Номер 16 (709), 23.04.2004

Бандитская Одесса

В смутный период 1922 года небольшой домик на 16-й станции Большого Фонтана был куплен у мещанина Николая Афанасьева сестрами Лосевыми – Людмилой и Аленой. После оформления купчей сестры поселились в своем доме и вели замкнутый образ жизни. Они не общались с соседями, не ходили в гости и не принимали у себя гостей. Хотя Людмиле было 26 лет, а Алене всего 24, и они обе были привлекательные, мужчины к ним не наведывались. Никто из соседей не знал, откуда они приехали, кто они и имеют ли родственников. Правда, никто из соседей и не попытался выяснить их родословную, так как время было смутное.

В Одессе свирепствовала ЧК, заводы и фабрики не работали, жизненный уровень одесситов был чрезвычайно низким. Массы людей выходили на улицы, часто проходили демонстрации протеста против большевистского строя. Даже Одесская ЧК в один из дней 1923 года вышла на улицы, протестуя против пятимесячной задержанной зарплаты. На Привозе и "толчке", особенно на Староконом рынке, продавалось все, что можно было продать: поношенные старые вещи от прежних хозяев, туфли, сапоги и прочее барахло. На продукты цены взвинтились. Заработная плата рабочего могла обеспечить приобретение всего трех буханок ржаного хлеба в месяц. Однако девицы Лосевы не голодали. Неизвестно откуда они располагали деньгами для приобретения всего, о чем только могли мечтать их соседи.

В 1927 году к дому Лосевых подъехал фаэтон, из которого вышел известный всей Одессе офтальмолог – профессор Филатов. Он вошел в дом к девицам Лосевым и пробыл у них свыше трех часов. Затем в течение последующих ряда лет Владимир Петрович приезжал к Лосевым периодически раз в месяц, и из его фаэтона выносили продукты и вещи. Соседи привыкли к частым посещениям профессора Филатова и решили, что безбедное существование сестер связано с их родственными отношениями с профессором и его материальной помощью им.

Когда Одесская ЧК подмела и Филатова, сестры Лосевы ежедневно приходили к тюрьме и приносили передачи. Но вот Филатову удалось "выскочить" из лап смерти и он вновь регулярно навещал сестер и опекал их. После смерти Филатова последующую опеку над сестрами Лосевыми начала осуществлять главный врач клиники Филатова Евдокия Антоновна Будилова. Уже через полгода сестры оформили завещание на свою опекуншу Будилову, которая должна была после смерти сестер унаследовать дом и то, что в нем было. А в доме вообще-то ничего и не было, кроме старого фортепьяно, двух раскладушек, на которых спали сестры, разбитого обеденного стола и четырех старинных стульев да старинного серванта. Комната в доме отапливалась большой круглой печкой, зола из которой подолгу не извлекалась, и поэтому печь нещадно дымила.

Шли годы, и из красивых девушек, а впоследствии женщин, сестры Лосевы превратились в старух – дряхлых и неопрятных. Они редко выходили из дому, приусадебный участок становился все менее ухоженным и загрязненным. Так как их дом располагался в живописной местности 16-й станции Большого Фонтана на пригорке, откуда просматривался прекрасный ландшафт с видом на море, старушкам соседи предлагали поменять свою усадьбу на 2-х комнатную квартиру в центре города, но Лосевы постоянно отказывались. Они говорили, что хотят умереть среди природы с морским пейзажем.

Начало 1976 года было для сестер Лосевых очень неблагоприятным. Вначале заболела Людмила. Ей поставили диагноз "инфаркт миокарда". Алена постоянно дежурила у сестры, которую опекала Евдокия Будилова, и она лежала в престижной палате в кардиологической клинике в парке Шевченко. Так как Лосева имела важную покровительницу, к ней в палату часто заходила доктор Орловская, которая вела ее лично, а профессор Алейникова заходила в палату и контролировала назначения не менее 2-3-х раз в неделю. Оказалось, что Людмила Лосева прекрасно владеет тремя языками: английским, французским и немецким, и Людмила Иосифовна Алейникова приносила ей иностранные статьи в медицинских журналах, издаваемых на Западе, которые та без словаря быстро переводила. Когда доцент Ведутов спросил Лосеву, откуда она так прекрасно знает языки, та ответила, что получила до революции прекрасное образование. Ее родители на образование своих детей тратили до 15 тысяч золотых рублей в год. Эти деньги шли на преподавателей языков, музыки, гимнастики, ритмики и поведения в обществе, а также на воспитание необходимых навыков ухода и взаимоотношения между супругами. "К сожалению, – добавила Людмила Лосева, – ни я, ни моя сестра Алена, не вышли замуж". Ведутов поинтересовался у Будиловой, что это за Лосевы, "получившие такое образование", и получил ответ, что они княжны Путятины, известные всей Российской Империи за честное служение Родине и родовитость. Действительно, князья Путятины восходили к самому Рюрику и были не менее родовиты, чем российские цари Романовы.

Алена Лосева ежедневна и регулярна навещала свою сестру, и за ее сединами проглядывала ее была красота. После выписки из кардиологической клиники Евдокия Антоновна Будилова привезла княжну в ее дом на 16-ю станцию, а через два дня соседи, удивляясь, что сестры не появляются в своем запущенном садике, зашли в дом и обнаружили их зверски убитыми. Они были скручены проволокой и, как установила прибывшая милиция, их зверски мучили перед смертью. У следователей возникло мнение, что в доме убийцы что-то искали. Было все перевернуто, но при таком убогом жилище и тряпье ничем бандиты, по-видимому, не воспользовались. Такое мнение было у розыскников и следователя Киевского райотдела милиции. Двери были закрыты на ключ, и все были удивлены, что на 8-ой день после убийства сестер двери вновь были взломаны, и двое неизвестных (это указывали соседи), проникших в дом, что-то искали. Милиция вновь перевернула дом Лосевых, но опять ничего не нашла. Дело об убийстве старух Лосевых пылилось 8 месяцев на полке у следователя, а затем оно было сдано в архив. По мнению следователя, сестер Лосевых убили залетные грабители, потому что нельзя было себе представить, что на такую нищенскую квартиру пойдут уважающие себя бандиты.

Через год после убийства Е.А. Лосевых Будилова по решению суда вступила в наследство имуществом сестер. Когда она приехала на 16-ю вместе со своим близким знакомым – доцентом Леонидом Викторовичем Полящуком из Одесского сельскохозяйственного института и его научным руководителем профессором Викторовым, то, открыв дверь, они увидели страшное запущение, пятна крови на полу, плите, стенах и даже на потолке. Все тряпье валялось в комнате, где произошло убийство. Вторая комната представляла страшное зрелище – все было запущено, упавшая штукатурка с потолка, облезлые стены и раскиданные вещи, вынутые из двух старых плетеных шкафов.

Будилова вызвала по телефону двух санитарок из института Филатова, которые, пересортировав тряпье, начали использовать его для уборки комнат, а Полящук начал разбирать плиту и вытаскивать золу с помощью двух ведер на улицу. Обнаружив четыре глиняных кувшина, неприглядных и со всех сторон облепленных золой, Полящук поочередно через распахнутую дверь выбрасывал их на улицу. Один кувшин при падении разбился и из него посыпались золотые русские червонцы. Все выскочили на улицу. Будилова срочно отправила санитарок. Она раскрыла остальные кувшины, в которых тоже до горлышка находились червонцы. Будилова подарила по три червонца Полящуку и его руководителю, после чего они, как это было модно в 70-е годы, поставили золотые коронки даже на целые зубы. Перед уходом Полящук захватил ряд старых, пыльных тетрадей, которые пролили свет на жизнь сестер Путятиных, скрывающихся под псевдонимом Лосевых. Жизнь их складывалась следующим образом.

До революции они жили в Киеве на средства, вырученные от больших имений, находящихся в Киевской, Уманской, Полтавской и Винницкой губерниях. После смерти отца – тайного советника юстиции князя Николая Путятина – заправляла мать. Она раз в месяц принимала у себя управителей имений, большинство из которых были евреями, считающимися самыми надежными и честными управителями. Имения процветали и давали значительный доход, позволяющий дать первоклассное классическое образование дочерям Людмиле и Алене. Но вот грянула война с немцами, и Людмила добровольцем оказалась санитаркой в медицинском поезде, а через полгода к ней присоединилась и Алена.

(Продолжение следует.)

В. ФАЙТЕЛЬБЕРГ-БЛАНК, академик.

Версия для печати

Предыдущая статья

Следующая статья