Номер 11 (654), 21.03.2003

В торговом зале районного универсама из четырех касс работала одна. Близился конец рабочего дня, и очередь собралась не маленькая. Несмотря на это, молодая женщина за кассой не торопилась с обслуживанием. Она о чем-то переговаривалась с подошедшей товаркой, громко огрызаясь на покупателей: надерзила пожилому мужчине, робко сделавшему ей замечание, нагрубила женщине в клетчатом платке – похоже, приезжей. Казалось, она даже с удовольствием пререкается с людьми, ощущая некоторое подобие власти над терпеливо стоящей очередью. Глаза ее блестели, и, несмотря на повышенный тон, каким она произносила свои оскорбительные реплики, похоже было, что она спокойна. Народ же, потеряв терпение, начал возмущаться ее хамством, что, впрочем, не произвело на девицу никакого впечатления. Наконец не выдержав, кто-то позвал заведующую. Та, нимало не смутившись и не сделав своей сотруднице замечания, что было бы справедливо, менторским тоном заявила, что работать некому, и не сядет же она сама за кассу, мол, "садитесь на ее место сами, а то ишь ты, интеллигенты, небось работать никто не хочет!". Решив, что уладила конфликт, высокомерно повернувшись, выплыла из зала. Смотрел я на ту и на другую и думал: на чем зиждется это их хамство – на уверенности ли в своей безнаказанности, на предположении ли, что большинство людей подобны им? А может быть, на бескультурье? На чем зиждется хамство здоровенного детины, в обход очереди лезущего к прилавку, презрительно игнорирующего стоящих в очереди женщин с детьми, стариков. Или самой очереди, только что возмущавшейся подобным поступком, но начинающей зло роптать на замешкавшуюся старушку, морщинистыми пальцами перебирающую в кошельке мелочь и не могущую никак ее сосчитать, чтобы расплатиться за пятак яблок, которые она долго и придирчиво выбирала: "Сидела бы, старая, дома, нечего тут людей задерживать".

Такие сценки – крохи из бечисленного количества тех, что возмущают нас, раздражают, но, увы, не становятся привычными. Может, кто-то и назовет их мелочью, но, многократно повторяясь, мелочь вырастает в большую проблему. Проблему хамства.

Явление это отнюдь не новое и свойственное не только нашему обществу. Слово "хам" этимологически восходит к библейскому имени Хама – сына Ноя, проклятого отцом; а в словарях объясняется как грубый, наглый человек, причем с пометкой: презрительное, бранное слово. Но вот что печально: в последнее время оно стало слишком распространенным и в определенной мере утратило этот оттенок презрительности. На слово "хам" даже не обижаются. Кое-кто всерьез считает, что хаму легче прожить, протолкаться в толпе, вырвать лучший кусок. Деликатному и мягкому человеку противостоять хаму трудно.

Хамство, как и любое явление жизни, неоднозначно, хоть и примитивно. Его постоянные спутники – грубость, эгоизм, наглость, безнаказанность, равнодушие – то, что поддерживает и питает его. Причем оно не всегда проявляется так прямо, а ловко прячется за разными масками.

Хамство далеко не всегда грубит и огрызается. Оно может холодно и равнодушно ударить человека, на первый взгляд оставаясь как бы ни при чем. Ведь не только же острой нехваткой жилья, например, можно объяснить долгую волокиту с предоставлением жилья отселенной из аварийного дома семье, где кроме родителей четверо ребятишек мал мала меньше. А как еще в недавние времена пока ждали те, которым квартира по праву и по совести была положена (и, заметим, давно обещана), новое жилье получали сын X, сотрудница Y или бездетная пара Z. Такому хамству – служебному, чиновничьему – плевать на все и всех, оно упивается своими возможностями и своим мнимым всемогуществом.

Впрочем, любому хамству плевать на все и на всех. Как же презирали нас в тепло вспоминаемый некоторыми союзный период ("мы жили тогда при коммунизме!") производители и торговля, если полки, скажем, обувного магазина были заставлены никому ненужными калошами и войлочными ботинками "прощай, молодость"! И хотя основные причины и тогда были экономические, но хамская презрительность угадывалась: возьмут, что есть, а не возьмут – не надо. Конкретного виновника все равно не найдете. Торговали тем, что есть. производили то, что диктовали. А диктовали – кто? Да уж, конечно не те, кто часами стоял в очередях или ехал в столицу, где, взмыленный, носился по магазинам в поисках самого необходимого. Ныне все есть, но как сказал известный кинорежиссер, "когда настала хорошая жизнь – деньги кончились". Деньги кончились, а хамство осталось. Хаму от бюрократии, от чиновничества легко спрятаться, раствориться в массе честных людей. И это хамство страшнее того примитивного, уличного, возникающего от тесноты и бедности, усталости и постоянной нехватки то одного, то другого, от однообразности, безденежной жизни.

Вы, может быть, возразите: экономический кризис, сложное положение повсюду – и в сельском хозяйстве, и в промышленности. И вообще, при чем тут хамство? Да при том, что хамство не только отрицательное моральное качество, но в нем есть и социальные, экономические аспекты. И с культурой, воспитанием, оно теснейшим образом связано и зависит от степени понимания и признания каждым общечеловеческих норм бытия. Хамство в числе других пороков разрушает многие наши ценности, развращает души и сердца. И страшнее всего, что дети, вырастая в атмосфере явного и скрытого хамства, хамства с подтекстом, невольно впитывают его, и трудно предугадать, какими они вырастут...

Вспомнились слова Сенеки, упоминавшего такое изречение Посидония: "То, что не дает душе ни величия, ни уверенности, ни безмятежности, а, напротив, делает ее наглой, спесивой и надменной, есть зло..." Хамство всегда спесиво и надменно. А вот величия и безмятежности лишено начисто. Что же касается уверенности, то есть в нем некое ее подобие. Впрочем, это больше не уверенность, а наглость, бесстыдство, крайняя бесцеремонность. И еще. Хамство, как вы, вероятно, заметили, стушевывается перед превосходящей силой, вытягивается в струнку перед высокими должностями. А человек, в котором есть настоящая уверенность в себе, никогда не причинит вреда другому, не унизит более слабого и не унизится перед более сильным. Хам же унизит и унизится. Может быть, не заметив ни того, ни другого.

А еще знаете, какое хамство возмущает? Хамство невежества, взявшее на себя роль судьи. Хамство человека, совсем не смыслящего в каком-либо деле, но вмешивающегося в чужие дела и позволяющего себе указывать (причем как "сверху", так и "снизу"), что и как делать.

В общем хамство чрезвычайно многолико. Но как сказал тот же Сенека, "...лучше изгонять страсти, чем определять их". Беда и вина наша – разросшееся хамство, и только наша забота – изгонять его. Как? Однозначного ответа нет. Прежде всего, видимо, возрождением культуры, нравственности, духовности, воспитанием чувства собственного достоинства, неприятием хамства в любом виде.

Феликс КАМЕНЕЦКИЙ.

Версия для печати

Предыдущая статья

Следующая статья