами, через несколько минут будь готов к поездке в Тель-Авив.

В армии, даже в израильской, не принято задавать вопросы, когда тебе приказывают. Но как хотелось узнать, в чем причина его срочной командировки.

У здания общежития, где жили курсанты, стоял старенький "Виллис" с уже включенным мотором. Из Беэр-Шевы в Тель-Авив путь немалый. Машина мчалась на пределе своих возможностей. "Все же хороший внедорожник создали американцы", — подумал Рами, пытаясь что-либо разглядеть сквозь запыленные стекла.

Наконец вдали показались огни Тель-Авива. "Виллис" свернул на бульвар Царя Саула. Это центр города. Машина остановилась у старого и довольно невзрачного здания, построенного, как видно, еще в начале 30-х годов.

Шофер, молчавший всю дорогу, произнес:

— Подожди, я проведу тебя.

Они подошли к парадной и по едва освещенной узкой лестнице поднялись на второй этаж. У какой-то двери шофер остановился и постучал. Вышел человек в военной форме.

— Рами Бен-Ами?

— Да, офицер.

— Пройди...

* * *

В Иерусалиме Бауэр не скучал. Он часами бродил по Старому городу, хотя раньше здесь бывал. Большие перемены он наблюдал в его израильских районах. Западная часть, или Новый город, постепенно превращалась в столицу. Казалось, будто этот район Иерусалима — сплошная стройка. Здесь сооружались жилые дома, офисные здания, открывались различные министерства и правительственные учреждения. В свободное от прогулок время Отто изучал иврит, совершенствовал арабский, которым когда-то неплохо владел. Поздно вечером, возвращаясь в свои монастырские "хоромы", слушал последние известия, настраивая свой приемник на различные радиостанции Европы и Ближнего Востока.

Это произошло в начале недели. Бауэр давно собирался посетить археологический музей в Иерусалиме, который часто именовали Рокфеллеровским. Он по праву считался одним из лучших хранилищ древних артефактов. Музей располагался в специально построенном здании, в восточной части Иерусалима, населенной в основном арабами-христианами и мусульманами.

В Палестине в 20–30-х годах XX века наблюдался настоящий археологический бум. Десятки экспедиций, финансируемых главным образом крупными американскими и европейскими университетами, направляли своих исследователей на Святую землю. Как правило, поиски оказывались очень успешными. Ценных находок насчитывалось многие тысячи, поскольку археологи вели раскопки в Иерусалиме, Мегиддо, Ашкелоне, Самарии, Иерихоне. Эти древние города помнили иудейских царей и египетских фараонов, библейских пророков и учеников Иисуса Христа.

Но где хранить такое богатство? Научная общественность обратилась к филантропам. Нужны большие деньги, и знаменитый во всем финансовом мире бизнесмен, любитель истории, щедрый жертвователь американец Джон Рокфеллер-младший (1874–1960) выделил по тем временам огромную сумму 2 миллиона долларов на строительство здания для археологического музея в Иерусалиме.

Пожалуй, не было ни одного жителя города, который бы не знал адрес Рокфеллеровского музея. И вот улица Султана Сулеймана. Отто с волнением переступает порог красивого здания.

Трудно было чем-то удивить Бауэра, прекрасно знавшего роскошные ватиканские музеи. Но экспонаты иерусалимского музея поразили даже его, такого искушенного знатока и ценителя старины.

Он долго стоял у недавно выставленных сенсационных экспонатов. Это были свитки Мертвого моря, случайно обнаруженные бедуинским мальчиком в 1947 году. В этом хранилище можно увидеть только несколько редчайших раритетов, так как большинство свитков находилось в музее израильской части Иерусалима.

Бауэр провел в музее весь день, однако сумел познакомиться лишь с небольшим числом его экспонатов. Он решил, что непременно придет сюда еще не один раз. Спускаясь по лестнице на первый этаж, Отто заметил человека, одетого, несмотря на очень теплую погоду, в плащ, скрывавший его фигуру, как капюшон — лицо.

Бауэр хотел пройти мимо этого странного посетителя, но человек в плаще жестом руки его остановил и по-арабски произнес:

— Когда выйдете из музея, задержитесь у его центрального входа.

Отто так и поступил. Через несколько минут появился человек в плаще. Он бесцеремонно взял Бауэра за локоть и повел по улице. Ватиканский посланник не противился такому, на первый взгляд странному поведению незнакомца. Все дни, проведенные в Иерусалиме, он ждал, что о нем обязательно вспомнят.

Они дошли до неприметного скверика, где стояли скамейки. Было безлюдно и почти темно. Тусклый свет старого уличного фонаря едва освещал деревья и кустарники.

— Присядем, — сказал незнакомец и откинул капюшон.

На вид ему было не более тридцати, выше среднего роста, стройный; черные густые волосы чуть вились, глаза смотрели, как показалось Бауэру, проницательно и даже иронично.

— Сперва, — начал молодой араб, — я хочу рассказать вам о себе, чтобы вы поняли мотивы моего поступка, а потом сообщу вам важную информацию, только недавно мной полученную.

Когда-то меня звали Шарль. Я родился в Бейруте, в состоятельной христианской семье. Когда до окончания французского лицея оставался всего один месяц, началась война на Ближнем Востоке. В Израиле ее называют Войной за Независимость.

Ливан в мае 1948 года присоединился к ряду арабских государств (Египет, Сирия, Трансиордания, Саудовская Аравия, Ирак, Йемен), напавших на только что провозглашенное еврейское государство.

Под влиянием антисемитской пропаганды некоторые студенты престижного лицея, где я учился, записались добровольцами в ливанское подразделение, принимавшее участие в нападении на Израиль. Я не остался в стороне и тоже стал его солдатом. Мне тогда едва исполнилось 19 лет, и я, признаться, еще плохо разбирался в политике. Нам, молодым и совершенно неискушенным в политических дрязгах студентам, упорно твердили: создание еврейского государства в Палестине — трагедия для арабов, его следует уничтожить. И мы верили всему, что нам говорили.

Правда, мои родители — правоверные марониты (приверженцы маронитской христианской церкви, основанной примерно в VIII–IX вв.) — не одобряли моего энтузиазма, но и не препятствовали навязчивому желанию "повоевать".

Вы знаете, чем закончилась эта авантюра. Лично я не сделал ни одного выстрела, однако умудрился получить серьезное ранение, когда наше подразделение попыталось проникнуть в Галилею.

(Продолжение следует.)

Версия для печати

Предыдущая статья

Следующая статья