Номер 21 (817), 02.06.2006

К годовщине дня рождения Александра Сергеевича Пушкина

Трудно найти в наши дни библиотеку, где не было бы произведений Александра Сергеевича Пушкина. Творчество великого поэта близко и дорого каждому.

Да и может ли быть иначе? Ведь Пушкин первым из русских поэтов вобрал в себя все краски и звуки отечества. Он запечатлевал в стихах и прозе хладные скалы севера и пламенную Тавриду, оренбургские степи, исхлестанные бураном, и шатры бессарабских цыган, тишину украинской ночи и неистовство Терека, калмыцкую кибитку и осетинскую саклю, грузинскую песню и многоцветную сказку, услышанную от псковской крестьянки.

Широко и разнообразно представлена пушкинская тема в искусстве книжного знака. Интересный экслибрис создал известный московский художник В. Фролов для петербургского филолога К. Авдеева к разделу его библиотеки "Пушкиниана". Напротив Петропавловской крепости по заснеженной набережной лихой рысак мчит сани, в которых, чуть сгорбившись, сидит Александр Сергеевич Пушкин. В самой простоте графического языка гравюры на дереве мы ощущаем дух поэзии той эпохи.

Всегда романтичны и отмечены глубоким проникновением в мир интересов и увлечений владельцев книжные знаки крупнейшего мастера ксилографии москвича Е. Голяховского. На экслибрисе актера театра имени Ермоловой народного артиста РСФСР В. Якута – портрет Пушкина. В знаке "Из собрания Московского Пушкинского музея" художник удачно использовал перьевой рисунок поэта. Экслибрис стал своего рода эмблемой музея.

Рисунок, датированный осенью 1823 года – одесского года Пушкина, сделан прямо на рабочих листах "Евгения Онегина".

Я жил тогда в Одессе пыльной...
Там долго ясны небеса,
Там хлопотливо торг обильный
Свои подъемлет паруса.

Пушкин изобразил себя в профиль: гордый взмах головы с непокорными кудрями, тонкий нос и плотно сжатые губы. Рисунок этот выгравировал на линолеуме петербуржец Н. Кафанов на книжном знаке участника обороны Ленинграда, инвалида Великой Отечественной войны одесского библиофила Б. Левых.

Другой экслибрис для Левых, исполненный профессором живописи из Чехии Иосифом Вайцером, является и иллюстрацией к стихотворению "Виноград":

Не стану я жалеть о розах,
Увядших с легкою листвой,
Мне мил и виноград на лозах,
В кистях созревший под горой.

Живописные окрестные холмы, лесистые скаты, михайловские рощи с большим мастерством, лиризмом и любовью воссоздал киевский график К. Козловский на книжном знаке участника Великой Отечественной войны одесского коллекционера М. Гительмахера. Стихи, рожденные вдохновением изгнанника, навечно отразили не только судьбу, не только век, ее изваявший, но и очарование псковской земли:

Приветствую тебя, пустынный уголок,
Приют спокойствия, трудов и вдохновенья,
Где льется дней моих невидимый поток
На лоне счастья и забвенья.
Я твой – я променял порочный двор цирцей,
Роскошные пиры, забавы, заблужденья
На мирный шум дубрав, на тишину полей,
На праздность вольную, подругу размышленья.

В старой липовой аллее заповедного Михайловского парка сквозь густую листву вековых деревьев пробивается тихий свет. Зеленые лучи стекают по извилистым неровностям коры, по древним ее морщинам, дрожат в траве, скользят по выступающим корням, по обомшелым камням.

Об один из этих камней споткнулась во время прогулки Анна Керн. Пушкин сохранил его.

Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.

Первую строфу посвящения рядом с вдохновенным образом поэта, изваянным М. Аникушиным для памятника у Русского музея в Петербурге, петербургский художник Н. Стрижак поместил на экслибрисе ветерана гражданской и Великой Отечественной войн жителя Евпатории Б. Самуся.

Медный Всадник. Гениальное творение Фальконе и гениальная поэма Пушкина, воспевшие деяния гениального реформатора Петра I. Стремительное движение вперед и ввысь. Властный и уверенный жест руки Петра. Энергичный взлет коня. Кажется, еще мгновение – и конь растопчет все, что ни встретится на пути:

И озарен луною бледной;
Простерши руку в тишине,
За ним несется Всадник Медный
На звонко скачущем коне.

Знаменитый монумент среди разгневанных невских волн изобразил народный художник Латвии Петерис Упитис на книжном знаке тогдашнего председателя секции экслибрисистов Всесоюзного правления общества книголюбов С. Вуля.

Интересный знак для преподавателя музыки из Винницы, коллекционера экслибрисов А. Зуева выгравировал его земляк художник И. Филипченко: рядом с обрамленной лавровой ветвью бронзовой головой Пушкина, как бы отражающийся в зеркале, образ Н.Н. Гончаровой. Ее же мы видим и на многофигурной композиции, исполненной для Б. Левых на пластике вологодским графиком Л. Щетневым: А. С. Пушкин представлен в окружении шести женщин. С большим сходством изображены мать поэта – Надежда Осиповна Ганнибал, его жена Наталья Николаевна Гончарова, Анна Петровна Керн, Мария Николаевна Волконская, Анна Николаевна Вульф и ее сестра Евпраксия Николаевна.

Необычно решение экслибриса для Б. Левых того же Л. Щетнева: под портретом А.С. Пушкина – маленькое изображение Ибрагима (Абрама) Петровича Ганнибала. Африканец в придворном парике, ставший помощником и сподвижником Петра, генерал-аншеф, владелец земель на Псковщине, пожалованных в знак "долговременных его заслуг". Таким запечатлел Ганнибала безвестный художник XVIII века. Суровое темнокожее лицо, резко выделяются сверкающие белки глаз.

По свидетельству современников Пушкин "вовсе не был смугл, ни чернокож, как уверяли некоторые, а был вполне белокож и с вьющимися волосами каштанового цвета"...

Гоголь сказал об Александре Сергеевиче: "В нем русская природа, русская душа" русский язык, русский характер отразились в такой же чистоте, в такой очищенной красоте, в какой отражается ландшафт на выпуклой поверхности оптического стекла". Вслушайтесь в эти слова, и вы осознаете всю их емкость и неоспоримость.

Феликс КАМЕНЕЦКИЙ.

Версия для печати

Предыдущая статья

Следующая статья