Номер 24 (1124), 6.07.2012

Когда шёл туда работать, то ждал серьёзного собеседования и даже заранее готовил ответы на возможные вопросы. Но все оказалось куда проще. Выяснилось, что на работу в похоронное бюро берут всех подряд, лишь бы рост был не меньше метра восьмидесяти пяти. Так что, перво-наперво, я был тщательно измерен. Затем главный менеджер задал несколько обыденных (но жизненно важных для работающей с неживыми компании): где раньше работал, где учусь и по каким дням могу работать. Я ответил, что учусь на стационаре во вторую смену и работать могу каждый день до 14 часов.

На следующий день я уже был на стажировке и числился "помощником организатора похорон". Хотя неофициально моя должность именовалась просто - "сносщик", что прямо указывало на мои функциональные обязанности - сносить гробы из катафалка. Работа оказалась непыльной, но довольно деликатной и ответственной. Ведь ты должен был носить драгоценности - усопшие тела.

Хотя, я ожидал, что удивлять будет многое, по-настоящему не удивляло ничего. Кроме одного - человеческих отношений, полных презрения и зависти. Как оказалось, капитализм может проникать даже за ограду кладбища, и его холодная сила куда мощнее даже холодного оружия спецназа...

Но обо всем по порядку, то есть о распорядке рабочего дня.

Сбор "сносчиков" - рано утром у здания морга. Выгляжу, как и надлежит - по велению начальства - выглядеть "помощнику организатора похорон". Ботинки начищены до такой степени, что можно увидеть свое отражение. Брюки классического кроя выглажены так, что муха напополам расколется, случись ей врезаться в стрелку. А главная внешняя деталь - лицо; оно серьезно и гладко выбрито. Эх, если бы в кармане осталось не пять гривен, лежал бы я дома в тёплой кровати у телевизора и не мерз под зданием морга...

Хотя, не все так плохо, как кажется. У "сносчиков", то есть у меня, абсолютно свободный график работы, хочешь - идёшь работать, хочешь - делаешь себе выходной. Но легкий вес кармана чаще всего заставляет остаться у морга и дождаться начальства с поручениями. В принципе, все неплохо. Если бы только официально оформили и не шпыняли все, кому не лень, - от вахтера до водителя катафалка.

Был случай, когда бригада "сносчиков" получила задание где- то на юге Одесской области и обратно ехала, пересекая границу Молдовы. Водитель катафалка, вот уже 20 лет работающий в этой компании, что-то не поделил со "сносчиком" и придумал хитроумный план расправы с неугодным - высадил его на трассе в Молдавии. Пограничники взяли беднягу "под белы ручки" и отправили в КПЗ, где тот и просидел три дня, пока за ним не приехали родственники. Но, конечно же, этому водителю ничего не было: начальство его пожурило и даже хотело наказать рублем, но вовремя вспомнило о 20 годах верной службы на катафалке...

Итак, мы стоим возле морга небольшой компанией. Все, как на подбор, высокие, в черных штанах и ботинках, и все, как один, дрожим и пританцовываем от холода. Я уже в который раз пожалел, что у меня нет настоящей зимней куртки, а то от этой дерматиновой на рыбьем меху толку... Но на сносе на новую куртку не заработаешь. Мы переговариваемся, жалуемся на погоду, рассказываем забавные истории из рабочей жизни (да, в похоронном бюро такие тоже бывают).

Подходит ещё один:

- Что ржете, уроды? У людей горе, а они тут ржут! Все засмеялись ещё громче, чем прежде. Даже за короткое время работы в подобной организации пиетет по отношению к мертвым как- то сам по себе улетучивается. Похороны для нас - работа, притом, скучная. Тело в гробу, который ты несешь, оценивается только по критерию "рост-вес", а слезы и надгробные рыдания вызывают только раздражение.

На самом деле, печально - не когда собираются сто человек и приносят столько цветов, что мы ими целую "Газель" забиваем, а когда над гробом стоят два самых близких при жизни человека с двумя зачуханными гвоздиками. Теперь только это может вызвать у меня скупое соболезнование.

Но вот подъезжает катафалк. Из него бодро выпрыгивает организатор. Иногда мне таких людей даже жалко. Мало, что они работают по 12 часов в сутки (а иногда и больше), почти без выходных (2-3 в месяц), и никого не интересует, болен он или нет, так они ещё и круглый год ходят в форме. Что представляет из себя форма организатора похорон: бордовая синтетическая ветровка ниже пояса, с логотипом компании, и фуражка (зимой - шапка-ушанка). Стоит ли говорить, что при температуре минус двадцать в ней ужасно холодно. Вот и стоит он перед нами - жалкий, дрожащий, нахохлившийся, как снегирь. Впрочем, они мёрзнут за очень хорошие деньги. Мы с ребятами как-то считали, сколько "орган" получает за месяц. Вышло около трех с половиной тысяч (без учета чаевых), а если учитывать чаевые и то, как редко организаторы ими делятся, то получается весьма внушительная сумма.

И тем более жалость улетучивается, когда организатор начинает с нами разговаривать. Голос надменный, с командирскими нотками. Он разговаривает с нами не просто как с подчинёнными, а как высшее существо с низшими. А сам еще не так давно таскал гробы...

Он подходит к нам и делает небольшую перекличку. Все на месте.

- Хорошо, ребята, проходим, одеваемся. Программа у нас сегодня - что надо. Прощание на адресе, потом - на завод, там прощание. Ну а потом - "гвоздь программы": "Западное" с отпеванием на могиле.

Долго сегодня будем. Два адреса - это ужасно. Но ещё ужаснее - это "Западное кладбище" с отпеванием на могиле. Там, как известно, пустырь, а где пустырь, там и ветер. И ладно бы - просто попрощались бы и все, так ещё и отпевание, а это - не меньше получаса. И о чем заказчики думали? Но мы ребята закаленные, а вот "скорбы" померзнут. Впрочем, это не мои проблемы.

В чем заключается наше переодевание? Мы натягиваем поверх курток жуткий балахон и натягиваем белые перчатки (купленные за свои деньги, естественно). Хоть балахоны дают и не высчитывают за их прокат - и то радость.

Катафалк подъезжает к дверям морга, мы достаем гроб и венки и заносим их в траурный зал морга. Гроб ставим на постамент, венки выставляем вдоль стенки. Санитары выкатывают тело и бесцеремонно укладывают его в гроб. (Помню, когда впервые попал в областной морг, долго не мог понять, чем там сильнее воняет - разложением или перегаром от санитаров). Мы выстраиваемся по обе стороны от тела. Заходят заказчики. Организатор говорит несколько шаблонных фраз о том, что ноги и руки не связаны, и командует, чтобы мы выносили. Выносим, грузим, укладываем в катафалк венки и рассаживаемся сами.

По приезду на адрес вынимаем венки и ставим их у стенок подъезда. Достаем гроб, ставим его на подставки. Люди потихоньку начинают собираться. Мы принимаем у них цветы, развязываем ленточки на букетах и аккуратно укладываем их в гробу. Я люблю это делать. Для меня это своего рода развлечение: красивенько так их разложить, чтобы приятно смотреть было.

Но холод такой, что пробирает до костей. Тряпичные белые перчатки ни капли не помогают, и руки уже практически ничего не чувствуют. Впрочем, это ещё ничего; особенно не повезло тому, кто с крестом стоит. Мало того, что руки там вообще не спрячешь от ветра (мы, несмотря на то, что положено стоять скрестив руки на животе, можем хоть в рукава их попрятать, пока организатор не видит), так ещё и крест ужасно холодный.

На адресе стояли около 20 минут. Стояли бы ещё дольше (по расписанию положено не менее 40, а организатору все равно - он в машине сидит у печки), но люди уже замерзли и стали возмущаться. Грузим все в машину, выезжаем с адреса.

Следующая наша остановка - завод. Там все немного сложнее. Сперва мы достаем из прибывшей уже туда второй машины кованые подставки для венков, выставляем их у фойе административного корпуса. Затем уже во второй раз достаем тело, заносим в фойе, ставим на подставки. Собираются коллеги покойного. Директор объявляет митинг по поводу кончины сотрудника (серьезно, прям так и говорил!) открытым. Директор и замдиректора говорят скупые слова о том, как они сожалеют, какой это прекрасный был человек, и о том, как им его будет не хватать. Да, не умеют инженеры устраивать гражданскую панихиду. Вот как-то хоронили одного общественного деятеля, так его коллега говорил настолько проникновенно, что даже меня проняло (впрочем, несильно), а родственники тогда вообще чуть с ума не сошли от скорби.

После прощания мы выстраиваем траурную колонну. Организатор просит людей принять у нас венки и пронести их до катафалка, который уже стоит на выезде с завода. Началась самая сложная часть похорон - пронос (так и называется). В этот раз он ещё и ужасно большой - метров 150-200. Мы вскинули гроб на плечи и медленным шагом следуем за колонной. Когда мы уже были у ворот, заводские ревуны три раза прогудели, отдавая покойному последние почести.

На "Западном", как я и предполагал, сильнейший ветер. Там нас уже ждут копщики и батюшка с хором. Помню, как только узнал, сколько батюшка получает, всерьез подумал: а не забросить ли мне универ и не пойти ли в семинарию? Посчитайте сами: батюшка получает 150 гривен за одно отпевание, а оно у него в день далеко не одно, плюс службы, плюс бонусы в виде "панихидки". Совсем неплохо получается.

В этот раз ещё и батюшка ужасный попался. Мало, что поет плохо, так ещё и затянул весь ритуал до неприличия. Хотя, как я заметил, скорбящие холода не замечают: они скорбят и все, ничего их больше не волнует. А вот меня ещё как волнует, потому что трясет, как лист кленовый. Пытаюсь было спрятать руки в карманы под балахоном (очень удобно вынуть руки из рукавов и спрятать в карманы куртки), но организатор злобно шепчет, чтобы я немедленно стал нормально. Приходится подчиниться.

Наконец отпевание закончилось. Скорбящие попрощались с покойным: кто просто прикоснулся, а кто в лоб и в руки поцеловал. Мы накрыли гроб крышкой и прикрутили ее специальными саморезами. Хоть с этим проблем не возникло, а то, бывает, что попадется нестандартный гроб, который нормально не закручивается, и мучаешься с ним минут 10-15 только для того, чтобы крышка элементарно не ездила, куда ей хочется. Передаем гроб копщикам и идем к катафалку переодеваться. Вообще-то мы должны ещё на холм возложить цветы и установить венки, но сейчас земля мерзлая, закапывают долго, и копщики берут эту обязанность на себя. Спасибо им за это.

Снимаем балахоны и садимся в катафалк, который нас отвезет обратно. Подходит организатор, выдает нам зарплату и быстро уходит. Ему ещё со скорбящими в ресторан ехать и речь там читать.

- А чая сегодня нет? - спрашивает один сносщик.

- Если и был, то мы с тобой об этом не узнаем, они с водилой его распили, и все дела.

Так что у нас там со временем? Начало третьего. Отлично. Приеду с работы, при деньгах, да ещё и на вторую пару успею. А что еще студенту для счастья надо?

Дмитрий МАТЮШЕНКО.

Версия для печати

Предыдущая статья

Следующая статья