Номер 24 (769), 24.06.2005

Павел Степанович Нахимов показывал другим пример образцового офицера, образцового командира и образцового флагмана. Наивысшим его достижением на море была победа в Синопской битве...

В результате сражения турки потеряли 10 боевых кораблей, 1 пароход, 2 транспорта, были потоплены также 2 торговых судна и шхуна. Потери личного состава определили в 3000 человек. В плен попали, кроме вице-адмирала и трех командиров кораблей, еще 180 нижних чинов. Потери русской эскадры в людях составили 38 убитых и 200 раненых.

Для Нахимова, еще вчера находившегося в фокусе всех важнейших событий сражения, наступила пора размышлений. Победа была однозначна и безоговорочна. На дне Синопской бухты покоилась мощь, краса и гордость Порты. Миновала угроза вторжения на Кавказ. Но он понимал, что это было только началом прелюдии разворачивающихся событий. Достаточно ли Синопа, чтобы те силы, которые подталкивали Турцию к войне, уяснили, что Черноморский флот готов постоять за себя до конца?

Уединившись после обеда вместе с Корниловым (отряд пароходов вице-адмирала Корнилова вошел в бухту уже после окончания боя), Павел Степанович высказался о тем, что после происшедших событий надо каким-то образом довести до западных держав их истинный смысл. На вопрос Корнилова, что же можно предпринять, он ответил:

— В Синопе, Владимир Алексеевич, усмотрел я флаг консула австрийского. Полагаю, будет разумным в начале известить его о причинах, побудивших дать сражение туркам, кои постоянно направлялись к абхазским берегам для возмущения горцев, подданных России. Ну а затем пояснить наши цели и выразить сожаление о городских пожарах, не по нашей вине происходящих.

Эти мысли полностью разделил Корнилов, и Нахимов, не откладывая, вызвал аудитора Кукушкина и продиктовал ему письмо:

"Я отношусь с симпатией к печальной судьбе города и мирных жителей, и только упорная защита вражеских кораблей и, в особенности, огонь батарей вынудили нас применить бомбы в качестве единственного средства поскорее привести их к молчанию (на кораблях впервые были установлены бомбические орудия. – Ф. К.). Но наибольший ущерб, причиненный городу, определенно вызван горящими обломками турецких кораблей, сожженных большей частью их собственными экипажами...

Теперь я покидаю этот порт и обращаюсь к вам, как представителю дружественной нации, рассчитывая на ваши услуги, чтобы объяснить городским властям, что императорская эскадра не имела никакого враждебного намерения ни против города, ни против порта Синоп".

За Синоп Нахимова удостоили ордена Св. Георгия 2-й степени. Награды получили другие участники сражения, победу широко отмечала вся Россия. Но вице-адмирала не радовала награда: он переживал тот факт, что становился виновником грядущей войны. И его опасения имели вполне прочные основы. Получив предлог для вмешательства и поддержку возбужденного общественного мнения, правительства Англии и Франции отдали приказы, и 23 декабря англо-французская эскадра вошла в Черное море.

С декабря 1853 года Нахимов командовал судами на рейде и в бухтах Севастополя. Ожидая нападения, он почти не сходил на берег. Тем временем Англия и Франция 12 марта заключили военный договор с Турцией и 15 марта объявили войну России. Вместе с Корниловым вице-адмирал принимал меры к обороне главной базы с моря и суши.

Высадка союзников, Альминское сражение и уход армии создали критическое положение в Севастополе. Только задержка движения неприятельских войск позволила защитить город с суши орудиями и моряками, занявшими наскоро построенные укрепления. Чтобы преградить путь противнику в бухту, 11 сентября между Константиновской и Александровской батареями были затоплены 5 старых кораблей и два фрегата. В тот же день Меншиков поручил Корнилову оборону Северной, а Нахимову – Южной стороны. Началась героическая оборони Севастополя, в которой вице-адмирал сначала командовал эскадрой, а затем стал душой обороны, фактическим ее руководителем после гибели в первой бомбардировке Севастополя 5 октября 1854 года В.А. Корнилова. Он принимал меры к усилению сухопутных бастионов, однако не забывал и о флоте, всемерно добиваясь активных умелых действий от командиров пароходов, ставших единственной боеспособной силой флота.

Только 25 февраля 1855 года Нахимов официально был назначен командиром Севастопольского порта и военным губернатором Севастополя. Получив разрешение сдать эскадру, он сосредоточил внимание на сухопутной обороне.

Флагман заботился о людях, стремился, как только возможно в тех условиях, избавить армию от лишних потерь. Сам же Нахимов продолжал в сюртуке с хорошо заметными эполетами появляться в самых опасных местах. 28 июня, как обычно, с утра Павел Степанович объезжал позиции. Когда Нахимов с Малахова кургана наблюдал за противником, высунувшись из-за укрытия, он был смертельно ранен в голову пулей. 30 июня 1855 года адмирал скончался. Похоронили флотоводца во Владимирском соборе рядом с другими выдающимися адмиралами.

Смерть Нахимова поставила последнюю точку в обороне Севастополя. Когда союзникам в результате очередного штурма удалось ворваться на Малахов курган, русские полки оставили Южную сторону, взорвав склады, укрепления и уничтожив последние корабли.

Смерть П.С. Нахимова и других моряков лазаревской школы наряду с условиями Парижского мира 1855 года явилась гораздо большей причиной упадка Черноморского флота на ближайшие десятилетия, чем гибель устаревших кораблей...

Строка, вынесенная в заголовок, взята из стихотворения А. Жарова, написанного по случаю учреждения морского ордена Нахимова в 1944 году. В центре ордена помещен медальон с чеканным профилем великого русского флотоводца. Он был снят с портрета работы художника В.Ф. Тимма, замечательного графика и живописца. Кроме того, художник сотрудничал в журналах, делал рисунки к детским книжкам и выпускам военного ведомства, четверть его работ относится к теме "Севастополь и Крымская война". В 1855 году император Николай I послал В.Ф. Тимма в Севастополь сопровождать великих князей Николая Николаевича и Михаила Николаевича, и там в феврале художник нарисовал П.С. Нахимова с натуры. Адмиралу некогда было специально позировать, и художник изобразил его в необычном ракурсе, почти со спины. В литературе по фалеристике считается, что художник рисовал П.С. Нахимова, когда тот, наблюдая за действиями противника, стоял на бруствере на одном из бастионов. Однако П.В. Алабин, участник обороны Севастополя, в своей книге "Четыре войны: Походные записки" рассказывает об этом по-другому:

"Сегодня на квартире Тотлебена я был обрадован встречей с художником Тиммом, приехавшим на место великих событий увековечить все, что здесь достойно внимания. В портфеле Тимма я увидел набросанный весьма сходно портрет Нахимова.

— Как вам удалось сделать портрет нашего героя? Ведь, говорят, он решительно не позволяет снять с себя портрет?

— Действительно, не позволяет. Меня представили ему; он был очень со мной любезен, и когда ему передали, что хочу, но совещусь просить у него позволения снять его портрет, он, нахмурясь, отвечал: "Рано-с, рано-с! Пусть прежде выгоним французов!"

— Каким, однако, способом вы уловили его черты?

— В церкви, украдкою... Согласитесь, как не иметь портрета такого замечательного человека? В это время, как я рисовал Нахимова, как нарочно, он молился с большим усердием и клал частые земные поклоны. Я торопился набросать очерк его лица, боясь, чтоб он меня не заметил: рука у меня дрожала, я чувствовал, как кровь выступила мне в лицо, как будто я что дурное делал!.. Да, мне не хотелось, чтоб он заметил мою работу – он мог оскорбиться".

Феликс КАМЕНЕЦКИЙ.

Версия для печати

Предыдущая статья

Следующая статья