Номер 13 (1060), 8.04.2011

1.

На мюнхенском стрельбище Хохбрюк десять дней гремели тренировочные выстрелы, и "кабаны" устали метаться в тесных оконцах. Будущие соперники подогревали друг друга фантастическими результатами: цифры 575 и больше не раз стояли против фамилий шведских, немецких, английских и других зарубежных снайперов. Особенно меткими были на тренировках любимец публики Христиан Цайснер из ФРГ, чемпион мира из Швеции Гете Гаард и его товарищ Карлсон. Наверное, поэтому начиненная всей последней информацией электронно-вычислительная машина уверенно пророчила: призерами XX Олимпийских игр в стрельбе по "бегущему кабану" будут Гаард, Цайснер, Карлсон...

Знатоков удивляло, что на тренировках советские мастера отставали от главных конкурентов на 10-15 очков, хотя и считались при этом одними из лидеров Олимпиады. Это сбивало с толку видавших виды журналистов. Один из них решил без околичностей спросить одесского динамовца Якова Железняка, что же он думает о предстоящем турнире. В ответ прозвучало:

- 565 очков обеспечат призовое место.

Опытный репортер лишь иронически улыбнулся: мол, и мы ценим юмор.

Но Железняк и не думал шутить. Он прекрасно понимал, что одно дело - набирать фантастические суммы на тренировках, совсем иное - побеждать в соревнованиях высочайшего накала, когда от нервного перенапряжения и желания сделать все получше вдруг разлаживаются отработанные до автоматизма движения, и пули никак не желают ложиться точно в центр непослушной мишени, зовущейся "бегущим кабаном". Ян не забыл, что и с ним самим приключались такие недоразумения: например, "кабан" успевал убежать в свое укрытие до того, как стрелок нажал на спусковой крючок.

Стрельбище Хохбрюк понравилось Железняку еще во время экскурсии. Почти идеальные условия для стрелков и для зрителей таили все же одну опасность: система информации, установленные на каждом рубеже телеэкраны, многократно увеличивающие пробоину, давали возможность зрителям узнавать результаты стрельбы чуть ли не раньше самих спортсменов. Естественней была бурная реакция расположившихся неподалеку болельщиков. Попробуй в такой накаленной обстановке долгое время оставаться спокойным и сосредоточенным!

Железняк предусмотрел эту деталь. И на последних тренировках сборной СССР перед отъездом в Мюнхен просил товарищей во время его занятий создавать за спиной побольше шума. И когда при этих помехах сумел выбить в одной из серий все сто очков, ощутил, что к хорошей форме, обретенной в том сезоне, прибавилась и психологическая устойчивость. Вот почему, наблюдая со стороны за тренировочными дуэлями зарубежных снайперов, одессит оставался спокоен. Сейчас он и не пытался выжать максимум. Когда пули ложились чересчур дружно в "десятку", тихонько говорил себе: "Стоп! Большая охота впереди". И, словно боясь преждевременных оваций, следующий выстрел делал почти не целясь.

...На рубеж Яну выпало выйти раньше большинства главных конкурентов. Первый свой олимпийский выстрел он сделал в "девятку", а потом пять раз подряд разил "кабана" в самое сердце. Серию закончил нормально. Отправившись передохнуть, узнал: его и Валеру Постоянова на очко опережают американец Эдмунд Мюллер и колумбиец Хельмут Белинградт, выбившие по 97. "Неожиданная компания", - подумал про себя Железняк и вновь сосредоточился на главном. Хотелось не растерять тех ощущений, которые пришли в минуты стрельбы. Необходимо было сохранить прекрасный настрой, с которым встретил утро. И Ян потихоньку стал возвращаться к рубежу. Взял из пирамиды свою не парадного вида винтовочку, единственное отечественное оружие среди сверкавших элегантными линиями "вальтеров", "ремингтонов" и "аншютцов". Вторую серию медленного бега "кабана" Железняк отстрелял отменно (97 очков) и вышел в лидеры. Потом, когда ощерившегося клыками зверя запустили в ускоренном темпе, Ян снова стрелял лучше других. Тот длинный и невероятно трудный день первого сентября 1972 года завершился прекрасно. Железняк опережал ближайшего соперника на три очка и в двух заключительных сериях следующего дня нужно было только не изменить себе. Мельком просмотрев протокол с итогами стрельбы, Ян машинально отметил срывы тех, кому пророчила победу ЭВМ, и отправился отдыхать.

Вблизи установки, на которой стрелял Железняк, столпилось небывалое количество зрителей. Всем хотелось своими глазами поглядеть, как это удается крепко скроенному черноглазому снайперу с советским гербом на кожаной куртке разить увертливого "кабана". Даже тренеры сборной, оставив других своих подопечных, расположились за барьерчиком, у которого готовился Железняк. Но Ян уже ничего не замечал. На миг отрешившись от происходящего, он мысленно смоделировал все этапы стрельбы. И вот уже винтовка снова в руках. Ни один мускул не дрогнет... Есть! Пошел "кабан". Вот он - решающий миг большой охоты! Минуты кажутся часами тем, кто, затаив дыхание, болеет за одессита, кто до рези в глазах всматривается в высвеченную на телеэкране пробоину. Последний выстрел... "Десятка"! И напряженную тишину разрывает знакомое и долгожданное слово:

- Мо-ло-дец!!!

Он уже подсчитал в уме очки, но, словно желая проверить свои подсчеты, внимательно вглядывается в табло и, может быть, дольше, чем нужно, вчитывается в цифры "569". В них не только олимпийская победа и мировой рекорд, в них - извилистый путь, которым шел веселый и упорный человек Яков Ильич Железняк к главной своей вершине.

2.

Летом 41-го Одессу бомбили. Фашисты стояли на подступах к городу. Инженер Илья Железняк ушел с ополченцами возводить простейшие заградительные сооружения на оборонительных рубежах под Одессой. Его молодая жена, недавно получившая диплом врача и оставшаяся в те суровые дни с трехмесячным сыном на руках, была мобилизована для работы в госпитале. Вскоре ее вместе с ранеными эвакуировали в Новороссийск на пароходе "Крым". То было первое, но не последнее путешествие Яна по стране. Вскоре он с матерью оказался в Самарканде. Мария Давыдовна работала без отдыха. Малыш рос тут же, при госпитале. И только в конце войны дошла до них весть о том, что еще в 41-м погиб Илья Железняк.

Когда Ян пошел в школу, он был тихим мальчиком, спокойным. И увлечения у него были соответствующие характеру: коллекционировал марки, этикетки да и еще много чего, читать мог часами, не пропускал ни одной премьеры в Одесском оперном...

А мать все переживала, что не вырастет парень настоящим мужчиной, что за тихими своими занятиями не сумеет закалить характер. В 57-й школе, где учился Ян, было много способных легкоатлетов. Пытался как-то ходить на тренировки с ними и Железняк, да занятие оказалось не по нему. И в общем-то случайно попал юноша на тренировку стрелков. Не скажешь, чтобы дело это его особенно увлекло, но все же ходил в тир довольно регулярно. По-настоящему пристрастился к стрельбе позже, когда в техникуме учился.

Динамовский тренер Антон Артемович Дмитренко в конце пятидесятых годов взялся помогать известному в Одессе энтузиасту стрельбы Михаилу Григорьевичу Буймовичу готовить команды техникума промавтоматики. Дело там было налажено, как в лучших спортклубах. Желающих стать снайперами было хоть отбавляй. Немало способных ребят тянулись в тир. Железняк среди них терялся.

- Яна заметил не сразу, - признавался позднее ставший к тому времени заслуженным тренером страны Антон Артемович Дмитренко. - Хоть и были успехи его товарищей позаметней, парень никому не завидовал, тренировок не бросал, а, пребывая на вторых ролях, упорно готовил себя к большому делу. Уже тогда, правда, любил Железняк стрелять с первой прикладки, хотя многие ребята примерялись перед выстрелом по несколько раз. Да и стоял Ян так, что с места не сдвинешь. Словом, фундамент в нем в те годы закладывался прочный и долговечный...

Только годам к восемнадцати добрался Железняк до первых в жизни серьезных соревнований. Стрелял, естественно, традиционный для всех новичков винтовочный стандарт: лежа, стоя, с колена. А больше ничего и не умел.

3.

Бывает в жизни спортсмена такое: одно непредвиденное обстоятельство порой круто меняет дальнейшую судьбу. Так случилось и с Железняком. Но о давней истории он не может рассказывать без юмора.

- На гражданке, - говорит, - был я просто рядовым стрелком, а как призвали в шестидесятом в армию, стал вдруг охотником. Отправилась команда нашего округа на первенство Вооруженных Сил. Томлюсь я как-то на палубе судна, а ко мне ас Федя Сташевский с сюрпризом. Решили, мол, меня поставить стрелять по "оленю". Доверие конечно, приятно. Доводилось мне слышать, что охотятся ребята на "бегущих", но сам ни разу даже возле такой установки не стоял. Правда, ветераны мне кое-что объяснили, винтовочку специальную дали. Но разве в этом дело? Пока я на разминке к "оленю" прицеливался, он исчезал в блиндаже. Так что стрелял больше по забору.

Эта потеха так всех развеселила, что понаблюдать мою охоту собралось больше народу, чем стояло возле действительных лидеров. Попадал я в "оленя" в среднем через раз и закончил тот бой на последнем месте. Свои и чужие еле сдерживались, чтоб не расхохотаться. Тогда подумал, что больше на этих копытных даже смотреть не буду...

Другой бы, наверное, и вправду думать забыл об "оленях" и "кабанах". Но Железняку, несмотря на неудачу, упражнение понравилось куда больше академичного стандарта. И Ян захотел научиться охотиться по-настоящему. Уже через несколько месяцев на первенстве республики солдат-новобранец сумел обойти своего недавнего учителя Федю Сташевского. А еще через полтора года одессит триумфально выступил на первенстве Украины, где в стрельбе по "косуле" сокрушил не только все личные, но и рекорды Вооруженных Сил, республики. Но, дебютировав после этого успеха на чемпионате страны, юный рекордсмен не сумел и близко подойти к своим чудесным достижениям. Сказывалась небольшая практика охоты на "бегущих", недостаток опыта. Но, как справедливо считал Ян, опыт - дело наживное.

4.

Пристрастившись однажды к охоте, Железняк уже больше не изменял ей. Постепенно набил руку, и многие уже стали считать одессита одним из перспективнейших юных стрелков по "бегущим". Закрепился Ян в динамовской сборной, а в 1964-м попал и в главную команду страны. Были там в ту пору великолепные мастера, с которыми приятно было тренироваться рядом и у которых было чему поучиться. Железняка восхищал невозмутимый олимпиец Иоган Никитин, выступавший на четвертом десятке так же мощно, как и в 25. Нет, Ян не робел перед авторитетами. И свидетельством тому были медали, которые он привозил домой после каждого крупного турнира. И как-то естественно воспринималось тогда решение тренеров сборной включить Железняка в состав команды, отправляющейся на первенство Европы в Каир.

А два года назад, когда Ян демобилизовался из армии, сдал он свою пристрелянную винтовочку старшине и готов был уже забыть о том, что вообще причастен к стрельбе. Поступил в педин, сын у него родился. Да тут предложили ему тренировать институтских стрелков. А вскоре первый тренер, Антон Артемович, стал уговаривать вновь серьезно заняться делом. Особый интерес вызвал молодой "оленебой" у одесского динамовского начальства. Пригласили Яна на беседу, поговорили о жизни, о спорте, а закончилась беседа тем, что снова стал Железняк человеком военным. Только служба была особая, пограничная...

Все это Железняк почему-то вспомнил на осеннем подмосковном стрельбище, где "оленебои" проводили последние контрольные прикидки перед поездкой в Каир. Во всех предыдущих соревнованиях Ян был стабилен, ни разу не занял места ниже второго. Но все же слова тренера сборной Ильи Константиновича Андреева о том, что в последней прикидке участвуют все, кроме него, оказались для Яна неожиданными. Сначала подумал, что перед ним закрыли шлагбаум. Но в следующий момент сообразил: все в порядке, еду!

...Раскаленный зноем Каир встретил Железняка неприятностью: когда вынул из багажа свою винтовку, увидел, что рассечена ложа. Даже мастер-оружейник Алексей Петрович Данилов сперва хотел было отказаться от срочной починки. Но, поняв состояние спортсмена, стал все же колдовать над винтовкой.

По жребию Железняк стрелял первым. Прежде, чем выйти на рубеж, внимательно оглядел раскинувшееся посреди пустыни стрельбище и возвышающуюся рядом пирамиду Хеопса, о которой раньше только в книжках читал. Потом пошел Ян неторопливо на "оленя". Настроился серьезно, начал стрельбу. Делал все вроде бы правильно, но чуть ли не после каждого выстрела не досчитывался очков. Всюду лезли мелкие назойливые мошки, а над ровным песком пустыни висело, словно тонкая прозрачная занавеска, вуалирующее цель марево. И как ни бился с этими помехами Железняк, настрелял в первой серии всего 88 очков. Тогда и посчитал, что дело его пропащее. Понуро вышел из кабинки, попытался воздуха глотнуть побольше, расслабиться. Известия довольно странные стали приходить одно за другим: всех доняла жара и пустынное мареве, никому не удалось выбить больше очков, чем Железняку. А когда воспрявший духом одессит во второй серии выдал 91 очко, мало кто сомневался, что увезет он одну из медалей, Железняк уже вошел во вкус и отступать не собирался. Он уверенно добил "оленя" и стал чемпионом Европы. В следующие дни он снова отлично поохотился, стреляя дуплеты. Так одессит дважды поднимался на высшую ступень пьедестала почета, установленного под самой пирамидой Хеопса. А рядам, чуть ниже, стоял знаменитый Никитин, пример которого вдохновлял молодого стрелка на его первые подвиги. Опытный мастер первым поздравлял Яна с победами, вместе с ним устанавливал мировой рекорд, подбадривал в минуты сомнений. Железняк в те дни, да и позднее, когда сходу выиграл очередную медаль на чемпионате страны, был счастлив. Все намеченное осуществилось. Дальнейшая жизнь в спорте тоже представлялась прекрасной.

(Окончание следует.)

Аркадий РЫБАК.

На фото: на олимпийском стрельбище Хохбрюк.
Слева направо: серебряный призер Олимпиады Б. Мельник,
старший тренер сборной команды СССР Е. Поликанин,
олимпийский чемпион Я. Железняк,
бронзовый призер В. Торшин.

Версия для печати

Предыдущая статья

Следующая статья