Номер 35 (678), 12.09.2003

Большинство наших сограждан особых различий в когорте милицейских министров современности – Кравченко, Смирнова и нынешнего Белоконя – не найдет. Все они по мере сил "розбудовували" милицию и боролись с преступностью.

Нет, одно важное отличие все же было: Юрий Смирнов уверенно читал по бумажке тексты на украинском языке, но в тех официальных выступлениях и беседах, когда доклад не подготовишь, говорил только на русском (очевидно, близким ему с младенческой поры), даже не пытаясь делать то, что у него получается гораздо хуже и туманит мысли. Кто-то мог воспринять это как вызов, хотя никакого вызова, по всей вероятности, и в помине не было: просто человек, пусть даже видный госслужащий, делал то, что ему удобней, что лучше для дела.

Николай Белоконь украинским языком владеет прекрасно, и это замечательно. Как здорово и то, что вся документация в милицейском ведомстве уже много лет ведется на украинском. Хотя если создать какой-нибудь местный приказ во Львове или Луцке можно минут за пятнадцать, то в Донецке или Харькове с учетом перевода на это потребуется уже пару часов, оплаченных налогоплательщиками.

Плохо только, что одним из первых распоряжений министра на новом посту стало требование ко всем сотрудникам милиции на работе разговаривать только по-украински.

Полагаю, что это распоряжение должно быть внимательно изучено Генеральной прокуратурой Украины на предмет его законности. Спрашивается, зачем создавать новые очаги социальной напряженности там, где этого можно избежать? Пусть тот сотрудник, для кого ближе украинский язык, на нем и разговаривает без всякого принуждения. Владеющий русским – пусть говорит на нем. Лишь бы умели метко стрелять, преступника скрутить и права граждан защитить. Вот за что спрос должен быть, а не за то, на каком языке ты говоришь.

А теперь на местах кинутся рьяно выполнять распоряжение новой ме.., извините, нового министра. Но ведь милицейская служба состоит не только из хождения по министерским коридорам и совещаний. Кто-то и делом занимается – в засадах мерзнет, сигналы о помощи принимает, трудновоспитуемых перевоспитывает, уголовные дела расследует. Эти люди, на каком бы языке они ни мыслили, министерскую инициативу оценивают крепкими русскими словами. И работают дальше, не очень-то обращая внимание на филологические изыски столичного начальства.

Если же это антиконституционное распоряжение министра будут все же насаждать повсюду своими дубовыми методами (а как они могут иначе?), то последствия для национальной безопасности страны могут быть катастрофическими.

Приведу возможные примеры развития событий.

Вы звоните по 02 с мольбой о помощи. А дежурящая там сотрудница, зная, что ее прослушивают проверяющие, отвечает "по Маяковскому": "Не чую. Прошу украïнською, так буде краще чути". И пока вы, волнуясь, пытаетесь подобрать нужные слова, чтобы составить из них пару предложений, вас уже порезали.

Другой пример. Сейчас прокуратура и суд очень строго подходят к тому, как было проведено задержание подозреваемого, насколько законно. Если при этом были нарушения закона, то подозреваемого могут (по американским образцам) отпустить на свободу. Теперь подозреваемому, даже прекрасно владеющему русским, достаточно будет сказать судье, что он не понял, чего это они от него хотели при задержании, бормоча по-русски – и что же, здравствуй, свобода?

Еще более драматично могут развиваться события, если сотрудник милиции, законно стреляя в преступника, ранил его. Пусть даже милиционер выполнил все полагающиеся предварительные процедуры ("Стоять! Стрелять буду!"), все равно теперь он всю жизнь на лекарства своему оппоненту работать будет. Адвокат подозреваемого без труда докажет, что согласно министерскому приказу номер такой-то, кричать надо было: "Анi руш! Стрiляти буду!"

Так что, не такие уж они безобидные, эти распоряжения, "государственно озабоченных" чиновников.

З повагою, Борис ШТЕЙНБЕРГ.

Версия для печати

Предыдущая статья

Следующая статья