Подшивка Свежий номер Реклама О газете Письмо в редакцию Наш вернисаж Полезные ссылки

Фото Л. БЕНДЕРСКОГО

Номер 13 (656)
04.04.2003
НОВОСТИ
Культура
Криминал
Спорт

+ Новости и события Одессы

Культура, происшествия, политика, криминал, спорт, история Одессы. Бывших одесситов не бывает!

добавить на Яндекс

Rambler's Top100

Номер 13 (656), 04.04.2003

ЛОЦМАН НА ТРУБЕ

Памяти папы

В 1972 году в результате столкновения возле берегов Одессы с болгарским танкером взорвался и потонул теплоход "Моздок". Через два года затонувший корабль был поднят со дна и введен в порт под командованием моего отца – старшего лоцмана Одесского порта Кима Беленковича (1923-1999). Не только кровное, но также духовное и душевное родство сделали нас поистине родными людьми. Его дневники также, как и журналистские работы, и книжечка прозы "Голубые мили", вышедшая в Одессе в 1968 году, свидетельствуют о прекрасном образном мышлении и литературной одаренности, которая делала его чутким к таланту других.

Вот слышу по двору его шаги. Торопится. Не может быть! Неужели отменили? Дом обложен снегом, и улица, и город, и море где-то сверкает неподвижно во льдах. Боль в горле почти проходит - сейчас будем пить чай крепкий с медом и читать вчерашнюю книжку... Или нет – лучше забраться в постель, закрыть глаза и слушать что-нибудь из его детства.

— Я на минутку. Только переоденусь. Ну как ты?

Теплый свитер набрасывается на него, как мохнатый зверь, и крепко обхватывает со всех сторон.

— Как ты? – повторяет он и прикладывает ладонь к моему лбу. — Ну, уже совсем хорошо. Завтра будешь здоровенькая. Доча, я побежал.

— Папка, постой! Посиди немножко, ну хоть полминуточки!

— Ну вот! – он смеется и усаживается на край постели и никогда уже не уходит. Несется жизнь, под напором времени образуя трещины в зданиях и людях,- там просвечивает пустота обезжизненного пространства — а мы все сидим на краю прошлого и настоящего, и дом слегка покачивается, как корабль, который вот-вот уйдет в поднебесное плавание.

Страницы дневника хранят то, чего уже не передать в печати - особенности руки, водившей по ним. Смысл и почерк неотделимы в дневниках, как неотделимы слова от интонаций их сказавшего. Смени интонацию, и смысл исказится: шутка превратится в назидание и откровенность прозвучит выспренно. Дневники хранят не только мысль, но и голос пишущего их. Я слышу твой голос – чуть глуховатый, теплый, с интонациями юмора и доброжелательности. Сумею ли я передать его?

В тот день, когда звук твоих шагов прочертил зигзаг от коридора во двор через закрученную лестницу подъезда, в тот самый день, когда ты навсегда остался сидеть у моей постели, море предъявило счет за нашу неразлучность. Оно бросалось на теплоходы, пытаясь разодрать на части семьи, билось в бешенстве, расшибая свои крутолобые волны о борты встречных суден.

Из дневника 1972 года.

Материалы дневника подготовлены к печати моей мамой, чья поддержка и помощь содействовали мне во время работы над этой статьей.

"12 января, 1972 г.

В 17.00 прибыл на лоцвахту. Нужно вести судно в Николаев. С утра хорошая погода, тепло. Вчера прошел дождь. Однако к полудню задул норд-ост, и уже через пару часов тонкий ледок прихватил кое-где оставшиеся на улицах лужи.

Теплоход "Брацлав" задерживался. Все никак не мог выйти из Ильичевского порта. Ветер крепчал, и с ним уходило тепло, запрятанное в каменных и бетонных стенах города, в спящей земле полей, запутавшееся в деревьях с опавшей листвой. Еще одно уточнение: предполагаю прибыть на рейд в 19.00.

Я вышел на причал, и сразу лавина морозного ветра набросилась на меня. Ого! Шторм не на шутку! К причалу подходил лоцманский катер. Надстройка и борта его покрылись льдом. Он выходил на рейд снять лоцмана с прибывшего из Херсона судна.

В 19.00 "Брацлава" все еще не было, и только в десятом часу он пришел на рейд. Вещи в портфеле, документы оформлены, и я вошел на лоцбот. Илья, старшина лоцбота, завел двигатель, и катер отошел от третьего причала.

— Сомневаюсь, удастся ли вам высадиться.

И действительно, не успел нос катера высунуться за ворота порта, за маяк, как потоки воды стали заливать палубу, лобовые стекла и надстройку. Вода, замерзая на стеклах, закрыла все впереди. Не видно стало огней судов на рейде, Воронцовского маяка, берега. Катер швыряло с борта на борт, он зарывался носом в волны.

— Что, вам жизнь надоела? – сказал Илья. – Попробуй сейчас высадиться!

Особого желания не было. При такой погоде не только без ног – без головы остаться можно. Катер развернулся и пошел в порт. До утра я прождал в лоцманской. Утром я позвонил в метеослужбу."

Тринадцатое число для моряка более, чем простой предрассудок. Это непознанная сила стихии, которая разворачивается под номером, ставшим ее именем, ее заклинанием, ее возрождением из злобных глубин небытия, и никто не знает, чем грозит ее затаенное клокотание. У папы с тринадцатым были личные счеты. Трудно сказать, кто кому остался должен в тот роковой день тринадцатого ноября 1941 года, накануне папиного восемнадцатилетия, когда бомба попала в корабль и разорвалась в десяти шагах от него. Корабль пошел ко дну, в живых остались только Серенко и мой отец, который до конца жизни помнил, как Серенко спас ему жизнь. Так что, тринадцатое, хоть и грозилось небытием, все же стало числом папиного второго рождения. И тем не менее он всегда с опаской уходил на дежурство, если оно выпадало на тринадцатое.

(Продолжение следует.)

Вера ЗУБАРЕВА.

Пенсильванский универитет.

Фото Михаила РЫБАКА.

Версия для печати


Предыдущая статья

Следующая статья
Здесь могла бы быть Ваша реклама

    Кумир

З питань придбання звертайтеся за адресою.