Номер 39 (1136), 19.10.2012

Своими воспоминаниями о работе в "Комсомольской искре" делится Александр ФЕДОРОВ, корреспондент газеты в 1976-82 гг.

В годы работы в "Комсомольской искре" основное время при подготовке информаций или статей для газеты уходило на сбор материалов, выезд на место события, встречи с героями заметок, анализ каких-то фактов и т. д. Но советская действительность была такова, что порой за рамками публикации оставались факты, имеющие отношение к основной теме, но не имеющие права на место в газете, а только на рассказ друзьям в очень тесном кругу.

В 1980 году моя анкета дала мне право в составе делегации советской молодежи участвовать в церемонии зажжения Олимпийского огня в Древней Олимпии. К счастью, звание мастера спорта, членство в комсомоле и работа в редакции молодежной газеты совпало с требованиями на выезд в страну за "железным занавесом".

Пару дней ушло на заполнение бесчисленных анкет с данными собственной биографии и всех ближних и дальних родственников: "Не был ли случайно дедушка пиратом, а прабабушка еврейкой?" Спустя две-три недели после сдачи анкеты в обком комсомола и, как я понимал, последующей доставки в КГБ для углубленной проверки, один мой близкий друг по большому секрету рассказал, что к нему приходил работник органов и расспрашивал о морально- нравственной стороне моей личности. Как потом выяснилось, с подобными вопросами этот агент подходил и к работникам нашей редакции.

Прошло еще пару месяцев, и в один прекрасный день в перерыве между двумя таймами футбольного матча мой пожилой и обаятельный сосед в ложе на стадионе "Черноморец", которому мы, сидевшие рядом спортивные корреспонденты, журналистские байки и анекдоты разные рассказывали, в том числе и про Брежнева, вдруг сказал: "Можешь собирать чемодан на Грецию, я тебе сегодня характеристику для выезда подписал". Оказалось, что в течение нескольких месяцев я соседствовал на трибуне с полковником КГБ.

Прошло еще несколько дней, и меня для беседы пригласили в Управление КГБ по Одесской области. Два серьезных молодых человека в течение получаса рассказывали мне об идеологической борьбе на современном этапе, о происках различных вражеских разведок и возможных провокациях с их стороны. В конце беседы, встав чуть ли не по стойке "смирно", они торжественно заявили, что на самом высоком уровне принято решение о моем назначении осведомителем. В соответствии с их инструкциями я должен был вести постоянное наблюдение за всеми членами молодежной делегации для того, чтобы докладывать об их поведении штатному гэбисту, а потом уже изложить все свои наблюдения в этой же комнате после возвращения.

Через пару недель украинскую часть делегации вызвали в Харьков, где в течение трех дней с утра и до вечера нам рассказывали о возможных провокациях, которые могли нас ждать в ходе командировки. Приводились десятки примеров, как агенты капитализма и их пособники караулят за границей советских патриотов и обманным путем завлекают их в сети разврата, лжи и предательства. Ходить по городу мы должны были тройками и не вступать ни с кем в несанкционированный контакт.

Заключительная беседа достойных представителей советской молодежи, которым поручалось очень ответственное задание по сопровождению олимпийского огня от Олимпии до Афин, состоялась уже прямо на Лубянке. Нам все время говорили о бдительности.

Можете представить, с каким чувством подозрительности мы делали первые шаги по греческой земле, ожидая каждое мгновение какого-либо подвоха. Во время оформления документов в отеле нам сказали, что пока идет этот процесс, мы можем минут на десять выйти на улицу, чтобы хоть издали взглянуть на Акрополь. Главную достопримечательность заслоняли дома, и мы решили пройтись до угла квартала. И вдруг кто-то из нас заметил на тротуаре монетку в несколько драхм и, обратив на нее наше внимание, потянулся за ней. На полном серьезе другой товарищ схватил его за руку и вскрикнул: "Не трогай, а вдруг это провокация!" Посовещавшись, оглядев окрестности и убедившись в безопасности, мы монетку все-таки в руки взяли, ведь никто из нас до этого никогда валюту в руках не держал, тем более с изображением древнегреческого героя. Через пару часов эта монетка стала еще одним поводом для анекдота.

Поменять 30 советских рублей на греческие драхмы нам должны были вечером, а пока после перелета из Москвы в Афины и обеда в ресторане нам предложили отдохнуть. Но жажда открытия греческой столицы двигала нас вперед. Собралось нас человек пять, самых активных, и мы, не имея денег на транспорт, пошли к центру греческой столицы, ориентируясь на возвышающийся над городом Акрополь.

Приблизительно через час, изнемогая от 35-градусной жары, мы вышли на центральные улицы. Очень хотелось пить. Как раз на пути встретились автоматы с питьевой водой. И тут мы вспомнили про найденную монетку, которая как раз подходила для этого автомата. Но где взять стакан? Мы же привыкли к тому, что на улицах советских городов в автоматах стояли стеклянные стаканы, которые после мойки использовались вновь и вновь.

Вокруг них стояли большие емкости с использованными пластмассовыми стаканчиками. Но где же тот работник, который их выдает? Очевидно, обеденный перерыв, сиеста, подумали мы. Пить хотелось страшно, хоть по глотку. Выбрав на крышке автомата, как нам казалось, самый чистый стаканчик, мы бережно поставили его внутрь на специальное углубление под рожком, откуда должна была потечь живительная влага. Потом опустили монетку и с вожделением уставились на автомат.

В нем что-то щелкнуло, и из отверстия сверху опустился чистый стаканчик. Он задел наш стакан, и они оба упали. И в этот момент начала литься струйка газированной воды. Столько лет прошло, а я до сих пор помню это глубочайшее чувство разочарования и досады за нашу глупость и невежество "совка" за границей.

Через пару дней мы уже освоились в столице, побывали на экскурсиях и в магазинах. Деньги стремительно таяли, а хотелось всего и очень много: "Ведь в Греции все есть". И тут мой сосед, комсомольский работник из Харькова, вдруг обращается ко мне с необычной просьбой: "У меня денег на джинсы не хватает, а у тебя два фотоаппарата с черно-белой и цветной пленками. Ты отдай мне один, а я тебе после возвращения в Москву точно такой же новый куплю. А этот я продам или поменяю на джинсы".

- Но это как-то не укладывается в рамки поведения советского человека за границей, - мягко намекнул я, вспомнив устрашающие лекции, которые нам читали спецработники в Харькове и Москве.

И тогда он гордо заявил следующее: "Да ты не бойся, перед выездом в Грецию меня вызывали в КГБ и назначили главным осведомителем. Будь уверен в том, что, вернувшись домой, я напишу в отчете только про твое идеальное поведение".

И тут до меня дошло, что в КГБ перед нашим отъездом вызывали каждого члена делегации и давали одно и тоже задание: следить за всеми вместе и за каждым в отдельности. Но, с другой стороны, подчеркну, что группа у нас подобралась довольно дружная, слежки за собой я не обнаруживал, даже зная о том, что она возможна. Ярких впечатлений, удовольствия и эмоций было бесконечно много, и обо всех установках спецорганов я как-то забыл. Да и мои коллеги, я думаю, не очень брали их в расчет. Времена уже были другие: страна пела песни Высоцкого, открыто рассказывали анекдоты про стареющего генсека и советские перспективы. Но при этом цензура для средств массовой информации действовала четко, убирая любой намек на недостатки советской системы и партии коммунистов. И в каждой редакции работал нештатный осведомитель КГБ.

Александр ФЕДОРОВ.

Версия для печати

Предыдущая статья

Следующая статья