Номер 49 (994), 18.12.2009

(Продолжение.
Начало см. в № № 
9, 12, 15, 17, 22, 31-32, 35-38, 40-41, 48.)

24.

Но прежде, чем принять смерть, герой наш - Мишка Япончик - родился на свет Божий. Так уж повелось: даже для того, чтобы в конце концов помереть, следует всё же однажды родиться. Нет такой встречи, которая не завершилась бы разлукой. И, стало быть, наоборот. Он осчастливил мир своим появлением именно в Одессе. И именно в одном из двух всемирно прославленных ея районов. Кто же не слыхал о Молдаванке и Пересыпи! Мишка покинул лоно матери на Молдаванке. В советское время одесситы привыкли называть эту улицу Запорожская. Там и дело вышло 30 октября 1891 г. Кормчими семьи были носители экзотических (по нашим временам) имен-отчеств Меер-Вольф Мордкович Винницкий и его половина Дора Зельмановна. Сынок получил при рождении имя Мойше-Яков. В дальнейшем документально он прозывался Моисеем Вольфовичем Винницким. Отец довольно рано умер - нашему герою было шесть лет. Обыватель известных убеждений удивится и не поверит, но бедность, многодетность, сиротство - не такая уж была редкость в те времена. Именно в такую среду погрузился малыш, шагнув на рынок жизни.

Человека, как известно, делают обстоятельства. Вот одно из них, касающееся антропологии: считается, нечто монголоидное было в лице мальчишки. Трудно сказать, какую роль сыграло это обстоятельство в его судьбе. Тем более, некоторые очевидцы это вообще отрицали. Великий физиономист Бабель даже не коснулся такой детали. И кто знает (окромя оголтелых расистов), как и откуда, по какой- такой цепочке прибегают к каждому из нас те или иные черты. Но во всяком случае приклеилась к нему кликуха Японец, Япончик.

Само собой, раннее трудоустройство: мастерская, фабрика, завод. Среда, в общем-то, по советским меркам, здоровая. Потому что - пролетарская. Но то ли идеологи что-то преувеличили, то ли иммунитет нашего героя был сверхмощным, а только яркую свою индивидуальность он пронёс и сквозь толщу рабочего класса. Причём в эпоху классовых боёв.

25.

Однажды молдаванские пацаны забегали под окнами с новой частушкой:

Царь Николашка

Издал манифест:

Мёртвым - свободу,

Живых - под арест!

Николаевский манифест в октябре 1905-го вызвал самые разные реакции в классах, прослойках и сословиях империи. От поджатых губ дворянства и либеральных слёз умиления - до гневных большевистских и эсеровских прокламаций и еврейских погромов. Собственно, ничего особенно непредвиденного не случилось: каждое классовое сообщество реагировало на дарованные свободы в соответствии со своими представлениями о последнем. Стихийно стали возникать вооруженные отряды. Что до указанных погромов, то их острие сразу же направилось отнюдь не против евреев вообще. Кому из погромщиков могло явиться на ум громить, скажем, особняк сахарозаводичка Бродского? Наряд полиции там мирно угощался хорошим коньячком, нимало не сомневаясь в безопасности своей и объекта.

Не бушевало антисемитьё и на Московской улице: основа ея населения - коренные кадровые пересыпские пролетарии. Машинисты, слесари, токари, фрезеровшики. Литейщики, кузнецы, запросто управляющиеся с паровым молотом. Мужчины, которые в детстве выходили вплавь на внешний рейд, встречали эскадру из Севастополя. А в шестнадцать обедали бутылкой водки и горстью маслин. Здоровенные, с пудовыми кулаками. И драться мастера сызмальства. К тому же вполне прилично зарабатывавшие и потому имевшие покупное личное оружие. Как у того же Бабеля, помните: вошел еврей, похожий на матроса. Поди, погроми такого!

Нет-с, погромщики предпочитали кварталы обитания еврейского мещанства, где царили нищета, многодетность и пещерный страх жизни. Храбрецы эти били-убивали мелких кустарей, стариков-старух, женщин и детей на Ярмарочной площади. А ещё в числе своих мишеней эти выродки считали старших гимназистов, студентов, инженеров и педагогов, людей свободных профессий, вне зависимости от вероисповедания. Само собой, демократическая молодая интеллигенция составляла высокий процент в дружинах самообороны. Эти боевые сообщества самоорганизовались в погромном разгаре, когда стал очевиден странный либерализм полиции в отношении бесчинствовавших скотов. Естественно, в этой каше-малаше шуровали партийное подполье и иностранная агентура. Что впоследствии дало основание недоумкам от истории и публицистики прямо отнести погромы 1905 года и саму его революцию именно на партийный и шпионский счёт.

Четырнадцатилетний Моисей Винницкий в составе такого отряда впервые отдал свой меч революции оборонял - Запорожскую улицу. Очевидцы вспоминали, что Мишка действовал и храбро, и осторожно, проявлял какую-то акробатическую ловкость. Вооружен он был охотничьим ружьём, огромным револьвером "Смитт и Вессон" казённого образца и красивым, с наборной рукояткой, финским ножом. Или, как это говорится по фене, пером. Можно сказать, это была первая и по-своему робкая "проба пера" Мишки Япончика. Несомненно, его глубоко возмущали погромные насилия над слабыми, антисемитский кретинизм мясников и прочей пьяни из Черной сотни. И, конечно же, его тянуло к интеллигенции. Мишке и в голову тогда не могло явиться, что в просвещенной демократической Украине XXI века нечто подобное будут открыто проповедовать некоторые лица с высшим образованием. И даже кандидаты наук. И даже профессора. Правда, нужно признать, и по пластической, и по речевой характеристикам они мало похожи на учёных - куда более напоминают мне оне тех самых мясников. Но это так, заметки на полях. Здесь же отметим: идейно подразделение Япончика считало себя анархистским. И прозывалось "Молодая воля". Следует ли подробничать относительно того, что в ходе защиты населения со стороны отряда имели место парочка-другая налетов на магазины, склады, частные квартиры...

Думается, не так уж и случайно Исаак Бабель не касался особенным образом детства, отрочества и юности нашего героя. В конце концов художественная литература (при всех её непостижимых для простых смертных инструментах и материалах таланта) всё же не исключает сюжета. А значит, общедоступных логики и морали. И задача облагородить- героизировать бандита такие "белые пятна" делает обязательными. Мог ли не знать писатель, что за его героем и до их встречи уже была тыща разных "подвигов". Есть основания считать, что Япончик участвовал в терактах. Вроде бы он даже был приговорен к смертной казни за убийство полицейского, но по несовершеннолетию вытянул на 12 лет каторги. И вроде бы кантовался по тюрьмам-ссылкам аж до семнадцатого года. Говорили, в камерах и на этапах он внимательно прислушивался к политическим. Даже, говорят, симпатизировал.

У него в руках видели книгу Энгельса, трактующую вопросы происхождения семьи, частной собственности и государства. Издание снабжено было биографией автора. Немногословный Мишка всё же беседовал о прочитанном. Но его почему-то привлекал тот факт, что дворянин, офицер и фабрикант Энгельс женился (в отличие от друга-учителя Маркса) не на баронессе фон Вестфален, а на простой фабричной девчонке. Политические пытались обратить его высокое внимание и на само марксово учение. Но в их сообщества Винницкий не входил. Видимо, так, на всякий случай. Тем более, у классиков марксизма так прямо не говорилось о том, чем всё это в России закончится. А работать вслепую он не желал. Но однажды ранней весной, когда ещё и грачи не прилетели, Япончика освободила демократическая революция. К которой он естественно и окончательно проникся лучшим чувством.

26.

Один из первых декретов Временного правительства сводился к тому, чтобы немедленно освободить всех политических. И поздравить их с революцией. Это были дни всеобщей эйфории. На одесских улицах господа в бобровых шубах и светлых слезах христосовались с небритой вшивой солдатнёй. Тюрьма широко распахнула выход для политических. Но под революционный весенний шум вышли на волю и блатные. Мишка погостил у боевых друзей в Питере и Москве. Отдохнул. Осмотрелся. Собрался с мыслями. И наконец летом 1917 года осчастливил Одессу вторым пришествием.

Сведений о первом акте явления второго мало. Известно, однако, что и февральско-мартовская демократическая революция, как и та, первая русская демократическая, 1905 года, принесла на благословенный наш юго-запад и погромные настроения. Такое уж проклятие всемирно и пожизненно простёрто над демократией как таковой. Ибо её мораль в том, чтобы дать волю изъявления всем. А все они ведь у нас очень и очень разные. И когда такое было, чтобы в нашей буче, боевой-кипучей, не нашлось сотен и тысяч здоровых дегенератов, которые во имя Христа (между прочим, подвергшегося иудейскому обряду обрезания согласно церковному календарю на третьей неделе своего рождения) готовы были бить-убивать энтих самых "обрезанцев". Заварухи дают выход и таким извержениям.

И вот царь уволился по собственному желанию. Великий князь Михаил венца не принял. И пришла долгожданная революция, о которой (помните?) так мечтали господа демократы и либералы во фраках в ложе Одесского оперного. И всё вывалилось на улицу. Водичка снова замутилась. Само собой, некие силы немедленно стали натравливать одесситов- великороссов и украинцев на одесситов-иудеев. И рэволюция сия - богомерзкая, и затеяли ея иудеи лукавые. И другого такого случая не будет - бей их, православные! Господи, знать бы тогдашнему антисемитью о том, что победившая буржуазную революцию революция пролетарская первым делом займётся той же травлей. На улице, что правда, толпой бить-громить не станут, для этого возведут специальные крепости. Но вонять будет так же. Даже резче - на контрасте с торжеством интернационализма. И первыми врагами революции станут опять интеллигент и яврей. Что нередко сочеталось. И всё это мы благополучно протащим через торжество социализма и почти к самому подножию коммунизма. А когда выяснится, что и Союз рушимый, и республики не свободны, когда слова "революция", "большевизм", "коммунизм", "социализм", "атеизм" и "советская власть" станут ругательными, тогда и выяснится: всё это яврейских рук дело. И даже Ленин, уцелевший на вершине ума и морали при всех тридцать седьмых, оказался... явреем по матери. Но и это так, авторское отступление. Тогда же, 90 лет назад, революция объявила свободу самовыражения. И начались погромы. Словом, герой наш опять оказался в вооруженной дружине. И вскоре возглавил её.

Дружина формально не входила в одесскую Красную гвардию, но товарищ Винницкий приятельствовал с начальником её штаба Моисеем Кангуном (да-да, с тем самым, героически павшим ещё до Январского восстания - в декабре восемнадцатого, именем которого прозывался известный спуск) и нередко выполнял поручения красногвардейского вождя Макара Чижикова. Подразделение называлось еврейским, хотя в нём участвовали люди разных национальностей. Это было удивительное сообщество старших студентов, молодой интеллигенции и воров, налётчиков различной специализации. И призвано было оно поддерживать порядок на улицах, защищать мирное население от погромщиков. Прошлое командира дружины, вплетаясь в её практику, довольно скоро образовало непростую репутацию подразделения. Тем более, что самоорганизованная дружина не стояла на вещевом, денежном и продовольствии ни в Народной милиции, ни в округе. А самообеспечение человека с ружьём - известное дело...

Но вот Январское восстание провозгласило Одесскую Советскую республику и её собственный Совнарком, решением какового участница боевых действий дружина Япончика вошла в состав одесской Красной гвардии и включилась в реестр бюджетного содержания. К этому историческому моменту товарищ Винницкий уже считался известным борцом за идеалы. Он был вхож к руководству красной Одессы - Муравьеву, Юдовскому, Мизикевичу, Смирнову-Ласточкину. О командовании Красной гвардии и говорить нечего. Винницкий запросто заходил к "одесскому Ленину" - председателю совнаркома Одессы Петру Старостину. Михаил не воспринимался в ряду тогдашних одесских вождей, но был хорошо знаком с ними. Чего стоит одно только поручение - навести порядок в Одесском союзе безработных. Был такой. Более того, с приходом демократической смуты появился в Одессе призыв "Вся власть - безработным!". А поскольку таковых было в городе пару десятков тысяч, то и... сами понимаете... Поручил Старостин Мишке и оргвоздействие на анархистов, которые в то время вовсе не были той смешной кучкой жлобцов, как это внушал нам отечественный кинематограф. И Винницкий справился с этими поручениями, кажется, без особых усилий.

(Продолжение следует.)

Ким КАНЕВСКИЙ.

Версия для печати

Предыдущая статья

Следующая статья