Номер 48 (1145), 21.12.2012

Петр ВАХОНИН

Из всех видов человеческой деятельности
власть над себе подобными,
хотя и вызывает наибольшую зависть,
наиболее разочаровывает,
ибо она не дает уму ни минуты роздыха
и требует постоянных трудов.

М. Дрюон. "Яд и корона".

(Продолжение. Начало в № № 41-47.)

Ситуацию спас доверенный. Спрыгнув с нары, ледоходом разрубив толпу зеков, он сам начал бить ментенка. Бил не очень сильно, но расчетливо, чтобы обязательно брызнула кровь, которую все увидели бы. После побоев заставил залезть под нижнюю нару. Повернувшись к арестантам, которые пытались вытащить ментенка, чтобы продолжить избиение, оттолкнув самых ретивых, доверенный сказал:

- Всё! Спросил за всех, а "баран" (труп) нам в "хате" не нужен. Утром выкинем "шкурку" на продол.

Недовольно бурча, все разошлись по своим местам.

Утром мне доложили о ситуации. Я немедленно вызвал ментенка. Он уже отошел, только пятна крови на одежде напоминали о ночных событиях. Рассказ был сумбурный, но правдивый. Ментенок сам сказал, что доверенный его спас, иначе забили бы. Для проформы опросив остальных, я дал доверенному пять суток карцера, и авторитет его поднялся еще выше: как же, за правду пострадал.

Карцер, доложу я вам, это не сахар. В учреждении, где я работал в те годы, он был вообще особенный. Сырые каменные мешки, пристегивающаяся нара. Когда нару поднимали, под ней была малюсенькая табуретка - ползадницы и то не умещалось. Из вещей только "контачка", то есть х/б тюремная форма не первого года носки, зимой добавлялся тонюсенький ватный бушлат. Возможность передачи "грева" (теплых вещей, сигарет, чая) исключена полностью для всех.

В такие "райские" условия мне пришлось поместить моего человека. Уже сам "обряд" помещения производил сильное психологическое да и физическое воздействие. Прежде всего помещаемый видел процедуру вывода из карцера, сам момент подготовки помещения к поселению нового узника.

Предыдущего сидельца выводили на продол и ставили на растяжку, резиновой палкой помогали ему принять необходимую позу. Затем жестко обыскивали, прохлопывание по звуку напоминало хлесткие тумаки, да по сути и было таковым. Затем спорт, то есть приседания и отжимания от пола пятьдесят раз и больше. За отказ снова карцер.

По существующему положению карцер предусматривает одиночное содержание, однако особо конфликтные содержались по двое и даже по трое, прямого запрета на такое содержание в приказе не оговаривалось. Если выдержать даже одиночное заключение нелегко, то два-три человека в маленьком бетонном боксе с одной нарой, и то отстегивающейся только на семь часов в сутки, - удовольствие значительно ниже среднего. Спать, как и сидеть на неудобной табуретке, приходилось в очередь. Лежать и сидеть на полу запрещено - автоматическое добавление пяти суток, да и не просидишь на цементном полу долго. "Спорт", описанный выше, - ежедневная процедура. Обычно к концу вторых суток, а если зек очень физически крепкий, то третьих, желание нарушать режим пропадает полностью. За всю службу в тамошнем централе, а это без малого десять лет, я припоминаю всего несколько случаев, когда карцер не ломал волю.

В таких условиях моему источнику предстояло провести ближайшие пять суток. Изменить условия содержания я был не в силах, это сразу вызвало бы волну, да что там волну, бурю недоверия и могло иметь прежде всего для источника непредсказуемые последствия.

Передачи, сигареты, дополнительное питание на карцере запрещены. Единственная возможность покинуть каменный мешок - это встречи со следователями и адвокатами, иные свидания тоже запрещены.

Злоупотреблять разрешенными свиданиями нельзя. Во-первых, если к тебе длительное время не приходил никто из вышеупомянутых, то возникает вопрос: а почему они зачастили именно теперь, когда человек в карцере? Во-вторых: если вызываемый возвращается от следователя или адвоката с запахом колбасы или сигарет, то есть запрещенных к передачи вещей, то как эти вещи попали в следственные кабинеты? Причем вопросы эти могут возникнуть не только у арестантов, но и у прапорщиков, среди которых существуют купленные. Ответы могут быть разные, в том числе полная расшифровка источника.

Вообще оперативная и соответственно агентурная деятельность основная в работе любого опера. В тюрьме заниматься ею значительно сложнее, чем "на земле", то есть за пределами тюрьмы. Это легко объяснимо. На малюсенькой замкнутой территории тысячи любопытных глаз и ушей. Борьба за выживание, за льготы, чай, сигареты, да просто за место под темным тюремным солнышком.

Отношение к таким помощникам администрации однозначное: бить, резать, опускать, определять в "суки" и потом опять бить, резать, опускать...

На тюремном жаргоне источник, агент, негласный информатор - "стукач", "сука", а "сука" и "интриган" хуже пидораса - гласит тюремная поговорка. Не спорю, отношение обусловленное, зачастую правильное, но сколько преступлений помогли раскрыть или предотвратить источники! Сколько жизней, в том числе арестантских, они спасли! Кто ведет учет? Даже не обладая статистикой, могу сказать: очень много.

В агенты попадают по-разному. Конечно, большая часть - за мелкие услуги и послабления со стороны администрации, часть - на компромате, а часть, как это ни странно, идейные борцы с преступностью. Конечно, мне приходилось сталкиваться со всеми категориями, были и такие, которые просились на вербовку сами, но их условия я для себя считал неприемлемыми. Ценой информации были наркотики, а я категорический противник наркоманов и наркомании. То есть у каждого опера есть черта, за которую он не может или не хочет переступить, для меня такой чертой были наркотики.

Наркотики - бич современного общества. Что же тогда говорить о не самых спокойных представителях этого самого общества - арестантах? Раньше по суровому закону нэпмановских воров наркоман не мог даже приблизиться к блатным, а уж тем более к воровской масти. Сейчас, - как говаривали древние, "О темпора! О морес!" ("О времена! О нравы!"), - мне приходилось встречать даже воров в законе - наркоманов.

Кстати, я мог простить некоторые нарушения режима, мог сделать вид, что не замечаю их, - наркотики я не прощал никогда. Есть в тюрьме такое понятие "раскрутка". Это значит, что уже находящийся в неволе человек совершает новое преступление или рассказывает о ранее совершенном. Так вот, я почти всегда стремился "раскрутить" наркоманов.

В той же камере, где находился ментенок и мой источник сидел наркоман. Не простой наркоман, а еще и активный распространитель зелья. От обслуги - "козлов" - пришла информация, что наркоман за наличные деньги хочет приобрести план - это наркотик растительного происхождения, мак. Он буквально замучил обслугу: и уговаривал, и угрожал. Тогда решили провести операцию с целью изъять невесть откуда взявшиеся деньги. Конечно, наркотики никто давать не собирался. Я взял в санчасти несколько ампул димедрола, мелко- мелко накрошил обычный веник и пропитал полученную солому водяным раствором димедрола. Теперь если после сушки попробовать солому на вкус, то будет очень похоже на переработанный мак.

(Продолжение следует.)

Литературная обработка
Валентина РОЕВА.

Версия для печати

Предыдущая статья

Следующая статья