Номер 02 (898), 25.01.2008

(Окончание. Начало в № 1.)

РАЗБОЙНИКИ, ВОРЫ, УРОДЫ!..

...Крысы не той породы! Это, конечно, шутка. У Маршака в стихотворении "Дама сдавала в багаж" речь шла о "собаке не той породы". Но крысы ведь тоже бывают разной породы. Это на первый взгляд они все мерзкие. А например, белые крысы очень даже славные и совсем не злобные. Да и серые, те, у которых хвост не голый, могут произвести вполне приличное впечатление. Если смотреть на них без предубеждения, то можно прийти к выводу, что совсем они не УРОДЫ, а просто зверушки, как любой другой грызун. Вот глазки у них чаще всего и впрямь злобные. Но это потому, что они умные и понимают, что человек им враг.

А в том, что крыса одно из самых умных животных, что в крысах сильно коллегиальное, не стадное, а именно коллегиальное чувство, я убедилась, прочитав книгу об этологии, то есть о поведении крыс. Приведу только один пример. Партию серых крыс разделили на три группы. Одну из групп впустили в клетку с рядом кормушек, к части которых было подведено напряжение. Таким образом, несколько крыс испытали весьма неприятные ощущения. На следующий день ни одна из крыс этой группы к кормушкам, находящимся под напряжением, уже не подошла. Тогда этих крыс поместили к крысам второй группы, а затем крыс только этой второй группы запустили в клетку, в которой уже побывали первые. И снова ни одна из крыс второй группы к кормушкам, возле которых пострадали их товарки, не подошла. Опыт продолжили. Крыс второй группы отправили пообщаться к крысам третьей. И снова сработало крысиное "сарафанное радио". Крысы третьей группы тоже обходили опасные кормушки, хотя информация поступила к ним уже из третьих рук, то есть лап. Как крысы общались меж собой, неизвестно. Они ведь должны были не только оповестить об опасности, но и как-то объяснить какие кормушки таят в себе эту опасность... Вот так прочитанные мною описания удивительных умственных способностей крыс разрушили стойкую неприязнь к этим животным, внушенную мне еще в детстве образом Шушары и описанием разбойничьих повадок серых крыс, прочитанном мною в "Чудесном путешествии Нильса с дикими гусями". Впрочем, в том, что серые крысы РАЗБОЙНИКИ и ВОРЫ я убедилась, когда мы с мужем снимали комнату в одноэтажном домике, находившимся во дворе гостиницы "Центральной". Крысы беззастенчиво грабили нас. Ничего нельзя было оставить в кухне. Как-то мы пол-литровую банку топленого сала подвесили в "авоське" на гвозде, вбитом чуть ли не под самый потолок. Наутро мы нашли ее пустой в углу кухни. Банка, горлышком вниз, плотно застряла в отверстии в полу. Как крысы спустили банку вниз, не разбив ее, как они дотащили ее до норы, перевернули верх дном и выгрузили оттуда сало, понять трудно. Норы мы регулярно замазывали цементом с битым стеклом, но это не помогало. Крысы либо восстанавливали свои ходы, либо прогрызали новые. Как-то мы одолжили здоровенного кота- крысолова. Заперли его в кухне. Всю ночь мы не спали, прислушивались к шуму битвы, которая шла в кухне. Грохот был страшный! И вопли, смешанные с рычанием! Понять, кто из бойцов издавал эти звуки, было невозможно. Думается, что оба. Наутро кот был в довольно плачевном состоянии, а на полу лежала огромная мертвая крыса с седоватой мордой. Месяц крысы нам не досаждали, а потом появились снова. Пришлось съехать с квартиры.

И еще две крысиные истории. На этот раз не триллеры, а скорее, комедии. Я не просто так заинтересовалась этологией животных. Дело в том, что в этот период я работала в одном ленинградском институте, в лаборатории бионики, где старшие и младшие научные сотрудники занимались "промышленным шпионажем" - воровали у живой природы ее производственные секреты. Практически, все человеческие орудия производства: шило, клещи, стамески, молотки, лопаты, и т.д. и т.п. имеют аналогов в животном мире, в виде разнообразных клювов, когтей, лап и т.д. Нас интересовал речной рак как прототип подводного робота-манипулятора. Раки жили у нас в огромных аквариумах, в которые были спущены шершавые наклонные доски- мостки, чтобы раки могли выползать из воды подышать воздухом. Раками нас снабжали раколовы, вылавливающие их из- подо льда в карельских озерах. Обходились эти раки недешево. И вдруг раки стали пропадать. Мы замечали это не только потому, что вчера в аквариуме было, скажем, 10 а осталось 8 раков. Но многие раки были пронумерованы, с пометкой на карапаксе (панцире). И вдруг исчезает, скажем, рак № 5, которому накануне вживили электроды. Ребята в нашей лаборатории были не дураки выпить. К выпивке нужна закуска... Но варить рака с вживленными электродами, это уж простите... Загадку разрешили этологи. У них была налажена цейтраферная киносъемка. Что это такое? Киноаппарат устанавливается в автоматическом режиме и делает по одному кадру через равные промежутки времени, например, через каждые 30-60 секунд (или минут, как уж задашь). Таким образом, этологи следили за ночным поведением раков. И вот в один прекрасный день мы обнаружили ночного вора. Когда проявили пленку и прокрутили ее на проекторе, то увидели, как на мостки забралась крыса, опустила в воду аквариума хвост и стала им помахивать. Вскоре на движущийся хвост обратили внимание раки, и один из них вцепился в него. В ту же секунду крыса выдернула из воды хвост вместе с повисшим на нем раком и соскочила с мостков. "Сильна, Матильда!" - ахнул кто-то из сотрудников. Так за крысой укрепилась кличка Матильда.

Вторая история не менее забавная. Один мой навязчивый одесский знакомый позвонил мне в Ленинград на работу и передал, что он отправил мне поездом потрясающую посылку. Слава Богу, одесский поезд в те годы приходил в Ленинград не в 6 утра, а днем. Чертыхаясь из-за того, что пришлось отпрашиваться с работы, я, прихватив с собой сына, поехала на вокзал. Анекдот начался еще при получении посылки. Из-за похожих и небрежно написанных фамилий проводник отдала нам чужую посылку - большой картонный ящик и бутылек моченых яблок. В общем, это все соответствовало понятию потрясающей посылки. Оставалось только смущаться щедростью знакомого и радоваться одесским лакомствам. Но радость была недолгой. Нас догнал молодой человек, устроил скандал и в два счета доказал, что мы забрали его посылку. Пришлось вернуться к вагону. Там нам учинила второй скандал обозленная от испуга проводницы, в итоге вручившей нам маленькую коробочку из-под детской обуви. Мы ее даже не стали вскрывать, а помчались ко мне на работу. Коллеги с нетерпением ждали нас, глотая слюнки. В коробке оказались... семечки, да еще сырые, нежареные. Вечером я последней покидала лабораторию, надо было отработать дневной уход, доделать опыт. Коробка осталась на работе, мы собирались поджарить семечки в лабораторном тигле. Утром я пришла первой и обнаружила пустую коробку. Но под столом лежала аккуратная кучка лузги. Очистить семечки так, как очистила их Матильда, могли только машины, которые я видела на одесском маслоэкстракционном заводе.

Мы пытались воевать с Матильдой, но безуспешно. Наш огромный черный лабораторный кот Бегемот для войны не годился. Вживленные в его череп антенны-электроды превратили его в зомби, запрограммированного на спячку. Оставалось лишь оберегать его самого от Матильды. О результатах попытки простимулировать Бегемота с помощью валерьянки я уже как-то писала. Напомню, что счет был разгромный в пользу Бегемота - он разгромил лабораторию и вверг в панику ленинградских старушек, когда, выскочив в окно, помчался по улице. Этакая огромная, черная зверюга с рогами-антеннами на башке - черт, да и только! Так мы и жили в состоянии напряженных отношений с Матильдой, пока она не состарилась. В последний год существования лаборатории Матильда решила, что пора наладить отношения хотя бы внешне. Каждое утро мы, зайдя в лабораторию и включив свет, обнаруживали ее на одном и том же месте. Матильда возлежала на гардине, подвернутой на радиатор, и грела свои старые кости. Она медленно поднимала голову, смотрела на вошедших, но не спешила убегать. Какое там убегать! Когда мы ей кричали: "Матильда, имей совесть, ты что, уже и за людей нас не считаешь? Убирайся, тварь ты этакая!" - Матильда медленно спускалась на пол и, не спеша, переваливаясь, брела в угол, где был ход в ее нору. Мне она напоминала старую, толстую одесситку из тех, что весь день сидят под домом. А так как я скучала по Одессе, то постепенно Матильда стала для меня чуть ли не родной. А вообще-то все с ней сроднились. Помню, как-то кто-то принес в лабораторию "Зов вечности" Нодара Думбадзе. Принес, чтобы прочитать страшную сцену, в которой описывалось, как больничное начальство отравило крысу, к которой привязались инфарктные больные. После прочитанного отношение к Матильде стало еще теплее. Впрочем, кое-кто считал, что ее вальяжная медлительность связана не столько со старостью и тучностью, сколько с презрительным отношением к нам, людишкам.

В лаборатории я проработала четыре года. Затем мода ни бионику прошла. Десятки лабораторий бионики, открывшиеся при каждом уважающем себя институте, закрылись, работы легли на полку, хотя время от времени возникал интерес к какой-то из статей, написанных в тот период. Лет 10 назад меня чудом разыскал биолог из Владивостока, который нашел мою статью в одном из научных журналов, публикующих работы по биофизике, его интересовало, чем кончились мои изыскания. Что я могла ему сказать? Наша лаборатория была не первой и не последней, чью работу свернули на взлете. Но я с ностальгирующим удовольствием вспоминаю наш коллектив, в члены которого не мытьем так катаньем втерлась Матильда.

Елена КОЛТУНОВА.

Версия для печати

Предыдущая статья

Следующая статья