Номер 17 (1163), 17.05.2013

(Продолжение. Начало в № 7-16.)

РЕТРОСПЕКТИВА

...Ночью всех подняли по боевой тревоге, оружие не выдавали, приказали взять только химзащиту, респираторы и бежать в клуб.

В штабе дивизии светились все окна, но никакого особого движения по территории не было, подняли только химбат. Зато в клубе от наплыва старших офицеров яблоку негде было упасть. Сам комдив, все его замы, какие-то "подполы" (подполковники) и полковники.

Как только мы забежали и расселись, началось представление. Первым выступил наш комбат. Он вышел на трибуну, и нам передалась его нервозность. Подрагивающие руки, лицо мучнистого, неестественно белого цвета, воспаленные, блестящие глаза, подчеркивающие белизну лица.

Он начал с того, что тревога боевая, затем объяснил почему. Оказалось, часовой спал, какие-то идиоты залезли в склад и украли свинцовые колбы с радиоизотопами для градуировки приборов. Для города пока опасности нет, но, если достать радиоэлементы и некоторое время находиться в пределах излучения, можно получить приличную дозу, радиационный ожог и даже лучевую болезнь.

Он продемонстрировал нам колбу, аналогичную той, в которой хранился стержень с изотопом, и сам стержень, уже изъятый из колбы.

Сразу после комбата на трибуну взошел сам командир дивизии. Этот, как писал Бабель, "говорил кратко, но говорил смачно". Желая показать близость к основному контингенту, то есть к курсантам и сержантам, употребляя, как принято говорить, нестандартную лексику в адрес караула и воров, он напомнил нам о присяге и воинском долге и удалился в сопровождении свиты.

Дальнейшее руководство взяли на себя командиры рот. Наш капитан был предельно краток:

- Д...бы! Вам сутки, чтобы найти это говно, которое "доблестно" прое...л ваш товарищ. Не сможете - он поедет в дисбат (дисциплинарный батальон, армейская тюрьма), а мы с вами поедем дослуживать к белым медведям, но и там всё равно з...ут.

Вдохновленные "теплыми и дружескими" напутственными словами, мы бегом отправились на построение. На плацу сформировали группы, выдали дозиметры и развели по участкам контроля.

Нашей группе "выпала честь" исполнять воинский долг и боевой приказ на... городской свалке. Задача - проверять дозиметром все прибывающие машины и весь груз, от которого они освобождались. Часа через два мне показалось, что я навечно пропитался "ароматами" свалки. Бывало, что дозиметры показывали незначительное повышение фона, тогда местные "аборигены" (бомжи, которых, как выяснилось, и в советское время было немало), перебирали под нашим присмотром мусор. До утра никаких капсул или стержней мы не обнаружили.

Нас сменили и дали час на помывку, прием пищи и приведение внешнего вида в "соответствие с уставом". Через час - новый маршрут. Рутинная работа, проверка без остановки всех проезжающих машин. То есть мы просто стояли с включенным прибором и ждали, когда зазвенит. Радость в этой работе была одна: лето, солнце, проходящие по улице улыбающиеся нам девчонки. С некоторыми мы знакомились и даже договаривались о свидании. Так незаметно прошли почти сутки. Поздно вечером нас вернули в казармы и дали четыре часа на сон.

Прошло не четыре, а три часа, когда нас вновь подняли. Оказалось, поступило первое сообщение, оно было из городской больницы.

Врачи доложили, что "скорая" доставила пятнадцатилетнего мальчугана с лучевой эритемой (ожогом) бедра. Особисты и представители командования немедленно выехали в больницу. Потом рассказывали, что, кроме наших, там было всё руководство области, начальники областных управлений МВД и КГБ и даже первый секретарь обкома партии - "хозяин области".

Перепуганный от такого скопления людей и погон, мальчонка поведал, что они с пацанами залезли в склад просто из интереса. Взяли несколько "гранат" и разобрали их. Выкрутили стержни, подумали, что это маломощные капсюли, чтобы "пострелять", положили одну из них под трамвай. Естественно, никакого взрыва или выстрела не произошло, и пацаны потеряли всякий интерес к украденным гранатам. Выбрасывать "игрушки" не стали, побросали их дома. Прежде чем "цяця" дошла домой, пацан почти сутки проносил стержень в кармане...

По городу ползли слухи один страшнее другого. Говорили чуть ли не о террористических актах. Вместо того, чтобы успокоить людей, сказать им правду, дело засекретили. Решили проводить негласную дезактивацию.

Ночью милиция окружила район, а химики и инженерные части приступили к работе. Нашли осколки раздавленного стержня, провели дезактивацию рельсов и подвижного состава, вывезли зараженную землю и заменили часть колеи.

К утру работы закончились, но слухи не улеглись...

СЛЕДСТВИЕ, НАШИ ДНИ

- ...Ладно, давай бумагу. Чего писать?..

Мент обрадовался, как чему-то родному. Захлебываясь, начал диктовать, трещал, как пулемет. Я не успевал, ручка после допросов с трудом держалась в руках... Явка с повинной получилась отменная, я сообщил, что действительно получил деньги, которые собирался присвоить.

Нужно было видеть, с какой жадностью опер схватил документ, так в пустыне набрасываются на обретенную в оазисе воду. Чуть позже я понял: явка была для ментов единственным спасением, никакой иной доказательной базы не было, им пришлось бы отпустить меня совершенно бесплатно, да еще и извиниться напоследок. Такое развитие сюжета не входило в их планы, и я сам протянул им руку спасения. Я уповал на ментовскую жадность, а нужно было брать в расчет и безмерную ментовскую подлость и хитрость.

(Продолжение следует.)

Петр ГАЛКИН.

Версия для печати

Предыдущая статья

Следующая статья