Номер 9 (548), 02.03.2001

В конце января афиша театральных гастролей познакомила наших зрителей с постановкой Сергея Проханова "Ночь нежна" Московского "Театра Луны". Одну из главных ролей в спектакле исполняет хорошо известный в московской театральной среде актер Дмитрий Певцов, получивший признание и популярность по своей работе в целом созвездии нашумевших московских постановок. Среди них – роли Гамлета или Фигаро в спектаклях театра "Ленком" Марка Захарова, в спектаклях "Федра" и "Квартет" в театре "А" Аллы Демидовой и другие. Хотя широкая известность пришла после нескольких ролей в кино, по большому счету с последним актеру не по везло. Что касается киноролей, то и кинорежиссеры и он сам продолжают эксплуатировать его имидж героя доморощенных криминальных экшн-фильмов и телесериалов. Тем не менее как раз кино, а именно роль в фильме Глеба Панфилова "Мать" принесла Дмитрию Певцову европейскую премию "Феликс" (евроаналог "Оскара") за лучшую актерскую работу второго плана. Сам же Певцов по-прежнему считает себя театральным актером, и в этом одесские зрители могли недавно убедиться не по наслышке. К слову, буквально перед этими гастролями актер получил звание народного артиста России.

— Расскажите о "Театре Луны", с которым вы в этот раз приехали на гастроли в Украину.

— "Театр Луны", где я работаю в свободное от "Ленкома" время — это такой совершенно замечательный, уютный, относительно камерный романтично-эротично-чувственный театр, в котором существуют несколько спектаклей. В том числе "Ночь нежна" по Фицджеральду. Мне кажется, что режиссеру-постановщику этого спектакля Сергею Проханову удалось, сократив до минимума число персонажей, все-таки сохранить какой-то дух, ощущение романа. В нем много любви, много пластики, красивые актриса и... талантливые актеры.

— Вы работаете в разных коллективах. Что каждый из этих театров дает вам как профессионалу?

— Ну, очевидно, я утоляю разные аспекты своего творческого голода. Просто везде я востребован в разных качествах, и каждый из режиссеров, который меня видит в каком-либо театре, воспринимает меня по-своему. Поэтому я просто каким-то образом немного разный во всех этих своих "включениях" различных театрах, с которыми работаю.

— В одном из интервью вы как-то сказали, что недостойны тех ролей, которые играете. Такая низкая самооценка – она в вас присутствует?

— Не знаю как насчет низкой самооценки, но мне кажется я отдаю себе отчет, потому что я представляю себя как профессионал. Мне кажется, я с неба звезд не хватаю, я не обладаю каким-то даром божьим, но какая-то мера таланта все же присутствует. А фраза, что я недостоин тех ролей, которые играю... Я играл Гамлета в "Ленкоме", и я прекрасно понимал, что до этой роли не дорос внутренне, по-человечески. Можно очень много играть, исходя из собственной фантазии, но есть какие-то роли, которые, очевидно, нельзя играть, просто не достигнув определенного возраста.

— Как получилось, что, будучи абсолютно современным по органике актером, вы играете в основном классику?

— Мне сложно отвечать за тех людей, которые меня берут на ту или иную роль. Я никогда не мечтал ни о каких ролях, я играю, что дают. Поэтому мне на самом деле все равно, для меня не имеет значение эпоха, мировоззрение, жанр спектакля. Лишь бы это было нескучно, и с героем должны происходить какие-то серьезные психологические изменения и воздействия на него.

— Вы сказали, что играете то, что дают. Значит ли это, что вы не отказываетесь от ролей, которые вам предлагают?

— Нет, дело в том, что, когда дают сыграть Гамлета, Фигаро, Треплева, Чичикова, Ваську Пеплова в "На дне", – от таких ролей отказываться глупо, и я думаю, что не каждому актеру моего возраста довелось сыграть такое количество ролей классического репертуара. Поэтому в театре меня редко постигают какие-то отказы.

В кино, конечно, я очень часто отказываясь.

— Вы не скрываете, что к кино относитесь прохладно. Является ли для вас кино лишь способом зарабатывания денег или вы можете варьировать?

— Очень часто кино этим только и остается. Однако бывают случаи, когда вдруг кино для меня становится актом творчества, когда мне бывает безумно интересно, и тогда деньги отходят на второй, третий и так далее план. Да, я действительно к кино отношусь очень прохладно, несерьезно, поскольку понимаю, что без него я могу прожить, а вот без театра – нет.

— Тем не менее именно кино делает актера популярным?

— Насколько я понял, как и для того, чтобы смеяться над деньгами, их надо иметь, так и чтобы трезво относиться к популярности, надо быть популярным. Я уже достаточно этого наелся, уже стал узнаваемым и известным человеком... Я к этому отношусь спокойно. Я понимаю, что артист в принципе должен быть известным и не должен быть закомплексованным, что его не узнают. Когда я был молодой, мне очень хотелось, чтобы меня узнавали, и теперь, поскольку это у меня есть, я понимаю, что это составляющая профессии, но это не главное. Для меня на самом деле главное то, что происходит в театре, когда ты выходишь на сцену и существует момент контакта с залом и секунды власти. После этого я понимаю, почему люди так рвутся к власти в политике, экономике, поскольку эти секунды стоят тебе очень дорого. Ты понимаешь, что эти сотни людей в зале – они твои, и они будут следить за всем, что ты делаешь на сцене, и ты их можешь увести туда, куда хочешь увести. Это и есть один из наркотиков театра. Плюс талантливое произведение и талантливый режиссер. Все вместе дает такой спектр внутренней импровизации, что это безумно интересная дорога, и всякий раз ты идешь по ней, как по новой тропинке. Процесс – его невозможно ничем заменить, никаким кино, никакой популярностью. Поэтому есть примеры замечательных театральных актеров, которые никогда не стали популярными, но они при этом самодостаточны и известны в нашем узком кругу как блистательные артисты.

— Как соединить желание быть на виду, быть популярным с одним из ваших высказываний, в котором вы сказали, что вашей любимой одеждой являлась бы шапка-невидимка?

— У меня желание быть на виду пропало лет пять назад, сейчас у меня этого желания нет и я с большим удовольствием езжу за границу, где меня никто не узнает. Мне это очень нравится. Я уже наелся этой популярности, наелся общением с людьми, которые на мне зарабатывают деньги. Поэтому мне нравится быть самим собой, быть в толпе, когда к тебе никто не пристает, не показывает пальцем... К сожалению, так получилось, что за 70 лет советской власти у нас людей тактичных, просто интеллигентных в процентном отношения гораздо меньше, чем уродов и закомплексованных ублюдков. Поэтому, к сожалению, я бы с удовольствием растворился в толпе, если бы был в шапке-невидимке.

— Вам довелось работать со многими известными режиссерами. Что каждый из этих людей дал вам как актеру?

— Я не могу четко это сформулировать, назвать словами это очень сложно. Наверное, то, что перед вами – продукт, в частности, работы со всеми этими людьми. Это касается, конечно же, в основном профессии, но иногда и жизни, хотя я эти два понятия очень четко разделяю. Но то, что я работал с Эфросом, Виктюком, Захаровым, Прохановым, Панфиловым – это, конечно, же большая для меня удача и большое приобретение в жизни и в профессии, естественно.

— Такие роли предполагают некую планку, ниже которой после этого нельзя опускаться. Как высоко вы эту планку себе представляете, и есть ли она вообще?

— Меня до сих пор не покидает такое ощущение, что все мои главные роли еще впереди, и что я пока еще ничего по существу не сделал, не сыграл, сознание на уровне студенчества, а талант как был, так и остался, либо не был. В общем, у меня такое ощущение, что все впереди, поэтому подводить итоги какие-то, или "ставить бюст на родине" – для меня все это пока смешно и непонятно.

Записал Олег МЕЛЬНИЧУК.

Фото Алексея САДИЛЕНКО.

Версия для печати

Предыдущая статья

Следующая статья