Номер 30 (826), 04.08.2006

I. СОБАКА И ДВА ВЕЛОСИПЕДИСТА

Бежит собака следом за велосипедом или точнее - велосипедистом. За хозяином, значит. Ибо нынче велосипедом никого не удивишь, а также и машиной. Это когда-то деревенские псы из себя выходили, завидя такое. Нынешний цивилизованный пес бежит за велосипедом, соблюдая дистанцию.

Однако тут накладочка вышла: откуда ни возьмись появился второй велосипедист и пристроился к первому. А хозяин собаки резко свернул за угол, что его четвероногий друг и проморгал. Он продолжала бежать прежним курсом уже за чужим велосипедом...

Но вот чужой велосипедист нажал на педали, и наша собака замешкалась. Потом приостановилась, принюхалась... и с виноватым видом бросилась за хозяйскими колесами...

Как, говорится, и на старуху бывает проруха.

II. ЗАПАСЛИВЫЙ СПАНИЕЛЬ

Не знаю, как специалисты-кинологи аттестуют спаниеля, - тот, что попался мне на глаза, оказался очень запасливым или хозяйственным. У него в зубах была кость и, судя по всему, расставаться с ней в ближайшее время он не собирался. Собственно говоря, я ни на чем не настаиваю - хозяйственный, так хозяйственный, запасливый так запасливый... Если у человека бывает свой пунктик, - почему бы этому псу не иметь свой?..

- Что же - он так и будет ходить все время с этой ношей? - спросил я у молодой хозяйки, что выгуливала запасливого спаниеля.

- Как найдет кость где-нибудь, так и не расстается с ней, пока домой не придем...

- А потом?

- А потом положит ее у нашего подъезда.

- Дворничиха не ругается?

- Нет, - засмеялась девушка. - Мы все кости выбрасываем при первой возможности. Так, чтобы Джек не видел...

- Обидчивый?

- А зачем собаку травмировать...

Девушка мило улыбнулась... Хорошие люди, подумал я, не хотят собаку травмировать. Тут люди травмируют друг друга на каждом шагу; государство нас ни фига не щадит, а здесь - пес с какой-то дурацкой костью - и нате вам!.. Но ведь и то сказать, каково ему - этому запасливому спаниелю-бедняге: ни погавкать, ни язык высунуть, когда жарко...

- Запасы на зиму? - спросил я у хозяйственного спаниеля и потрепал его за уши. Он ничего не ответил, - ведь в зубах у него была кость.

III. СИБИРСКАЯ СОБАКА ЛАЙКА

Я никогда бы не решился писать на этом материале собачий рассказ, если бы сами действующие лица не дали мне к этому повод...

Но все по порядку. В 1863 году неизвестный автор сборника "Свободные русские песни" давал торжественное обещание в одной из песен "Декабристам":

В победный день, в день славной тризны
Свершится роковая месть, -
И снова пред лицом отчизны
Заблещет ярко ваша честь...

В 1989 году в издательстве "Советский писатель" вышел сборник воспоминаний женщин-узниц сталинских лагерей "ДОДНЕСЬ ТЯГОТЕЕТ (выпуск 1, составитель Семен Самуилович ВИЛЕНСКИЙ), которому в качестве эпиграфа было предпослано четверостишие одной из лагерниц-поэтесс:

Пишу во имя тех - кто живы,
Чтоб не стоять им в свой черед
Толпой послушно молчаливой
У темных лагерных ворот.

(Елена ВЛАДИМИРОВА. "Колыма")

Среди тех, кто "толпой послушно молчаливой" стоял "у темных лагерных ворот", были и потомки декабристов, и их духовные наследники.

Они подружились на этапе: Ариадна Сергеевна ЭФРОН (1912- 1975) - дочь Марины ЦВЕТАЕВОЙ и Ада Александровна ФЕДЕРОЛЬФ- ШКОДИНА - дочь шведского профессора медицины. В их биографиях было много общего: Ада Федерольф училась в Лондонском университете, в СССР преподавала английский язык в Промакадемии, Институте красной профессуры, во Втором МГУ, в будущем ИФЛИ; Ариадна Эфрон в 1922 г. вместе о матерью покинула родину, училась в русской гимназии в Чехии, окончила в Париже художественное училище при Луврском музее и училище прикладного искусства. Сотрудничала в изданиях советского посольства во Франции и Общества "Франция-СССР". В 1937 Ариадна Сергеевна вернулась в Москву, работала в журнально-газетном объединении - журналистом и иллюстратором.

Их обоих забрали в 1938-1939 гг. Приговор Федерольф - по литере ПШ: "подозрение в шпионаже" (в кондуитах Особого совещания была и такая литера). Им обеим дали по 8 лет лагерей. В 1949 году - опять арест и бессрочная ссылка в Красноярский край. Ада Александровна становится для дочери Цветаевой не только подругой, но и старшей сестрой, а после смерти последней в 1975 г. в Тарусе - душеприказчицей и наследницей литературных трудов и эпистол.

Ада Александровна - автор воспоминаний о лагерных и ссыльных годах, раскрывающих логику, нет, скорее, чудовищную антилогику той бесчеловечной системы. "Вы же интеллигентный человек, - скажет ей откормленный прокурор при повторном аресте, - неужели не понимаете? Принесите справочку, что не были замужем за англичанином, - освободим. Не можете? Значит, поедете или туда, где очень холодно, или туда, где очень жарко..."

Поехала туда, где очень холодно: она же шведка. А Эфрон не выбирала.

И вот они живут вдвоем в "избушке на курьих ножках". Нет, вчетвером: Ада, Ариадна, кот Роман и собака Пальма...

"А собаки в Туруханске были самые разные: от обыкновенных дворняжек до настоящих сибирских лаек. Лайки были коренасты, на низких, немного загнутых внутрь лапах, очень широкогрудые, с необычайно густой жестковатой шерстью, под которой еще был слой более короткого и мягкого подшерстка, до которого не всегда можно было добраться пальцами. Подшерсток этот вычесывался и шел на пряжу.

У лаек не было вовсе сторожевого инстинкта. Помню, как, войдя в дом к сапожнику в поздний зимний час, я привычно обмела веником снег с валенок, вытерла ноги в темных сенях о что-то мягкое и, мне показалось, шевелящееся и была удавлена словами: "Когда пойдете обратно, не споткнитесь о собаку на пороге - в избе для нее жарко, и она всегда там лежит..."

Узнавали лайки своих прежних хозяев через годы, молча сзади сильно тыкались носом под колени, заставляя человека от неожиданности сесть на землю. Так узнавали меня выросшие щенки нашей Пальмы"...

А теперь заключительный, главный аккорд - теперь уже из эпистолярного наследия Ариадны Эфрон. Однако - прежде чем вернуться к лайкам - один пронзительный абзац из письма дочери Цветаевой Борису ПАСТЕРНАКУ.

"17 апреля 1950

Дорогой Борис!

...И с удовольствием - если бы жизнь моя была в моих собственных руках, жила и работала очень далеко от Москвы, и именно на севере, еще севернее, чем здесь, - жила и работала бы по-настоящему, не так, как сейчас приходится. Книги писала бы о том, что немногим приходится видеть, хорошо писала бы, честное слово! Крайний Север - непочатый край для писателя, а никто решительно ничего настоящего о нем не написал... Твоя Аля..."

Ариадна Сергеевна вернулась на волю раньше своей подруги. И сразу же стала хлопотать о ее скорейшем возвращении. И тут - как она пишет в письме - ей помогли лайки:

"15 ноября 1954 г. (В 1954 г. А.С. получила паспорт и выехала в Москву, в то время, как А.А. еще оставалась в Туруханске - А. Ш.)

Дорогая моя Адочка!

...Я сказала, что проделала 8000 километров, и для вящей убедительности добавила "на собаках и оленях", специально, чтобы узнать, в каком состоянии дело, и "собачий" аргумент сразил его... он сказал, что дело находится "в активной стадии..."

И тут собаки помогли выжить!

Лев Толстой хотел написать роман о женах декабристов, поехавших к мужьям в Сибирь. Вот о ком надо писать ДИЛОГИИ И ТРИЛОГИИ!

Анатоль ШАХЛИЕВИЧ.

Версия для печати

Предыдущая статья

Следующая статья