Номер 02 (747), 21.01.2005

"ДОМ ВАДИМА ПЕРЕЛЬМАНА"

(Окончание. Начало в № 1.)

— В вас, в ваш энтузиазм поверил Стивен Спилберг, который дал вам кучу денег на фильм, дебютанту поверили и Бен Кингсли, и Дженнифер Конелли. Не было ли давления на вас таких китов? Что вы посоветуете молодым? Ведь здесь на "Молодости" много дебютантов.

— Сначала два слова c Бене Кингсли. Ему роман прислал сам автор. Книга произвела на Кингсли большое впечатление, ведь он сам из семьи эмигрантов. Кингсли всю жизнь сам жил в этой роли. Его отец – эмигрант из Индии. Мать – русская. Теперь, о "давлении". Для режиссера важно, чтобы группа уважала его, но еще важнее, чтобы люди уважали материал, с которым работают. Тогда это будет не просто работа, а созидание. Актеры, работая над образами, вносят свои краски, оператор, колдуя со светом, – свои. А режиссер должен, как призма, собрать все эти краски в один прямой луч. Я уважал своих коллег, они уважали меня. Это и было залогом успешной работы.

— Бен Кингсли создал много образов выдающихся деятелей. О ком из ключевых фигур истории вы хотели бы с ним создать фильм?

— О СТАЛИНЕ! Не о тиране, не о любимом вожде, а о сложной личности. Этой сложностью он мне и интересен.

— Не страшно ли после такого феерического дебюта браться за следующий фильм?

— Конечно, страшно. У меня есть уже договоренность со Спилбергом об еще одном проекте. Но я жду хорошего сценария.

— Какая тема или жанр вас интересуют?

— Я люблю все жанры. Для меня главное, чтобы в сценарии была душа, были эмоции. Чтобы картина брала людей за сердце, вызывала смех и слезы, радовала и пугала.

— Вы как блудный сын вернулись в Украину, в Киев. Вдохновило ли вас то, что вы увидели, на картину об Украине и ее людях?

— Безусловно. Мне интересно снять фильм об украинцах. Об их прошлом, настоящем, будущем. О тех, кто уже ушел из этой жизни или просто покинул Украину. Все, что происходит здесь, для меня дорого.

— Вы смотрите в Америке украинские фильмы? Хотели бы вы снимать украинских актеров?

— Украинские фильмы в Америке не идут. Но я знаю украинских актеров. Они не хуже голливудских. Я с радостью бы стал снимать украинских, русских и белорусских актеров. Только бы роль, образ им соответствовали.

— Чем для вас стал приезд на Родину? Почувствовали ли, что Киев – это ваш Дом – home?

— Это огромное событие. Когда мы с матерью уезжали, мы не думали, что когда-нибудь снова сможем приехать сюда, увидеть друзей, родственников, бродить по знакомым местам. Для меня очень важно, что я смог привезти сюда маму. Она ходит, узнает знакомые улицы: вот на этом углу я впервые поцеловалась, а здесь произошла встреча с твоим отцом. Когда мы вошли в наш двор на Горького, 15, все соседи высыпали на балконы. Сейчас я смог почувствовать, что этот город – мой Дом.

Вообще для меня замкнулся большой круг – я приехал туда, откуда уезжал. Малый круг для меня замкнулся тогда, когда я приехал в Рим, где мы с мамой прожили больше года, пока не попали в Канаду. И там в аэропорту я случайно купил книгу "Дом из песка и тумана"...

— Вы фаталист? Вы верите в судьбу или вы сами хозяин своей судьбы?

— Я фаталист. Это моя религия. Мы все плывем по реке, и нам предначертано, на какой берег попасть, на правый или на левый, попасть ли в омут или в стремнину. Но если ты хороший человек, то попадешь на хороший берег.

— Какие самые яркие впечатления от киевского детства?

— Детство было печальным. Сначала мне все казалось прекрасным. Мы все вместе с бабушками жили в большой коммунальной квартире. Я был единственным ребенком. Я чувствовал огромное тепло большой семьи, огромную, потрясающую близость. Все смеялись и не знали, что можно жить по-другому. А потом начались смерти: не стало бабушек. Когда мне было 9 лет, в 1972 году погиб мой 32-летний отец. Самые пронзительные воспоминания детства – это смерть отца и наш отъезд в чужую страну. Мы бежали от смертей. Сейчас я уже не ребенок, я мужчина и могу посмотреть смерти в лицо. Мы с мамой были на кладбище на могилах бабушек и отца.

Я немного вернулся в детство, когда мы с мамой пришли в мою школу, и нас узнала моя учительница. Вернее, она узнала маму. Она чаще бывала в школе, чем я (смеется).

— Ваши впечатления от фестиваля "МОЛОДОСТЬ"?

— Я люблю кинофестивали. Недавно я побывал на фестивале в Карловых Варах. Замечательно, что можно увидеть киноленты со всего мира. Можно оценить энтузиазм тех, кто создавал эти ленты, особено дебютантов. В Киеве мне приятно, подходя к Дому кино, видеть молодежь – все с програмками, что-то обсуждают. Это стоит наше будущее, будущее кинематографа...

— Как вы отнеслись к приглашению возглавить жюри?

— Для меня это большая честь и потому, что я сам дебютант, и потому, что я отсюда.

— Как вам удалось пробиться в Голливуде, где, как известно, царит жестокость, и все нацелено на кассу?

— Я не делал комерческий фильм. Комерческий успех меня самого ошеломил. А жестокость в Голливуде такая же, как и везде. Просто нужно в себя верить, тогда прорвешься.

— Как вы относитесь к экранизации?

— Экранизация – это другое воплощение того же сюжета, что в романе. Есть миллионы гениальных авторов, гениальных романов и сюжетов. Почему их не использовать. Есть такие сюжеты, что никакой сценарист их не придумает.

— Америка изменила ваш менталитет?

— Я сейчас уже больше американец, чем советский эмигрант. Я долго вписывался в их среду. Вначале я придуривался американцем, чтобы войти в бар, примкнуть к парням, словом, чтобы войти в их среду. И допридуривался до того, что во многом стал одним из них. Только так можно было прорваться.

— Сейчас у нас прошли выборы. За кого бы вы голосовали?

— 3а Керри! (Общий смех.)

Елена КОЛТУНОВА.

Киев-Одесса, октябрь 2004 г.

Версия для печати

Предыдущая статья

Следующая статья