Номер 10 (1542), 15.04.2021

И. Михайлов

(Продолжение. Начало в № 8–9.)

Бауэр также сообщил в израильский разведывательный центр, что в Ватикане сформировалось влиятельное проарабское лобби. Он в своем донесении назвал имена кардиналов, получавших дорогие подарки и деньги только за то, чтобы склонить Пия XII более активно поддерживать палестинских арабов и на международной арене выступать с нападками на Израиль. Римский папа колебался. Он не хотел, чтобы его считали откровенным антисемитом. В глубине души он осознавал, что в годы Второй мировой войны вел себя неподобающе своему статусу. Фотографии детей Освенцима, может быть, и ему иногда не давали спокойно заснуть.

* * *

На улице жарко и душно, хотя еще не лето. Только к началу мая 1951 года им было принято окончательное решение. Шилоах пригласил к себе в офис Леонида Кауфмана.

В помещении было прохладно. Толстые стены здания надежно защищали от палящего солнца. В комнате полумрак. Реувен Шилоах теперь руководит новой разведывательной службой Израиля, коротко называемой "Моссад", или иными словами "Ведомство разведки и специальных задач". На эмблеме организации изображена Менора, являющаяся гербом Государства Израиль, и девиз: "С обдуманностью веди войну свою" (Прит. 24:6).

Реувен Шилоах определил цели и задачи "Моссада":

тайный сбор информации за рубежом;

предотвращение террористической деятельности против израильских и еврейских объектов за рубежом;

развитие и поддержание особых секретных связей за рубежом;

предотвращение разработок и приобретения запасов неконвенционального оружия враждебными странами;

осуществление репатриации евреев из стран, официальный выезд в Израиль из которых невозможен;

получение стратегических, политических и оперативных разведывательных информаций;

выполнение особых операций за пределами Государства Израиль.

Кауфман пришел в управление разведки за пять минут до назначенного времени. И его тут же пригласили войти в кабинет директора. Шилоах приветствовал Леонида как старого и доброго знакомого. От холодного лимонада он отказался, а вот к чаю привык с детства. Его родители предпочитали его пить даже в знойные дни.

Реувен выбору Кауфмана не удивился. Он хорошо изучил биографию учителя истории, его привычки и пристрастия. Шилоах отдавал себе отчет в том, что Леонид Кауфман не разведчик. Он человек довольно открытый, коммуникабельный, увлекающийся и не всегда сдержанный. Привлечь его к оперативной работе — большой риск. Но кто в его ведомстве профессионал? "Моссад" еще в пеленках, все только начинается, и все еще впереди.

Было видно, что Кауфман немного волнуется. И что удивительного? Раз тебя приглашает лично Шилоах, значит это более чем серьезно. Директор не спешил раскрывать свои карты. Он по-хозяйски налил чай, мимоходом интересуясь делами в школе.

Реувен даже знал о том, что не так давно Леонид обращался в Еврейский университет, на кафедру, желая писать диссертацию по античной истории. Ему не отказали, предложив обдумать тему исследования.

Это был отличный повод для начала разговора. Горячий чай обычно быстро не пьют, а с толком и расстановкой. Секретарь принес печенье и салфетки.

— Ты определился с темой диссертации? — неожиданно спросил Шилоах.

— Еще нет. Понимаешь, Реувен, то, что меня интересует, исследовать в Израиле — большая проблема.

Леонид замолчал, видимо смутившись своей откровенности.

— Я понимаю, — продолжал Шилоах, — тебе надо ехать в Италию. Не так ли?

Кауфман вопросу не удивился, о прозорливости Реувена знали все в Израиле. Леонид покраснел. Это и был его ответ.

— Я могу предположить, какая тема тебя более всего интересует. Это восстание наших предков против римлян, против их владычества в Иудее и беспощадной тирании.

Шилоах на этот раз не стал спрашивать своего визави, насколько он прав. А Кауфман почти не сомневался: этот человек умеет читать мысли.

— Может, еще чаю? — спросил Реувен, когда вторая чашка с ароматным индийским напитком опустела.

— Нет, спасибо.

— Тогда слушай: где-то через неделю мы хотим отправить тебя в Рим. Предлог прост — научно-исследовательская работа по истории. Ты сможешь ею заниматься, но, главное, следует наладить тесный контакт с Отто Бауэром, постараться выявить агентуру вражеских спецслужб, которые наверняка гнездятся в монастырях Галилеи. Это очень для нас важно. Святые отцы пользуются практически полной свободой. Их культовые сооружения в Галилее — удобная ширма. Ты же знаешь: северная граница — наша головная боль. Наконец, не менее интересное поручение, которое, впрочем, связано с твоей научной работой. Как ты думаешь, где сокровища Второго Храма, уничтоженного римлянами?

Шилоах, эта бестия, наверняка знал, однако с интересом смотрел на Кауфмана. Вместо ответа Леонид спросил:

— Неужели ты думаешь, что они сохранились и их прячут где-то в Ватикане?

Шилоах улыбнулся.

— Ответ твой — совсем по-еврейски: вопросом на вопрос. Так вот, Лейзер, многие считают, что далеко не все сокровища Храма были переплавлены на монеты. Римляне могли ценить искусство, думать о будущих поколениях. Вот, мол, смотрите на иудейскую святыню — Менору — и вспоминайте наших отважных легионеров...

Реувен неожиданно замолчал, задумался. На его почти всегда бесстрастном лице Кауфман заметил что-то романтическое, мечтательное. Но только на минуту. Вскоре выражение его лица вновь стало сосредоточенным, серьезным.

— Да, Лейзер, — продолжал Шилоах, — тебе придется хорошо поработать. Будет непросто. Помни: ты научный работник, готовишься стать профессором истории, в меру будь рассеян, в меру восхищен Римом и его памятниками. Впрочем, итальянская столица тебе знакома. Тем лучше. И еще: будь предельно осторожен с Отто Бауэром, человеком умным и хитрым. Не исключено, что он ведет двойную игру. Он быстро догадается, что ты работаешь на "Моссад". Пусть так, но он в наших руках, и я сомневаюсь, чтобы желал создать тебе непреодолимые сложности. Запомни: твои проблемы — это его провал... Мы только начали работать, но у нас в Италии имеются глаза и уши. Итальянская интеллигенция, особенно левая, — наши друзья. В этой стране еще недавно существовал тиранический фашистский режим. Бывшие никуда не делись. Они — в правительстве, в армии, в учебных заведениях. В Ватикане — Пий XII, который нас не очень жалует, но он и не враг. Среди его окружения имеются наши доброжелатели, хотя доверяться никому не следует... Восточный Иерусалим, где большинство святых мест, — в руках наших врагов. Но это сегодня, а завтра...

Шилоах сделал многозначительную паузу, чтобы скрыть эмоции. Ведь Реувен родился в Иерусалиме, в старой его части, где теперь висит иорданский флаг. Пока висит...

— Хорошо бы, — продолжал наставлять Реувен, — узнать хоть какие-то сведения о планах Ватикана относительно Иерусалима. Об этом известно Бауэру. С ним Папа Римский советуется, с его мнением считается. Постарайся, Лейзер, его разговорить...

Кауфман слушал Шилоаха как завороженный. Он ничего не ответил. За него говорили широко раскрытые глаза. В них были согласие с говорящим и уверенность в успехе операции.

* * *

Император рассержен. Его посмели потревожить, испортив настроение, которое только недавно было таким благодушным. Нерон, путешествуя по любимой им Греции, демонстрировал местному населению свое актерское мастерство. Греки без устали восхваляли его таланты актера и правителя. Впрочем, он и сам в этом не сомневался.

Нерон каждый день выступал, то испытывая слух зрителей своим сиплым голосом, то часами декламировал греческих поэтов, порой безбожно перевирая текст. Бурные овации сопровождали каждое выступление "великого понтифика".

После одного такого представления дрожащий от страха придворный сообщил императору, что его уже многие часы ожидает посланник Сената. Только одно упоминание о Сенате сильно раздражало Нерона, но он знал: раз сенаторы осмелились направить к нему легата, значит в империи что-то стряслось.

Однако весть не вызвала у Нерона вспышку гнева, которого с животным страхом опасалось императорское окружение. Он лишь произнес: "Вновь бунтует Иудея", — и презрительно фыркнул.

Ему было известно: недоброжелатели распускают слухи, будто он — Нерон, потомок славного рода, — принял иудаизм, поддавшись влиянию своей жены Поппеи Сабины, которая увлекалась этими варварскими предрассудками. Более того, его враги утверждали, будто император чуть ли не собственными руками поджег Рим в 64 году. Но даже они не рискнули упрекнуть его в благожелательном отношении к членам иудейской секты, именуемой христианами. После грандиозного пожара Нерон велел свалить несчастье, постигшее столицу империи, на христиан и жестоко расправиться с ни в чем не повинными людьми.

Римский историк Тацит позднее напишет: "И вот Нерон, чтобы побороть слухи, приискал виновных и передал изощреннейшим казням тех, кто своими мерзостями навлек на себя всеобщую ненависть и кого толпа называла христианами. Христа, от имени которого происходит это название, казнил при Тиберии прокуратор Понтий Пилат, подавленное на время это зловредное суеверие стало вновь прорываться наружу, и не только в Иудее, откуда пошла эта пагуба, но и в Риме, куда отовсюду стекается все наиболее гнусное и постыдное и где оно находит приверженцев... Их (христиан) умерщвление сопровождалось издевательствами, ибо их облачали в шкуры диких зверей, дабы они были растерзаны насмерть собаками, распинали на крестах или, обреченных на смерть в огне, поджигали с наступлением темноты ради ночного освещения" (Анналы, XV, 44).

Как правило, казни христиан в Риме совершались публично на потеху жителей города, постоянно требовавших "хлеба и зрелищ". Иудеев, живших в столице империи, едва терпели, однако их религия считалась разрешенной. Тем не менее христианство рассматривалось как опасная секта, адептами которой становились рабы, обитатели городских трущоб, нищие вольноотпущенники...

Римская власть особой разницы между иудаизмом и ранним христианством не видела, поэтому все, что происходило в Иудее — родине христианства, воспринималось с большим подозрением и тревогой.

В Иудее всегда неспокойно. В Риме к этому привыкли. Там знали: ее жители — непокорный, упрямый и фанатичный народ, неукоснительно соблюдавший все предписания своей непонятной для язычников веры.

Но кто мог предположить, что начавшиеся в 66 году в Иерусалиме беспорядки приведут к продолжительной и кровопролитной войне? Римские властители не удивлялись постоянным выступлениям покоренных народов, не желавших жить под их правлением. Римляне воспринимали жителей завоеванных провинций как грубых и неблагодарных варваров, не оценивших навязанную им цивилизацию (римский образ жизни, религию, культуру). Но при малейшем проявлении недовольства римляне, действуя по принципу "Горе побежденным!", без суда предавали мучительной казни тысячи мужчин, а женщин и детей продавали в рабство.

Неужели маленькая Иудея бросила вызов могущественной Римской империи? В это трудно было поверить, даже при всей, как считали в Риме, "зловредности" иудейского племени.

"Отец отечества" не беспокоился. Скоро храбрые легионеры наведут порядок во взбунтовавшейся провинции. Нерон как ни в чем не бывало продолжал "гастролировать" по городам Эллады, не подозревая, что скоро его заставят уйти из жизни, страну охватит хаос, императоры станут сменять друг друга, а восставшие предпочтут лучше погибнуть, нежели вновь оказаться под властью ненавистного Рима. И в это же самое время тысячи других иудеев с удивительной стойкостью будут ожидать прихода Мессии...

* * *

Обо всем этом думал Кауфман, удобно разместившись в кресле пассажирского самолета, летевшего в Рим. Он вспоминал эпизоды из истории Иудейской войны (66–73 гг. н. э.), желая себя отвлечь от навязчивых мыслей о предстоящей миссии в Италии. Опыта разведчика, разумеется, у него не было, да и у многих агентов "Моссада" в то время он тоже отсутствовал. Но они работали, причем весьма успешно. "Буду учиться на ходу", — успокаивал себя Леонид.

Отношения между Италией и Израилем складывались как нельзя лучше. Уже в начале февраля 1949 года Италия официально признала еврейское государство и установила с ним дипломатические отношения. Итальянская общественность не только приветствовала появление на политической карте мира Израиля, но и живо интересовалась его политикой, культурой, научными достижениями.

Рим оказался чуть ли не одним из первых городов Европы, куда стали летать пассажирские самолеты израильской авиакомпании "Эль-Аль". Тысячи итальянских туристов и паломников стали посещать святые места еврейского государства.

В Риме Кауфман попросил шофера такси доставить его к административному зданию прославленного университета Ла Сапиенца, основанного еще в начале XIV века. Леонид заручился письмом президента Еврейского университета к своему коллеге в итальянской столице с просьбой о содействии израильскому соискателю.

Президента университета в Риме не оказалось. Он пребывал в командировке в США. Кауфмана принял его заместитель, профессор Джузеппе Риковелли-Санчес. И хотя сеньор Джузеппе не был историком, принял он израильтянина очень радушно, заинтересовавшись его научными изысканиями. Он тут же распорядился предоставить Кауфману отдельную комнату в университетском хостеле и даже обещал добиваться для него академической стипендии как иностранному докторанту.

Кауфман отнюдь не спешил начинать свою "шпионскую" деятельность. Он целыми днями бродил по улицам Рима, восторгаясь его историческими памятниками. Его прежде всего интересовали музеи и библиотеки Вечного города. Многое он уже видел, но с тех пор прошло немало лет. Возможно, в музеях Ватикана появились новые экспонаты.

(Продолжение следует.)

Версия для печати

Предыдущая статья

Следующая статья