Номер 37 (1430), 19.10.2018

(Окончание. Начало в № 36.)

Тучный мужчина, лежавший на неудобной койке головой к окну, оказался автором нового направления в науке "Ономастика".

Полиглот, побывавший во многих странах, не касался международной политики, но зверел, когда невежды бросались судить об Украине. Тонким голосом, с пулеметной скоростью учёный метал гневные тирады, кое-где мастерски усиленные изысканными ругательствами, в адрес хулителей "нэньки". По его теории украинцы - лучший народ, живущий в лучшем месте планеты. Воцарение Рая тут - всего лишь вопрос времени. Спорить с фанатиком было бесполезно. Улучив момент, я изложил вроде всем, но держа в поле зрения именно его, свою теорию прижимистости украинцев. Неожиданно фанат со мной радостно согласился и, что интересно, зауважал. Уважение, правда, переносилось мной тяжело, ибо теперь речи его, обращённые как бы ко всем, адресовались мне и требовали соответствующей реакции.

Поразил учёный качеством, впервые повстречавшимся в мужской среде. Старый человек откровенно называл себя трусом, приводя конкретные примеры. Вдвойне поразительно, что он до пенсии служил в армии, побывал в горячих точках.

Искренность соседа поставила в тупик другого представителя офицерского сословия в палате - подполковника в отставке Николая. Он несколько дней молчал, не зная, какую позицию занять в отношении признаний в трусости. Все-таки армейский коллега. Подполковнику было о чем размышлять. Чистокровный русский, Украину за много лет службы так и не воспринял. Душой оставался в родной Сибири. Жена, квартира, дача, машина, гараж, дети, сватья, внуки - тут. Драма! И этот еще кичится своей честностью перед штатскими. Кому какое дело, трусили мы в "Афгане" или нет.

Слева от меня обитал почти 90-летний Василий Яковлевич. Редчайший человеческий экземпляр. Скелет, ростом не выше 140 сантиметров, еще и сгорбленный. С детским лицом без единой морщины, юношеским чубом, тонкими губами, обручальным кольцом на левой руке, противным голоском. "Закройте шторы! Откройте окно! Выключите свет! Говорите тише! Всем спать!", - кричал в мое левое ухо палатный террорист.

Василий Яковлевич первым привлек моё внимание качествами, как потом оказалось, характерными для "больничных" мужчин в возрасте за 80. В 6 утра лежа делал упражнения. Проклиная непослушные руки, застилал кровать. До общего завтрака при помощи электрокипятильника готовил себе чай. Смаковал, вызывая мою зависть, с домашним вареньем. Завидовал я аппетиту, который у всех нас отсутствовал от температуры. Его температура его аппетиту не мешала. Покончив с чаепитием, тщательно драил поверхность тумбочки дорогими иностранными салфетками, которые приносили то сын, то внук. Дойдя до этого места, я почувствовал, что для полного описания утра соседа чего-то не хватает. Напрягшись, вспомнил - он не брился! Почему? Детское лицо без единой морщины... Ну, конечно же, этого лица не касалась бритва! Неужели так бывает у настоящих мужчин? Как бы там ни было, он соответствует основным параметрам типажа "больничного мужчины", которого я пытаюсь описать.

Справа от меня не "обитал", как Василий Яковлевич, а мучился Петр Григорьевич, тоже из когорты за 80. Страдал, так сказать, "по знакомству". Схема широко распространена среди больных, поэтому требует детального изложения.

Много лет назад сосед справа уже оперировался тут по урологии. Хорошо "прикормленный" хирург приглашал, в случае чего, обращаться снова. Случай настал - заболела поясница. При первичном осмотре предположили, что болит почка, но дальнейшие исследования диагноз не подтвердили. Все бы ничего, если бы больной просто сдавал анализы. Увы, с первого дня кололи полдюжины уколов, капали, растирали, возили на УЗИ и кардиограммы. "Бабки" врачам дочка не успевала раздавать... Я понимал, что присутствую при наглой "дойке". Наконец дошло и до дочери. Пошла к пригласившему хирургу. Тот признал, что болезнь не урологическая, но забрать в другую больницу запрещает невропатолог?! Отца надо прежде поставить на ноги, поскольку перевозка лежачему противопоказана. Гоните "бабки", и все будет хорошо!

Другой бы скис, а сосед ежедневно, после утренних страданий, связанных с исправлением естественных надобностей, преображался и устремлял в моё правое ухо поток светлой ностальгии. И как хорошо ему служилось в "учебке", и как удачно женился, и как кучу детей произвел, и как прекрасно они устроились в жизни. И про свои "Москвичи" и "Волги", про рыбалку и пасеку, про магазин и заправку. Да, всё у него было ладно и споро, да, везде по принципу "не подмажешь - не поедешь". Лежал я и думал: "Старый дурак! Ну вот же сейчас тебя в наглую "доят", а ты, как слепой, не замечаешь кидал. Привычка? Философия жизни?".

Философы больниц. Особый тип мужиков, взявших пик 80-летия. Всё больше убеждаюсь, что взобраться на такую высоту - вопрос не только генетики, но и еще чего-то, что не сводится к банальному "здоровому образу жизни". Ближе всего к пониманию сущности явления подходит вердикт окружающих: "Сильно себя любит". В нашем народном представлении о себялюбивых три слова вмещают мириады смыслов, в том числе множество противоположных здоровому образу жизни. Например, себялюбец может пьянствовать, увиливая от работы. Или не отказывать себе в жареном и жирном, сладком и соленом, водке и сигаретах. Короче, наши 80-летние себялюбцы, как четко выраженный тип пациента мужских палат урологии - не ангелы, а тертые калачи, терпеливые, хитрые, знающие жизнь и больничные нравы, непоколебимо уверенные, что деньги решают всё.

Остальных "больничных" мужчин разделить по признакам весьма сложно. Тем не менее одно объединяющее умозаключение сделать можно: сильный пол без жен - ничто!

Надо видеть ухарей и ловеласов, прикованных к койке. Надо попытаться понять, что чувствуют жены нервных изменщиков. Тьфу на вас, прохиндеи! Тут хвастались победами, а тут свечу в ж... вам ставят обманутые. Нет - нет, вопрос не шуточный, даже очень серьёзный. Тем, кто после коек вернется домой, советую в ноги женам падать, молить о прощении. Только не философствуйте, как я. Просто падайте и молите, пока не поздно.

Родственники и знакомые в качестве посетителей больных - явление интереснейшее. Какая гамма оттенков поведения! Какие артисты пропадают зря! Вот тут бы скрупулёзно, с наслаждением копать в глубину душ, но не буду - физически тяжело. Пишу ведь лёжа...

Медперсонал. Дождалась Украина медицинской реформы. Удобно наблюдать за поведением реформируемых кадров с койки больного. Много негативного, но достаточно и неоднозначного. Видны полюса, а это приговор одностороннему подходу. Приведу примеры.

Забирали меня из послеоперационной палаты. Всех уже разобрали, а я жду. Наконец прилетели три фурии с кроватью на колёсах: "Давай, давай быстрее!". Что "давай", если я подключен к разным трубкам, вещи в тумбочке, лекарства в мешке под кроватью. Прошу их подать мне из тумбочки спортивные штаны, где в кармане 200 гривен для непредвиденных расходов. Вытащил я деньги, а они давай натягивать на меня рубашку через голову. Я деньги куда-то положил, чтобы ладони разжать, а они: "Быстрей! Быстрей!". Шарю по кровати: "Где я деньги дел?! Для вас же приготовил!". Они: "Да ладно, дед, мы опаздываем!". Двое меня приподняли, третья простынь из под меня выдернула - на свою кровать и вперед. Везут, смеются. "Ну, - думаю - украли, суки, теперь смеются".

Прошла неделя. Колющие сестры каждые сутки меняются. Препараты берут из того же мешка, который был в послеоперационной палате под койкой, а теперь перекочевал под койку в мою палату. Я к нему не прикасаюсь. Они сами знают что, сколько, когда колоть. Говорит мне одна: "Что-то я не нахожу шприцов. Внимательно посмотрите, если нет - купите. Пока уколю своим". Вытащил я мешок, положил, как они, на место, где были мои ноги, развязал, выложил пару пачек с ампулами и увидел...200 гривен... Те самые, по 50 гривен. Значит, я, со своим склерозом, сунул их в мешок в послеоперационной палате. Значит, содержимое мешка ежедневно по нескольку раз перетряхивали медсестры и видели деньги, и никто не посмел взять. А те, которые привезли, даже не заикнулись о вознаграждении. Значит, не всё так мрачно? Или преувеличиваю? Тогда ещё несколько примеров.

Вообще, мы суём в их карманы сами, а потом вдогонку осуждаем. Решил провести эксперимент и три дня не совал. Никакой реакции не заметил, а ухудшения качества уколов задницей не ощутил. По своей инициативе, не претендуя ни на что, кроме спасибо, санитарки вытирали пролитую воду или суп, подымали, переворачивали, кормили всех, кто нуждался. Особенно тепло и участливо относились к нам младшие медсестры - буфетчицы (специально уточнил, как именуется их должность). Это те, которые развозят пищу. Казалось бы, они напрямую заинтересованы, чтобы мы поменьше ели - отходы их "добыча". Но и кормили, и упрашивали, и подавали без просьб в койку. Знаю их имена, хочется назвать, но, к сожалению, не могу.

Апофеозом неоднозначности ситуации со взятками в больницах было УЗИ сердца. Процедура, как мне кажется, требующая большего профессионализма, чем УЗИ других органов, где процесс напоминает конвейер по сборке автомобилей. Тут "сборка" ручная, неторопливая, вдумчивая. Соответственно, и более дорогая. Так, во всяком случае, говорили мне в палате. Доктор, молодая и приветливая, долго кружилась возле меня, заходя с разных сторон, попутно посмотрев почки (это отдельная плата...) Я уж начал сомневаться, хватит ли денег. Она о них - ни слова, лишь: "Одевайтесь, подождите в коридоре". И так, оказывается, бывает, но это я уже о врачах, о главных действующих лицах.

В тех больницах, где я лежал, среди врачей преобладали мужчины среднего возраста и старше. Самые почтенные приходили на работу ни свет ни заря, дотошно вникали в нюансы самочувствия, задерживались до темноты, невольно заставляя думать, что дома их не ждут. Кто помоложе, был в диагнозах и действиях быстрее, без эмоций, работал, я бы сказал, по-деловому. Совсем молодое меньшинство - отражение ритмов и нравов ХХI века со всеми плюсами и минусами. По слухам и личному опыту, конвертов прямо никто не вымогал, но схемы разной сложности процветают. Грустно признавать, но охвачены ими 99,99 % больных, неважно, осознают они сей факт или нет.

Честно говоря, меня мало интересует, какими методами можно искоренить коррупцию в медицине. Знаю, что она должна быть уничтожена. Больше интересует морально-нравственная готовность больничного сообщества. Пойдет на выздоровление или нет? Сохранились ли одержимые, за которыми потянутся другие? Сохранились, но в количестве тревожно малом. Рядом уживаются знающие и невежды, глубокие и поверхностные, жалеющие и презирающие. Идет беспощадная конкуренция, проявляется лютая ненависть и черная зависть. По сути, ничего уж слишком неожиданного я не зафиксировал. Но правильный вывод сделал: судьба больниц в руках общества. То есть меня, тебя, всех. Это не только элементарное "не давать", это борьба с коррупцией каждого на своем месте, в меру своих возможностей. Осознав, решил написать статью. Борюсь, как могу.

Валерий ВАРЗАЦКИЙ.

Версия для печати

Предыдущая статья

Следующая статья