Номер 29 (1126), 10.08.2012

Мы продолжаем публикацию материалов, посвящённых 90-летию старейшей на просторах СНГ одесской молодёжной газеты. Начало см. в № № 15-24, 26-28

- Когда в горкоме партии утверждали штат новой газеты "Вечерняя Одесса", Деревянко, не предупредив меня об этом, подал мою кандидатуру на должность заведующего отделом. Ее утвердили. Будучи уверенным, что Боделан в курсе событий, я пошел к нему, чтобы выяснить, кому же передавать дела. И тут Руслан Борисович вскипел. Оказалось, что и его Деревянко в известность тоже не поставил. В конце концов решили, что главным редактором "молодежки" становится Юлий Мазур, а я возвращаюсь в газету заместителем редактора. Сразу же замечу, что при всей своей загруженности делами редакции я всегда активно публиковался, причем не только в своей газете. За время работы в 1973-1987 годах в должности заместителя меня несколько раз пытались назначить редактором газеты, но всякий раз я вежливо отказывался. Как писатель и журналист, я много публиковался, за любую публикацию платили гонорар; то есть финансово я был человеком более чем независимым, разница в зарплате меня не интересовала, а чуть ли не каждый день являться, если не на "ковер", то на бесконечные пленумы, активы, комиссии, собрания, заседания, совещания, на каждом из которых следовало выступать: Увольте! А все, что нужно было делать для газеты, я и так делал:

Из газеты в 1987 году я перешел на работу в Одесскую писательскую организацию, что же касается журналистики как таковой, то я никогда с ней не порывал, и для меня это принципиально важно.

- Поделитесь своими взглядами на журналистику:

- Я всегда придерживался мысли, что журналист должен быть аналитиком и социальным психологом; соединять в себе лучшие профессиональные качества следователя, публициста и педагога и т. п. Но, главное, он всегда должен оставаться мыслящим человеком.

Помню случай из практики "Iскри". Идет строительство причалов порта Южный. И вот наш журналист кладет мне на стол материал о геройском поступке монтажника. Поскольку водолаз, занимавшийся подводным монтажом, на работу не явился, этот парень решился без водолазного костюма нырять на большую глубину и пробовал устанавливать огромные бетонные кубы, которые подавал подъемный кран. Во время очередного погружения парня еле спасли, поскольку он сильно переохладился. И журналист решил: чем не геройский поступок во имя коллектива? Но я, связавшись с руководством порта, с главным инженером и с парткомом, все выяснил и пригласил к себе на "разбор полета" не только автора статьи, но и нескольких других журналистов. А разбор мой был таковым: один разгильдяй - водолаз - намедни выпил лишнего, и врачи его к работе не допустили, а запасного водолаза почему-то не оказалось; второй разгильдяй - бригадир монтажников - позволил парню нырять без скафандра, поставив под угрозу и качество монтажа, и жизнь самого любителя острых опущений; третий разгильдяй - инженер по технике безопасности - обо всем этом безобразии знал, но не пресек и, случись что с парнем, пошел бы под суд вместе с бригадиром. И, наконец, четвертый разгильдяй из разгильдяев - наш журналист, который, вместо того, чтобы принципиально разобраться в ситуации, пошел по самому примитивному пути - попытался лепить образ героя из человека, который, грубо нарушив технику безопасности, поставил под удар всех, а главное, чуть было не оставил после себя вдову и двух малолетних детей.

То есть я всегда старался подходить к работе журналиста именно с таких вот, аналитических позиций.

Скажу, что наша "молодежка" постепенно становилась клубной газетой. Вокруг нее постоянно группировались и получали выход на страницы начинающие журналисты и литераторы, театралы и любители футбола, моряки, портовики, инициаторы студенческого и школьного самоуправления, любители истории нашего края, коллекционеры и просто чудаки не от мира сего, которые тоже вносили в наше мировосприятие нечто свое, необычное. Сколько раз руководящие товарищи внушали мне, что это непозволительная роскошь - каждый месяц издавать по литературной странице, не считая к тому же отдельных публикаций, поскольку нужно писать о квадратно-гнездовом посеве кукурузы, о соцсоревновании: Я вежливо выслушивал, обещал учесть замечание, возвращался в редакцию и: принимался за формирование очередной литературной страницы "Гроно". Квадратно-гнездовой метод давно почил в бозе, о соцсоревновании давно никто не вспоминает, а благодаря нашей литстранице получили возможность опубликовать свои первые произведения десятки талантливых писателей. Сотни литераторов испытали себя в ней на прочность пера, многие стали членами творческих союзов. Блистал и наш сатирический клуб "Козлотур", у истоков которого стоял Сеня Лившин, наш морской клуб и клуб молодой семьи: Припоминаю, например, в какую истерию впадали праведно воспитанные советские старушечки, когда газета решилась поддержать налаживавшуюся тогда в городе "службу знакомств". "Как же так, рушатся все моральные устои?! А как же быть с любовью?!" Пришлось сотни раз объяснять, что служба знакомств никого не женит, она лишь помогает людям познакомиться с близкими им по духу, по воспитанию.

- Журналисты вашего поколения всегда, так или иначе, обращаются к проблеме цензуры в советской прессе...

- Скажу так: это хорошо, что государственная, идеологическая цензура теперь отсутствует. Но страшно, что у большинства современных журналистов напрочь отсутствует и: самоцензура. То есть отсутствуют те нравственные критерии, тот нравственный, интеллектуальный запрет, который не позволял бы журналисту перетряхивать белье всякого публичного человека, беспардонно влезать в личную жизнь; бездумно разжигать национальные, языковые, политические и прочие страсти, не задумываясь над последствиями подобного разжигания. Что же касается коммунистической цензуры, то она была жесточайшей: беспардонной, лживой и наглой. Особенно в Украине, где всегда действовал принцип: "Если в Москве обрезают ногти, то в Киеве отрубают руки".

Как-то я писал очерк о сельской женщине, которая в голодовку выжила единственной из семьи, где от голода умерли десять детей. Опять у цензора истерика: "Не было в нашей стране голода. Все это - вражеская пропаганда!" Многие читатели того поколения помнили мой цикл статей о БАМе, с которым я выступил после поездки по этой стройке. Местные цензоры, газетные и областные, эти материалы визировать отказалась, хотя и признавали, что более правдивых публикаций о БАМе не читали. Но поскольку я настаивал, "добро" дали цензоры из Москвы, где все мои статьи по этой теме спешно перевели на русский. Почему они решились на это "добро", остается для меня загадкой. Запретили только писать, что на самом деле никакие мифические комсомольские бригады магистраль эту не строили, ее строили кадровые инженерные армейские части, а все подъездные пути возводили заключенные. Для журналистов же действовали несколько показушных молодежных бригад, которые возводили в основном закрепленные за республиками бамовские поселки: украинцы строили Ургал, молдаване - Алонку, таджики - Солони. Первый вопрос, который я задал главному инженеру, когда наш вертолет приземлился на одном из участков Восточного БАМа: "Почему трассу строят в одну колею и как они собираются эксплуатировать такую одноколейку, если расстояние от станции до станции порой достигает трехсот и более километров? Причем километров дороги, проложенной по вечной мерзлоте, а значит, шаткость ее такова, что на большие скорости рассчитывать не приходится". Словом, там возникала масса вопросов. Уже тогда я был убежден, что вскоре эту трассу бросят недостроенной и забудут о ней. Я до сих пор убежден, что в то время ни одной более правдивой и проблемной статьи о БАМе в советской прессе не появилось.

Что же касается самоцензуры:

Поручили одному нашему журналисту ко Дню Победы сделать материал о фронтовике, о простом, рядовом солдате, с его личной окопной правдой. И журналист постарался: нашел бывшего рядового, сделал большой материал. Я тогда был в командировке. Приезжаю, открываю газету, вижу крупно набранный заголовок этой статьи и начинаю дико ржать. Статья называлась: "Правдива розповiдь рядового Брехункова". Что нам пришлось выслушать по этому поводу и в вышестоящих органах, а главное - от читателей, об этом лучше не вспоминать. Автор статьи зашел ко мне и возмущался: "Разве я виноват, что у моего героя такая фамилия - Брехунков?! Я так и написал - Брехунков!" На что мне пришлось ответить: "Ты помнишь, как звучит фамилия нашего редактора?" - "Помню", - последовал ответ. "А теперь сядь в приемной на спаренный телефон и послушай, как его на самом деле называют после твоей статьи возмущенные читатели-фронтовики. И тебя, кстати, тоже".

Правда, появление этого ляпа позволило мне слегка поиздеваться над бдительностью нашего цензора, но от этого было не легче. К сожалению, подобных ляпов возникала масса, просто многие из них удавалось перехватывать по пути на полосу. А возникали они, в основном, потому, что некоторые журналисты не умели саморедактироваться, не чувствовали двоечтения, двусмысленности отдельных словосочетаний.

Поручили молодой журналистке написать статью о птицефабрике. Nна долго, как квочка, высиживала этот материал, а когда он лег мне на стол, я вежливо сказал, что не стану визировать его, пока не сменит заголовок. Вместо того чтобы пойти и подумать над ним, журналистка привела с собой женскую группу поддержки, считая, что хором уговаривать легче. И тогда я сдался. Хорошо, говорю, я подпишу твою статью, но с условием, что ты трижды прочтешь ее заголовок вслух. Она читает: "Все починаεться з яεць", то есть по-русски - "Все начинается с яиц!..".

После первого же прочтения "женсовет" из кабинета с хихиканьем испарился. Но даже после четвертого прочтения журналистка смотрит на меня наивными глазками и требует: "Нет, вы все же объясните, что в моем заголовке не так, что в нем неправильно!" И тогда я, призвав на помощь весь свой прирожденный такт и всю приобретенную в редакции деликатность, объяснил ей: "Видишь ли, если так, по большому, по философскому счету: В твоем заголовке, конечно, заложена очень глубокая житейская мысль. Но существует одна опасность. Если завтра этот заголовок появится в газете, ее редактора тут же попытаются подвесить за то, с чего в твоей статье все только-только начинается. Я достаточно ясно выражаюсь?" Минутное молчание, затем журналистка глубокомысленно закатывает глазки и нежным девичьим голоском произносит: "Ой, кажется, я поняла!"

Именно после этого случая я пришел к твердому убеждению: главное для руководителя газеты - это деликатно и доступно объяснить молодому журналисту мотивы своего решения! Чтобы не травмировать его ранимую психику.

- Что лично вам как писателю дала журналистика?

- Я бы несколько расширил этот вопрос, дополнив его словами: "...И что такое, по вашему мнению, писатель в газете?" По моему глубокому убеждению, журналистика - это не профессия, а способ жизни.

Сейчас я работаю над автобиографической книгой, которая так и будет называться: "Журналистика как способ жизни". При всей своей жесткости работа в редакции учит трудолюбию, усидчивости, обязательности; она учит владеть пером, умению брать и осмысливать житейский материал, выходить на проблему, улавливать черты характера своих героев; а еще, как говорится, чувствовать пульс времени, анализировать социальные тенденции. Я считаю, что в каждой уважающей себя газете должен работать хотя бы один писатель-профессионал. В Америке многие университеты приглашают на работу писателей и даже присваивают им звания профессоров. Во-первых, в этом усматривается престиж вуза, во-вторых, время от времени писатель выступает перед молодежью, участвует в диспутах и круглых столах, познает проблемы молодежи. Как я уже говорил, в редакции писатель должен брать на себя публицистику, работу с творческим активом, курировать литературные публикации, выступать в роли литконсультанта. Особенно это важно сейчас, когда все районные типографии принялись издавать книги, не имея в своих штатах ни редакторов, ни корректоров, не говоря уже о профессиональных литераторах. Каждый, у кого есть деньги, может издавать в этих районных типографиях полное собрание собственного безумия. С этой точки зрения и в былые, и в наши времена наличие в редакции писателя-профессионала позволяет газете выдерживать определенный уровень творческих публикаций, поднимает ее престиж.

Беседовала Инна ИЩУК.

На фото:

- Богдан Сушинский;

- известные одесские поэты Юрий Михайлик и Борис Нечерда (оба корреспонденты "Комсомольськоï iскри" 60-70-х гг.).

Версия для печати

Предыдущая статья

Следующая статья