Номер 48 (793), 09.12.2005

К 180-летию со дня рождения Алексея Николаевича Плещеева

Юный современник Пушкина, Лермонтова, Гоголя, почти ровесник Тургенева, Островского, Некрасова, Достоевского Алексей Плещеев прожил трудную жизнь, полную надежд и катастроф. Его первые стихи появились в ту пору, когда русская литература потеряла Рылеева, Веневитинова, Грибоедова, Дельвига, А. Одоевского, Полежаева. Спустя несколько лет не стало Пушкина, Лермонтова, Кольцова. Стихи Плещеева одобрил и напечатал ректор Петербургского университета, друг Пушкина П.А. Плетнев в "Современнике".

Начинающий поэт вхож в круг интересных людей. Здесь и братья Валериан и Аполлон Майковы, в доме которых, царило искусство и литература, и где он встречает участие. Это братья Бекетовы, один из которых, Андрей Николаевич, будущий дед А. Блока, крупный ученый, "отец русской ботаники", а также автор рассказов, стихов. На собраниях у Бекетовых неизменно раздавался "негодующий, благородный порыв против угнетения и несправедливости". Формированию социалистических идеалов Плещеева способствовал, конечно, Петрашевский, ведь молодой поэт стал одним из первых и постоянных посетителей еженедельных собраний, которые вошли в историю как "пятницы Петрашевского".

Петрашевцы объединялись "под знаменем науки", то есть идей утопического социализма, которые захватывали все больше передовых людей, что Плещеев и выразил в одном из лучших своих стихотворений  – "Вперед! Без страха и сомненья":

Вперед! Без страха и сомненья
На подвиг доблестный, друзья!
Зарю святого искупленья
Уж в небесах завидел я!
Смелей! Дадим друг другу руки
И вместе двинемся вперед.
И пусть под знаменем науки
Союз наш крепнет и растет...

Плещеев пережил эволюцию в мировоззрении от утопизма к пониманию важнейших проблем современности. Стихи Плещеева  – своего рода "Марсельеза"  – стали гимном петрашевцев, с ним на устах встретили они свой смертный приговор... Пережив десять ужасных, безмерно страшных минут в ожидании расстрела, товарищ поэта произнес: "Мы шли под знаменем науки,//Так подадим друг другу руки".

И после расправы над петрашевцами, сосланными на каторгу, в солдатчину, в "медвежьи" углы России, стихотворение "Вперед" продолжало и в последующие десятилетия будить мысли, чувства, bnk~, его литографировали. В тюрьмах, на маевках, митингах и собраниях пели "возмутительную" песню "Вперед".

То, к чему звал поэт в своих стихах, он стремился осуществить на практике. На собраниях у Плещеева обсуждались актуальные вопросы: об освобождении крестьян с землей, о пропаганде в войсках, читались статьи Белинского и Герцена, ведь еще до того, как в Россию потекло "вольное русское слово", поэт читал работы Герцена. Плещеев разыскивает в Москве бывшую в большом ходу запретную литературу  – первую главу будущей книги Герцена "С того берега" ("Перед грозой"), о революционных событиях во Франции, переписанное "Письмо Белинского к Гоголю"... Плещеев пересылает "Письмо" в Петербург своим товарищам, и это стало одним из героических и трагических фактов биографии поэта, основной уликой при его осуждении. Более того, Плещеев делает практические шаги по распространению нелегальной литературы. Он мужественно перенес заточение в "русской Бастилии"  – Петропавловской крепости и смертный приговор, замененный солдатчиной в Уральских линейных батальонах. Заброшенный в солдатскую казарму, оторванный от товарищей и единомышленников, Плещеев, по его же выражению, "верен тем идеям, в которые уверовал однажды". Пережитое не сломило поэта, не убило в нем стремления честно служить своей музой обществу. Стихи, родившиеся в "краю печального изгнания", составили первый после ссылки сборник стихов, эпиграфом к которому Плещеев ставит строки любимого Гейне: "Я долго был в тисках и не в силах был петь". Добролюбов, сравнивая плещеевскую поэзию с творчеством Пушкина, Лермонтова и Кольцова, видел в ней "вопль энергической, действительно сильной натуры, подавляемой гнетом враждебных обстоятельств"... Ему с трудом разрешили жить в Москве, подвергли секретному, строжайшему надзору "без срока", а он стремился служить "литературному, а вместе с ним общественному делу". Поэт мечтал о своем издании, но ему, бывшему политическому преступнику, не разрешили редактировать ни газету, ни журнал. Тогда он стал неофициально редактировать газету "Московский вестник" и опубликовал здесь цикл анонимных статей "Заметки кое о чем", где высоко оценил стихи Тараса Шевченко и Некрасова, роман "Накануне" Тургенева, произведения Салтыкова-Щедрина, статьи "Капитал и труд", "Июльская монархия" Чернышевского, затрагивающие острые политические вопросы.

Неизвестные до недавней поры архивные документы и письма Плещеева проливают свет на то, в каких трудных условиях он жил и писал. Несмотря на "всемилостивейшее прощение", бдительное око правительственных чиновников пристально следило за поэтом, на которого было заведено множество "дел" с грифом "секретно", "совершенно секретно". Тесные связи с "Современником", встречи с Чернышевским, Добролюбовым, Михайловым  – достаточно красноречивое свидетельство его "неблагонадежности" для властей. И все же первые годы жизни в Москве были для Плещеева счастливыми. Удачно сложилась семейная жизнь поэта. У него растут два сына и дочь. Хотя цензура и теснит, но поэт печатает стихи, прозу, пьесы, которые ставит Малый театр. В его доме  – литературные и музыкальные вечера, где бывают Лев Толстой, Тургенев, Писемский, Островский, Чайковский, Рубинштейн.

В эту пору дальнейшее развитие в поэзии Плещеева получают lnrhb{ борьбы за свободу, готовности к революционному подвигу  – "Декабрист"; на "Честный бой", на "Честный труд". Поэта волновала судьба молодого поколения  – "Две дороги", "К юности", где он благословляет его на борьбу за свободу своей родины.

Широкую известность приобрела пейзажная лирика Плещеева. Его стихи необычайно музыкальны. Прекрасный знаток музыки, обладавший исключительной восприимчивостью к мелодии, Плещеев придавал стихам форму песни или романса, они полны напевности  – "Дездемоне", "Бал", "Песня", "Напев", "Знакомые звуки, чудесные звуки", "Ноктюрн". Содержание, образность поэтической речи, музыкальность стиха Плещеева привлекли внимание Арапского, Мусоргского, Гречанинова, Варламова, Кюи, Глиэра. Ипполитова- Иванова. Чаще других обращался к плещеевской лирике Петр Ильич Чайковский, находя в ней родственные своему творчеству мотивы.

Подготовил Феликс КАМЕНЕЦКИЙ.

Версия для печати

Предыдущая статья

Следующая статья