Номер 41 (1236), 24.10.2014

В сентябре 1936 года во главе НКВД был поставлен малограмотный и профессионально некомпетентный, но суперисполнительный и лично преданный Сталину секретарь ЦК ВКП(б) Н. И. Ежов. И хотя он был невзрачной внешности, почти карлик, после назначения на пост главы всемогущего ведомства на Ежова обрушился мощный поток славословия и наград. А народный поэт Казахстана Джамбул даже посвятил ему поэму "Железный нарком", в которой были такие строки: "Кто барсов отважней и зорче орлов? Любимец страны - зоркоглазый Ежов".

В июне 1937 года на пленуме ЦК ВКП(б) Ежов сказал, что существует законспирированное контрреволюционное подполье, страна находится на грани новой гражданской войны, и только органы госбезопасности под мудрым руководством Иосифа Виссарионовича Сталина способны ее предотвратить. В 1937 году Ежов подписал приказ № 00447 о начале операции, которую следовало провести в течение четырех месяцев. Все края и области получили разнарядку, сколько людей им следовало арестовать. Арестованных делили на две категории. Арестованных по первой категории немедленно расстреливали, по второй - давали до десяти лет.

Террор, развязанный Сталиным против собственного народа, затронул все слои населения. Страх перед возможным расстрелом охватил тогда не только рядовых сотрудников, но и руководителей советских органов госбезопасности. Они начали искать различные пути спасения. Среди них был и Народный комиссар внутренних дел Украинской ССР, комиссар госбезопасности 3-го ранга (по-современному "генерал-лейтенант") Александр Иванович Успенский. В ноябре 1938 года он узнал о предстоящем аресте, после чего перешел на нелегальное положение.

Александр Иванович Успенский родился в 1902 году в одном из сел Тульской губернии в семье священника, что не помешало его успешной карьере в органах госбезопасности. После окончания сельской школы он некоторое время работал в тульском частном магазине приказчиком, а с 1917 года - делопроизводителем в Суходольском Волисполкоме. После Октябрьской революции примкнул к большевикам. Вступив в партию в сентябре 1920 года, был направлен в органы ВЧК. Первое время служил в Тульской губернии, а в 1927 году Успенский был переведен на работу в Полномочное представительство ОГПУ по Уралу, где его назначили начальником экономического отдела. На этом посту Успенский успел отличиться в так называемом "Шахтинском деле", когда по прямому указанию Сталина в городе Шахты была арестована большая группа старых специалистов, в том числе и иностранных, которых обвинили во вредительской деятельности на предприятиях угольной промышленности и цветной металлургии и создании контрреволюционной организации, действовавшей под руководством так называемого "Парижского центра". Успенский принимал в этом деле активное участие, за что в 1930 году был награжден орденом Красного Знамени. Именно тогда на исполнительного, инициативного чекиста обратил внимание Н. И. Ежов, работавший заведующим отделом кадров ЦК, один из кураторов "Шахтинского дела". В 1931 году Успенский был переведен вначале в Одессу, а затем в Москву, где в июле 1934 года стал вторым заместителем начальника НКВД по Московской области. По протекции Н. И. Ежова он назначается заместителем коменданта Московского Кремля по внутренней охране. В феврале 1936 года Успенский был направлен в Западно-Сибирский край заместителем начальника краевого УНКВД. Но пробыл там недолго. Ежову требовались люди, способные выполнять самые деликатные поручения особой важности и не раз доказавшие свою преданность. Одним из таких людей и был А. И. Успенский. Поэтому в марте 1937 года его назначили начальником УНКВД по Оренбургской области. Успенскому Ежов дал при встрече следующее напутствие: "Не считаяс ь с жертвами, нанести полный оперативный удар по местным кадрам. Да, могут быть и случайности. Но "лес рубят - щепки летят". Имей в виду, в практической работе органов НКВД это неизбежно. Главное, что требуется от тебя, - это показать эффективность своей работы, хорошие результаты, блеснуть внушительной цифрой арестов".

Указания своего покровителя Успенский принял к безусловному исполнению. В результате за короткое время в Оренбурге было сфальсифицировано несколько громких дел, в том числе и о военизированной белогвардейской организации. Успенский отдал приказ арестовать как германских шпионов всех бывших солдат и офицеров российской императорской армии, которые в Первую мировую войну попали в немецкий плен. Ежов был очень доволен успехами своего протеже и на Всесоюзном совещании руководства НКВД поставил его в пример другим. А уже в январе 1938 года Ежов назначает Успенского наркомом внутренних дел Украины.

Прибыв в Киев, Успенский заручился санкцией ЦК ВКП(б) на арест тридцати шести тысяч человек с вынесением им приговора во внесудебном порядке. Маховик репрессии на Украине после назначения Успенского завертелся в полную силу.

Но в августе 1938 года у Ежова появился новый первый заместитель - Лаврентий Берия. После чего в НКВД опять начались аресты: на этот раз брали людей, которых возвысил Ежов: его заместителей; начальников оперативных отделов; наркомов НКВД союзных республик и начальников управлений в областях и краях. В августе 1938 года, когда в Москве собралась вторая сессия Верховного Совета СССР, Ежов пригласил к себе на дачу Успенского и других наиболее доверенных лиц, которые были обязаны ему своей успешной карьерой в НКВД. За обедом, выпив немало водки, Ежов сказал своим фаворитам: "Мы свое дело сделали и теперь больше не нужны. От нас будут избавляться как от ненужных свидетелей".

И в самом деле, в ноябре 1938 года ЦК ВКП(б) и правительство приняли постановление "Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия". В нем говорилось о "крупнейших недостатках и извращениях в работе органов НКВД". Работников НКВД упрекали в том, что они "отвыкли от кропотливой систематической агентурно-осведомительной работы, вошли во вкус упрощенного порядка производства дел".

Вернувшись в Киев, Успенский стал лихорадочно искать выход из создавшейся ситуации. Первым делом он решил выяснить возможность нелегального, вместе с семьей, перехода советско-польской границы. Но нелегально перейти границу оказалось невозможно, уж слишком заметной фигурой был Успенский. И тогда Успенский решил спасаться в одиночку, затерявшись на бескрайних просторах страны, растворившись среди многомиллионной массы населения. С этой целью он приказал оперативно-техническому отделу своего наркомата изготовить пять комплектов фиктивных документов. Четыре комплекта он уничтожил, а один, на имя Шмашковича Ивана Лаврентьевича, оставил у себя. Утром 14 ноября 1938 года Успенскому позвонил Ежов и сказал, что его вызывают в Москву. При этом он добавил: "Плохие дела", а в конце разговора заметил: "А в общем, ты сам смотри, как тебе ехать и куда тебе именно ехать". Успенский сразу же понял, что в Москве его ждет арест, и решил немедленно бежать. В шесть часов вечера он вызвал машину, сообщив своему секретарю, что собирается съездить домой пообедать, а заодно переодеться в штатское, так как вечером у него намечена встреча с агентом в городе. В девять часов вечера он вернулся в свой кабинет и продолжил работу. Наконец в пять часов утра он покинул здание наркомата, сказав, что хочет прогуляться пешком. Больше его никто из работников наркомата не видел. Когда на следующий день Успенский не появился на работе, в наркомате поднялся переполох. Позвонивший ему на квартиру секретарь узнал, что Успенский дома так и не появлялся. Было решено вскрыть кабинет наркома. Там на рабочем месте была обнаружена записка: "Ухожу из жизни. Труп ищите на берегу реки". Впавшие в панику подчиненные Успенского немедленно доложили о случившемся Ежову, а сами снарядили поисковую группу, в которую входили водолазы, на берег Днепра. Там в кустах, была обнаружена одежда наркома, но его тело так и не было найдено.

Интересные воспоминания по поводу исчезновения Успенского оставил Н. С. Хрущев, в то время занимавший пост первого секретаря ЦК Компартии Украины. Вот что он пишет: "Звонит мне Сталин: "Есть показания на наркома внутренних дел Украины Успенского, они у нас не вызывают сомнений". По телефону мне послышалось, что тот говорит об Усенко, комсомольском работнике. Сталин: "Можете арестовать его сами?" - "Можем, если будет поручено". - "Арестуйте!" Но когда он начал уточнять детали, я понял, что речь идет об Успенском. Не успел я положить трубку, Сталин опять звонит: "Насчет Успенского ничего не нужно делать. Мы это сами сделаем. Отзовем его в Москву и в пути арестуем". А я собирался ехать в Днепропетровск. Уехал, Успенского же отозвали в Москву. У меня имелось предчувствие, что он не поедет туда, потому что догадывается, что может быть арестован. И уезжая, я сказал Коротченко, Председателю Совнаркома Украины: "Ты позванивай якобы по делам к Успенскому, понаблюдай за ним". Утром я приехал в Днепропетровск, а мне туда звонит Берия: "Вот, ты там разъезжаешь, а твой Успенский сбежал". Я срочно вернулся в Киев. Действительно, Успенского нигде нет. Потом, когда я опять был в Москве, Сталин сказал мне, что, видимо, Ежов его предупредил. "Ежов подслушал нас, когда я с Вами разговаривал и предупредил Успенского по телефону".

Из воспоминаний Н. С. Хрущева видно, что Сталин, отличавшийся подозрительностью, не поверил в самоубийство Успенского. По его личному распоряжению новый нарком НКВД СССР Л. П. Берия (Ежов был немедленно снят с должности сразу же после исчезновения Успенского) организовал поиски "утопленника". В Москве был создан штаб по руководству поисками пропавшего наркома, а в областных управлениях НКВД - специальные розыскные группы. Фотографии Успенского были разосланы во все отделения страны. Была арестована его жена, которую подвергали непрерывным допросам, пытаясь узнать, где находится муж, а за всеми родственниками, особенно за теми, кто проживал в Москве, было установлено постоянное наблюдение. В результате один из двоюродных братьев Успенского, работающий на железной дороге в подмосковном Ногинске, обнаружив за собой слежку, решив, что его скоро арестуют, покончил с собой. Успенский же, оставив свою одежду в кустах на берегу Днепра, переодевшись, отправился на вокзал, где жена вручила ему купленный для него билет до Воронежа. Но до Воронежа он не доехал, а сошел с поезда в Курске. Рассчитывая таким образом сбить преследователей со следа. Пробыв в Курсе несколько дней, он отправился в Архангельск, надеясь устроиться там на работу. Но это ему не удалось, и он поехал в Калугу, а оттуда в Москву в надежде раздобыть верных надежных друзей, у которых можно было бы затаиться до лучших времен. В Москве через адресное бюро Успенский узнал адрес своей близкой знакомой Марии Матсон, которая когда-то была его любовницей, и направился к ней. Но приютить она его не могла, поскольку сама, как жена репрессированного, жила у чужих людей. Успенский уезжает в Тулу. Но Матсон не бросила Успенского в беде. Когда в скором времени она получила в Наркомздраве назначение на работу в Муром заведующей родильным домом, то дала ему знать, что некоторое время он может пожить у нее. Успенский немедленно приезжает в Муром и поселяется у Матсон, которая выдает его за своего мужа, литературного деятеля, работающего на дому. У Матсон Успенский прож ил до марта 1939 года, когда ее перевели на работу в Москву. За время работы в городской больнице она успела сделать для него фиктивную справку на подлинных банках о том, что Шмашкович И. Л., заместитель директора школы по хозяйственной части, с 18 января по 19 марта 1939 года находился на лечении в Муромской городской больнице. С этой справкой Успенский отправляется на восток страны, надеясь обосноваться там. Побывав в Казани, Арзамасе и Свердловске, он едет в Челябинск в надежде устроиться на Миасских золотых приисках.

Тем временем в Москве на очередном допросе жены Успенского выяснилось, что она видела у него паспорт на имя Шмашковича. Немедленно все органы НКВД были оповещены, что объявленный в розыск Успенский может пользоваться документом на это имя. В результате розыскная группа Свердловского УНКВД 14 апреля 1939 года обнаружила в камере хранения на станции Миас квитанцию на имя Шмашковича И. Л. Камера хранения немедленно была взята под усиленное наблюдение, и 16 апреля при попытке получить свои вещи Успенский был арестован.

Доставленный в Москву, он признался в том, что пытался скрыться, спасая свою жизнь. Но признался он не только в этом. Решением Военной коллегии Верховного суда СССР от 28 января 1940 года Успенский А. И. "за участие в антисоветском заговоре в органах НКВД и нарушение социалистической законности" был приговорен к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение на следующий день. Несколько раньше, 21 октября 1939 года, той же коллегией "за активное участие в подготовке и совершении перехода Успенского на нелегальное положение" была приговорена к высшей мере наказания его жена - Успенская А. В. Приговор в отношении ее был приведен в исполнение 27 марта 1940 года.

В. Р. ФАЙТЕЛЬБЕРГ-БЛАНК,
академик, генерал-майор медицинской службы.

Николай ПОДЛЕГАЕВ,
майор внутренней службы.

Версия для печати

Предыдущая статья

Следующая статья