Номер 39 (1383), 20.10.2017

В позапрошлом номере нашей газеты (см. "Порто-франко" от 6 октября с. г.) была опубликована статья "Благородство без печальных последствий", где шла речь о ситуациях, в которые нередко попадают молодые люди, решившие вступиться за девушек.

У некоторых читателей она вызвала реакцию, которую трудно назвать адекватной. "А зачем вообще вступаться за современных девиц?! Они сами провоцируют такое отношение к себе. Если девица одела мини-юбку, разрисованные колготы и идет в этом наряде в ночной клуб, то должна понимать, что у парней такой вид вызывает совершенно определенную реакцию. А если она этого не понимает, то кто в том виноват, кроме нее самой?! Не шляйся одна по ночам, и ничего с тобою не случится!" Такая реакция, увы, довольно-таки характерна. Наш автор Тамара Гладкая решила не оставлять ее без внимания...

Не так давно на сайте "Гендер в деталях" появился "Список из десяти вещей, которые не могут делать женщины" - и в комментариях к этой статье читательницы подтверждали, что даже если и делают что-либо из перечисленного, то чувствуют себя "неловко, потому что это опасно для женщин". В список попали не только "стандартно-опасные" действия вроде путешествий автостопом и нахождения на улице после заката, но и довольно неожиданные: "отвечать грубо на непристойности" и "есть мороженое-рожок на публике".

Не мною замечено: первое, что начинают обсуждать в соцсетях и СМИ после сообщений о преступлениях против женщин, так это то, как и чем жертва спровоцировала насилие, да и было ли насилие "на самом деле"...

Настя возвращалась из школы с друзьями - постепенно веселая стайка пятиклассников таяла, разбегаясь по своим подъездам. Попрощавшись с подружкой, она нажала две цифры на кодовом замке и увидела незнакомого мужчину. Родители и учителя говорили, что нельзя заходить в лифт с незнакомыми взрослыми, поэтому девочка пошла пешком по лестнице на десятый этаж. Насильник поджидал ее на четвертом. "В школе говорили, что если на вас нападают - кричать нельзя, это только разозлит преступника", - вспоминает уже взрослая женщина. О случившемся в тот день она не рассказала никому: не хотелось.

Настя считает, что это происшествие совершенно не повлияло на ее жизнь - она привыкла жить так, будто ничего особенного не происходило и не понимает, почему некоторые делают из изнасилования трагедию. Девушка окончила педагогический университет, вышла замуж - недавно у нее родился сын. Она уверена, что родители должны следить за детьми до того возраста, пока они не будут в состоянии защитить себя сами.

Изнасилования - самая распространенная категория неучтенных преступлений. В университетах до сих пор изучают теорию виктимного поведения, основной постулат которой гласит: "Есть люди, своим поведением провоцирующие преступления". Это - наследие советской школы виктимологии. В США и странах ЕС этот подход был полностью отвергнут - и опровергнут многочисленными исследованиями. Но устаревшая теория до сих вдалбливается юристам и социологам - в университетах; увильнувшим от профильного образования - в СМИ; едва родившимся - заботливыми родителями. И пусть это не войдет в материалы уголовного дела, перед жертвой изнасилования всегда будет поставлен вопрос: могла ли она не допустить опасной ситуации. Обвинение жертвы - "виктимблейминг" - успокаивает людей, позволяя им чувствовать себя в безопасности. Многие уверены, что достаточно не делать чего-то (из того самого списка) - и "это" никогда не придет в их жизнь. Это часть веры в справедливый мир, в котором все происходящее зависит только от самого человека.

Рассказывая про свой "тот самый день", фитнес-инструктор Лена подробно останавливается на описании внешности - в старших классах ее считали "дурнушкой" из-за скромной старомодной одежды и тощих косичек с бантами. Девочка ненавидела модный у старшеклассниц телесериал "Не родись красивой": из-за схожести с главной героиней к ней прочно приклеилась кличка "Пушкариха". Зимой вместо модной укороченной курточки, как у одноклассниц, ее одевали в жутковатый пуховик - в нем было жарко, но зато все "женские органы" оставались в тепле. Преступник затащил ее в гаражи, когда Лена возвращалась из школы искусств: до дома было всего два квартала, и родители в девятом классе считали ее достаточно взрослой, чтобы ходить на рисование самой. "Дома я сразу полезла в интернет, там нормальные люди, не то, что дома", - Лена смеется, - "начала читать, что бывает в таких случаях. Поняла, что все это безнадежно, я бы ни за что не узнала этого мужика, все как в тумане было в голове. Там еще читала про психику жертвы, разное, представляла себя на месте этих жертв. Я поняла - это не мое, мне это не нужно". О случившемся "как есть" рассказать родителям она постеснялась, объяснила, что ее напугал странный мужчина по дороге с занятий.

Летом девушка начала заниматься на спортивной площадке вместе с мальчиками из класса - новое занятие настолько увлекло ее, что она и думать забыла о карьере художника. Спортплощадка сменилась фитнесс-центром - Лена тратила на абонемент всю стипендию медучилища, когда предложили работать там же - с радостью согласилась. Она тренирует только мужчин: среди клиенток ни у кого еще не возникало желания заниматься с ее любимым "тяжелым железом". И вряд ли у кого-то повернется язык назвать ее жертвой.

Конвенция Совета Европы о предотвращении насилия по отношению к женщинам (Стамбульская конвенция) предусматривает в первую очередь изменение подхода к трактовке насилия - к нему относятся любые акты насилия, в том числе психологического и экономического характера. Отдельно упомянутое "домашнее насилие" вызвало бурные обсуждения: не нанесет ли вреда Конвенция украинским семьям? Так называемые "традиционные" семейные ценности предусматривают полную зависимость женщины от мужа - и, несмотря ни на что, в Украине достаточно семей, в которых мужчина является "главой семьи" и единолично принимает все бытовые решения. Муж - стена, защищающая от изнасилований и сексуальных домогательств, утверждают сторонники "традиции". Но, отчаянно цепляясь за неравноправие, многие забывают о том, что изнасиловать может любой: и даже штамп в паспорте не защитит от маньяка в собственной постели.

Вике ранний брак с состоятельным мужчиной казался подарком судьбы - девушка хотела стать фотографом, но не могла накопить даже на простенькую "мыльницу". Грядущая жизнь с 25-летним дизайнером казалась сказкой - парень жил один, работал дома и получал за это неплохие деньги. На свадьбу он подарил ей профессиональный фотоаппарат; лучшего подарка для Вики в те времена не могло существовать. "Он помогал мне во всем: учил обрабатывать фотографии, записывал на разные курсы, раскручивал в соцсетях. Естественно, у нас был общий бюджет, он, как мужчина, контролировал все расходы". Но, чем успешнее становилась Вика, тем сильнее накалялась обстановка в семье. Сказка начала трещать по швам, когда муж решил, что пришло время заводить детей. Жизнь женщины превратилась в настоящий ад: он использовал каждую свободную минуту, чтобы "попытаться еще раз", не обращая внимания на ее протесты. "После работы я боялась идти домой. Даже если я падала от усталости - он брал меня силой". А после рождения ребенка стало еще хуже: оказалось, что заботиться о сыне должна только она. Однажды ночью она проснулась от того, что муж стащил ее с кровати и начал избивать - вымотанная женщина не услышала плача младенца, и муж решил "научить ее быть хорошей матерью". Эта история повторялась несколько раз и не только по ночам - ребенок отвлекал мужчину от работы и раздражал.

Вика всегда давала сдачи, если побои не застигали ее врасплох. Каждый раз после драки, успокоив ребенка, супруги заваривали чай и долго сидели на кухне, обсуждая, что должны быть вместе ради того, чтобы сын рос "в полноценной семье". Но однажды Вика поняла: следующая семейная драка сделает ее вдовой. На следующий день она собрала вещи, заложила в ломбард украшения и ушла в хостел. Этих денег хватило, чтобы "зализать раны" и вернуться к работе. Несмотря на то, что муж даже спустя год не подал на развод и продолжает ее ждать, раз в месяц напоминая о себе звонками, возвращаться к нему женщина не собирается. "Последствия для психики? Да, конечно. Я не могу не обращать внимания на хамство и приставания - могу дать по морде сразу". Вика горько усмехается и начинает рассказывать, как после пережитого была вынуждена сменить несколько психотерапевтов, прежде чем нашла того, кто помог ей хоть немного справляться с неконтролируемыми приступами агрессии.

Не все женщины обладают такой силой воли, как Вика; гораздо чаще семейные скандалы с рукоприкладством и поножовщиной заканчиваются так, как недавно в Моршине. Там во время семейной ссоры мужчина ударил женщину ножом в живот - за что получил смертельный удар ножом в пах. За убийство мужа, предварительно квалифицированное как умышленное, женщине грозит срок от 7 до 15 лет лишения свободы.

Ни для кого не секрет, что, защищая свою жизнь, жертвы часто выходят за рамки "необходимой обороны". Впрочем, вряд ли хоть кто-то из осужденных за убийство насильника был в состоянии оценивать допустимость и опасность своих действий.

Среди прочих мер защиты жертв насилия Стамбульская конвенция предусматривает изоляцию насильника от жертвы. Сформировавшийся стереотип о женщине-жертве, беззащитной и экономически несамостоятельной, мешает воспринимать такие меры как безусловное благо для обеих сторон конфликта. Действительно жертвам домашнего насилия часто некуда идти: но не каждая жертва безопасна для агрессора. Эта проблема в странах ЕС решается по-разному - создаются кризисные центры, в которых пострадавшие от насилия могут проживать, получая необходимую помощь и поддержку. Законодательство некоторых стран (например Австрии), предусматривает принудительное выселение насильника на десять суток - срок, который может быть продлен по заявлению жертвы. Такой подход кажется радикальным только до момента, пока не разыгрывается очередная "Моршинская трагедия". Размышляя над ратификацией Конвенции, мы выбираем мир, в котором хочется жить: с маньяками на каждом шагу и осужденными за их убийство жертвами или "как в цивилизованных странах".

Комментарии экспертов:

Виталия Глоба, семейный врач: Реакция на изнасилование очень сильно зависит от того, что ребенок успел узнать об обществе. Важно то, как взрослые рассказывают и обсуждают тему насилия - в семье или в школе. Если в окружении ребенка избегают этой темы, недоговаривают или стесняются, то и ребенок воспринимает разговоры о насилии и само насилие как нечто постыдное, о чем нельзя говорить. Никому не рассказывать о происшествии - это своеобразный механизм защиты от травмы. Если о ситуации никто не знает, она не проговаривается многократно и не повторяется в жизни, то изнасилования как бы и не было - необходимость пересказывать события во всех подробностях разным людям травмирует психику не меньше, чем само изнасилование. Так же важно понимать, что в 11 лет девочка вела себя так, как научили ее взрослые - не поехала в лифте, не звала на помощь и не сопротивлялась - но дальше этого "безопасного поведения" инструкций не было. Такие ситуации, когда жертва педофила в состоянии самостоятельно перерасти травму, не приобретя страхов и комплексов, - большая редкость. Последствия пережитого, безусловно, прослеживаются - очевидно, что позиция "родители должны водить детей за руку, пока не вырастут" сформирована в результате проживания травмы.

Вторая героиня, Лена, была почти взрослой, возможно, именно поэтому травма повлияла на нее намного сильнее. Очевидно, что родители сформировали у девочки устойчивую связь между внешним видом, поведением и возможностью быть изнасилованной.

И Настя, и Лена делали все, что, по мнению взрослых, должно было их уберечь: это наглядно демонстрирует ошибочность предположений о том, что жертва может спровоцировать насильника. Навязывая ребенку такую позицию, глупо ожидать, что в случае необходимости он сможет рассказать взрослым о своих проблемах. История Лены показательна еще и тем, что происшествие радикально повлияло на ее жизненный путь - для нее стало важным доказать всем (и себе в первую очередь), что она сильнее и лучше любого потенциального насильника-мужчины. Устоявшийся стандартизированный подход к работе с жертвами насилия сейчас направлен не столько на помощь пострадавшей, сколько на наказание преступника и "работу над ошибками". Именно страх ретравматизации и общественного осуждения - основная причина замалчивания изнасилований. Подростки и так стараются скрывать свои проблемы, опасаясь обесценивания - а тут такое событие, которым нельзя поделиться с кем попало. Мы сталкиваемся с ситуациями, когда признание себя жертвой требует от женщин и детей дополнительных усилий: этот внутренний ресурс есть не у каждого.

Алина Клименко, практикующий психолог: Каждая жертва - часть общества, и столкновение с насилием не меняет усвоенных с детства установок. Человек начинает сам себя обвинять в произошедшем, искать способы не оказаться в травмирующей ситуации повторно. Но заученные "схемы безопасности" уже дали сбой, а других способов предотвратить изнасилование общество не может предложить. Проблема в том, что, поддерживая стереотипный образ слабой жертвы, общество обесценивает опыт травм, которые стали толчком к развитию; в СМИ часто показывают истории успеха, началом которых было насилие, в качестве примера для подражания. На самом деле это нездорово: вся жизнь человека становится подчиненной "тому самому дню", поиску рецепта безопасности, страху. Такой человек травмирует окружающих - кого-то своей заботой, кого-то из опасения повторения ситуации, кого-то - личным примером неправильного поведения.

За последствия самообороны или превентивной агрессии нельзя наказывать в принципе; в опасной ситуации человек не должен и не может задумываться о том, как не убить насильника. Вопросы, которые стоят перед следователем в таких делах, изначально некорректны - и, даже если суд выносит оправдательный приговор, жертва получает двойную травму. Сначала она вынуждена защищаться от преступника, а потом - от тех, кто должен был защищать ее. Презумпция невиновности жертвы - то, что может снизить реальное количество преступлений против женщин, и не только изнасилований.

Тамара ГЛАДКАЯ.

Версия для печати

Предыдущая статья

Следующая статья